Русская фэнтези-2008

И только у Санчеса, и то после минуты обалденного молчания, нашлись силы оценить вопрос Сфинкса:

— Круто! — сказал он. — А ты?

— А что я? Ты бы на его пасть посмотрел! Говорю ему: «Тут посчитать надо… и лучше б на калькуляторе! Сейчас принесу». А сам тихонечко так делаю шаг назад и думаю: «Пойдет он за мной или нет?»

— А он?

— Шаг вперед. Я ещё. И он ещё! Тут я разворачиваюсь и ка-ак дам дёру. Он за мной. Слышу — догоняет. Ну, думаю: хана! Так мне не спастись, надо взлетать. Включаю пропеллер, а он ещё сразу не включается, зажигание барахлит. Наконец завелся, я — вверх, сделал круг над Сфинксом. А он уселся на задние лапы и так грустно меня спрашивает: «Если поезд движется из точки А в точку В, козе это надо?»

Тут мне его даже жалко стало, но я окончательно понял, что он свихнулся и что-то неладно в мире. Решил найти хотя бы домик Карлсона на крыше — всё какое-то убежище. Пролетаю мимо одной крыши и вижу, стоит Белоснежка с собачонкой, и взгляд у неё больно знакомый. Ну, думаю, ясно: она такая же Белоснежка, как я — Карлсон. Делаю вираж за виражом, а она только отмахивается, явно не узнаёт. А потом они куда-то убежали. А я полетал еще над городом, и вдруг до меня доходит: «МАМочки! Да это же Останкинская башня, значит, это Москва, причём современная! И здесь рядом Триада живёт. Дай, думаю, зайду, вдруг дома? Подлетел к подъезду, а у двери Ланка. Ну, я её подхватил и взлетел, а дальше все просто — окно-то у вас на кухне не заперто.

«Бред! — констатировала Виола, правда, про себя. Но поскольку все молчали, решила тоже пока не выступать. — И ведь не врет, видно. Да что же это такое? — и стиснула переплетенные пальцы. — Неужели действительно Межреальность? И что с Ланкой?»

Та сидела на диване, одетая в какое-то утратившее цвет платье. Замызганный золой фартук, на ногах — деревянные башмаки, на голове — чепчик. «Докатилась! — оценила ее вид Виола. — Не могла, что ли, трансформировать одежду во что-нибудь приличное? Нельзя так опускаться!» Вид собственной футболки, облегавшей грудь, — эксклюзивная модель! кажется, совсем простенькая, а сколько шика! — заметно улучшил ей настроение. И она приготовилась слушать.

Рассказ Ланки был шедевром лаконичности. Отработав положенное в Малом тайном сыскном войске Ехо в качестве Мастера, преследующего скрывающихся и бегущих, леди Меламори вдруг обнаружила себя в виде Золушки. Но когда злая мачеха попыталась нагрузить её домашней работой, бедная сиротка, в совершенстве владеющая боевыми искусствами и имеющая богатый опыт Меламори по укрощению собственных родственников, быстро поставила приемную мать на место. После этого, даже не дожидаясь хрустальных башмачков, она немедленно свила гнездо буривуха в ближайших кустах. Остальное было делом техники: заснуть, взлететь на крыльях и проснуться в нужном месте, которое почему-то оказалось не у Двери на выход, а у двери в какой-то подъезд. Немного потоптавшись там босыми ногами, она встала на след сразу нескольких знакомых и поняла, что ей сюда. Прилёт же в меру упитанного мужчины (в самом расцвете лет) утвердил её в этом мнении и поднял на восьмой этаж. Конец истории.

— Все дороги ведут в Рим! — поторопился подвести итоги их рассказов Санчес, которому очень не понравилось упоминания Ланки и Мигеля о парне, плюнувшем им в глаза и сунувшем в руки полено. Тем более что при упоминании об этом и Виола, и Виктор, и даже Белоснежка встрепенулись. Ну да, плевался Сонк и в согласии с сюжетом, и, строго говоря, Санчес был тут вообще ни при чем. Но обсуждать этот вопрос, да еще оправдываться за Сонка, ему совсем не хотелось. Но тот факт, что Санчес видел их всех… когда был размноженным… «Это же информация о Межреальности. Если мы, конечно, в ней… Ладно, — решил Санчес про себя, — будет нужно — расскажу. А сейчас-то зачем?» И вслух добавил:

— Так здесь скоро все наши соберутся.

— А кого у нас не хватает? — подняла Ланка голову, озираясь.

После некоторых раздумий и подсчётов народ пришел к единому выводу, что для полноты их хвостатой компании не хватает из ребят Малыша, Чина, Марека и Непейводы, а из девчонок — Нестервовой. Что же касается счастья, то для него не хватает Марлетты, которая бы точно знала, что и как сейчас делать. Но Марлетта с хвостом зрелище настолько невообразимое, что…

— А она тогда кто? — поинтересовалась Ланка, кивая на Белоснежку и решительно отказываясь от предложенной Виктором чашки кофе. Кофе ей хотелось. Но она боялась, что у нее дрожат руки. И если взять чашку, дрожь будет всем видна.

— Она-то? Скорее всего с младших курсов затесалась, — задумчиво сообщил Виктор. — Мы всё-таки все нашли себя, а её вон как заклинило.

А Мигель тут же обогатил его сухой вывод красочной иллюстрацией, размахивая для убедительности руками:

— Представляешь, вот ты первокурсница на первом своём экзамене. Твёрдым шагом идёшь в исторический роман, надеясь спокойно броситься под поезд Анной Карениной или мирно сгореть на костре Жанной д’Арк. И вдруг на тебе — Белоснежкой по голове и её семью гномами! Клянусь янтарной брошкой моей двоюродной бабушки! Тут заклинит!

Никаких возражений не последовало в силу отсутствия конкурирующих гипотез. Жалобный взгляд Белоснежки, брошенный ею исподтишка на Мигеля, на таковую явно не тянул.

— Да, интересная ситуация получается, — и Виктор, подойдя к столу, взял пару фломастеров и листок бумаги.

— Вот смотрите. — Он нарисовал на листе зеленый круг, а вокруг него — синий, изобразив в промежутке между ними синие же загогулины. Результат своих художеств он показал присутствующим. — Синий — это сказочно-фантастический мир, в котором мы сдаем экзамен. А зеленый — как бы пузырь реальности — эта вот квартира, куда нас всех притянуло и где мы стали сами собой. А теперь дальше, — и зеленым фломастером он провел еще один круг, охватывающий синий, и нанес зеленую штриховку между синим и наружным зеленым кругом, а затем синюю — между синим и внутренним зеленым. — Литературный мир — вот эта синяя часть — сам находится внутри настоящей, полноценной реальности нашей МАМы… этой зеленой. Как шар в шаре… Итак, две настоящие реальности, разделенные литературой. И если мы теперь объединим свои силы в единый поток, — он провел зеленую черту, соединяющую два зеленых же круга, — и используем метод Пробоя или, может быть, Инверсии, то окажемся здесь, то есть дома! — и он торжествующе ткнул в наружную зеленую штриховку.

Все задумались. Но вдруг Ланка подскочила с дивана, выхватила из рук Виктора синий фломастер и торжествующе заявила, покачивая инструментом перед его носом:

— А это ты не забыл? — и нарисовала еще один кружок в самом центре схемы. А затем, немного помедлив, отобрала у Виктора зеленый фломастер и заштриховала им центр нового круга. После чего продемонстрировала рисунок всем остальным.

— Ага! — первым просек смысл ее действия Санчес. — Ты хочешь сказать, что внутри маленького шара реальности — этой квартиры — имеется еще сказочный персонаж, а в нем сидит личность, относящаяся к большой реальности…

При этих его словах все сначала уставились на Белоснежку, в который раз пытаясь понять, кто же в ней сидит, а затем на оратора. Но он взял и замолчал. И даже закрыл глаза, полностью отгораживаясь от мира. При этом он попытался вспомнить, видел ли он Белоснежку тогда, когда видел их всех. Дело было непростым, потому что слишком много лиц промелькнуло перед его глазами.

— Гм… — вступил в разговор Мигель, — при Инверсии ее просто вывернет наизнанку: снаружи она станет сама собой, а Белоснежка останется внутри, а с таким содержанием ее литературная действительность не выпустит.

— Пусть не Инверсия, а Пробой! Нас же пятеро! — настаивал Виктор. — Значит, можем образовать защитную пентаграмму. Встанем по углам, а ее — в центр. И вытащим!

Ланка посмотрела на него, прищурившись, и, немного поразмыслив, опять согнулась над столом, продолжая рисовать. Меняя фломастеры, она изобразила в центральном зеленом круге еще пять зеленых кружочков, заштриховав их частично синим, а частично зеленым.