Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах

Ненависть к рослым людям пересилила в нем даже страх перед ФСБ.

— А где она теперь? — спросил Андрей.

— Кристина? — переспросил Михаил, словно не понял вопроса. — Она вернулась туда, откуда и появилась.

— Откуда? — Андрей пожал плечами. — Ты чего-то темнишь.

Михаил как-то странно, вымученно улыбнулся.

В дверь раздался звонок, вслед за чем стук, поначалу негромкий, костяшками пальцев, затем кулаками.

— Это за мной! — воскликнул Михаил и заметался по комнате, схватил с пола нож, побежал в кухню, потом в ванную и опять вернулся в комнату. Холерический его темперамент, зачем-то прогнав его по квартире, вернул на прежнее место.

— Я пропал, — сказал он, обессиленно опустившись на диван, и махнул ножом в воздухе. — Но живым я им не дамся!

— Спрячь ты нож, обрежешься, — посоветовал Андрей. — Давай сюда.

Чуть приоткрыв занавеску, он выглянул в окно и, убедившись, что под окном никто не стоит, распахнул его. Миша радостно вспрыгнул на подоконник и вдруг обернулся, обнял Андрея за голову, поцеловал в губы и спрыгнул в темноту.

— Тьфу! Придурок! — выругался Андрей. Он не успел увернуться от благодарности низкорослого человека и, сплюнув, пошел открывать.

За дверью уже не звонили, а, не переставая, барабанили кулаками. Андрей посмотрел в глазок и увидел, что на лестнице бесчинствует придурок с детским барабанчиком на шее. Андрей распахнул с силой дверь, так что разгулявшегося инвалида отбросило к перилам. Но дурачок ничуть не огорчился, а, наоборот, увидев Андрея, заулыбался и вдруг грянул барабанную дробь.

— Тебе чего? — рассерженно спросил Андрей.

Дурик барабанить перестал.

— Все уехали, а Андрюшу забыли, — плачущим голосам сказал он.

— Забыли… Почему забыли?.. — проговорил Андрей растерянно и некоторое время смотрел на гостя недоуменно, пока не понял, что Андрюшей зовут самого придурка.

Он заметил, что на лестнице стоит тишина. Уже давно не было тут такой тишины.

— Куда уехали? — спросил он, выглядывая из квартиры.

Андрюша молчал.

— Куда уехали-то? — он посмотрел вверх на лестницу.

— Андрюшу забыли, — снова сказал дурачок.

— Андрюшу не забыли, он сам остался, — возразил Андрей.

Он схватил дурачка за лацкан куртки и втащил в квартиру.

Оказавшись в квартире, Андрюша стал с интересом все оглядывать и трогать руками. Удивлению его не было предела.

Андрей накормил Андрюшу картошкой, после чего они вместе сели смотреть телевизор.

Андрюша говорил редко, в основном фразами короткими и не в тему, а просто когда хотелось говорить. Зато все, вместо слов, у него говорили эмоции, которые в изобилии отображались на лице. Телевизор он смотрел всем лицом, всем открытым ртом, всем телом и всей душой: хохоча, взвизгивая, плача, подпрыгивая и размахивая руками. Поначалу Андрея эти действия соименника забавляли, он никогда не видел такого живого телевизионного просмотра. Потом это стало раздражать, и он попросил Андрюшу успокоиться и сесть, на что тот тут же исполнил команду, но через пять минут вновь вскочил… И Андрей уже не обращал на него внимания. Особенно Андрюше нравилось, когда показывали Дом правительства или Государственную думу, тут уж он расходился, корчил рожи, хохотал и даже что-то говорил невнятное, будто встретившись со старыми друзьями.

Легли спать поздно, когда закончилась последняя из телепередач. Андрей постелил Андрюше на диване в кухне. Отобрав и спрятав барабан, в который, когда вдруг приходила охота, Андрюша начинал барабанить, заставляя с ужасом смотреть в потолок ошалевших подвальных бомжей.

Спал Андрей плохо, в кромешной тьме в поисках барабанчика блуждал Андрюша. Зрение дурачка было устроено как-то по особенному, должно быть, он видел в темноте то, что есть на самом деле при свете, или что-то, чего не видно и при свете, что-то свое глубоко личное. Несколько раз Андрей спросонья вскакивал, включал свет и видел Андрюшу, медленно бредущего через комнату.

Утром они позавтракали. Андрей достал из-под дивана спрятанный там барабанчик и вручил Андрюше.

— Стучи. А мне по делам съездить нужно.

Глава 6

Этого не может быть!

ИМБЕЦИЛЬНОСТЬ — от латинского imbecillus — слабый, немощный — средней тяжести форма врожденного психического недоразвития.

Андрей стоял перед ободранной дверью квартиры Мелодия, не решаясь позвонить. Внутри него что-то томительно сжималось от страха. Откуда взялось это чувство, вернее, предчувствие, Андрей не понимал. Оно появилось, когда он уже подходил к дому. Андрей наконец нашел в себе силы надавить на кнопку звонка.

Дверь резко распахнулась, соседка Мелодия, растрепанная, в засаленном халате, с дымящейся «беломориной» в руке, стояла в дверях.

— Чего приперся?

Что-то с соседкой случилось. Андрей видел ее уже раз двадцать, но всегда она разговаривала более ласково и приветливо. Мелодий обычно воспитывал ее по-своему: руганью и затрещинами, оттого она и была кроткая.

— Я к Мелодию.

Андрей сделал шаг к двери.

— Нет никакого Мелодия, — она плюнула под ноги Андрею. — Спекся твой Мелодий, гадина. А обещал жениться. Я, говорит, на тебе женюсь, будем жить на мою нищенскую зарплату. А я, дура, губу раскатала.

Она скорчила как-то так высокомерно лицо и повела плечами, как барышня. У Андрея томительно заныло сердце.

— Как спекся? — проговорил Андрей, всем телом чувствуя надвигающуюся беду. — А жена его?!

— Какая жена!..

Андрей, уже не сдерживаясь, оттолкнул гнусную тетку и через коридор решительно прошел в комнату Мелодия.

— Ишь, шляется тут! — неслось ему вслед. — Ходят тут алкаши! Милицию сейчас вызову.

Андрей распахнул дверь в комнату Мелодия.

В комнате царил неимоверный развал.

Комод стоял на прежнем месте. Андрей, глубоко дыша, с рвущимся из груди сердцем подбежал к нему — рванул на себя крышку… Комод был пуст. В нем было пыльно, лежала сухая гвоздичка со сломанным черенком. Эту гвоздичку подарил Марианне Андрей незадолго до своего попадания в больницу.

— Ну чего, милицию вызывать, что ли?! Слышь, ты, вызывать?!

Но Андрей действительно не слышал. Он метался по комнате, заглядывал под диван, в шкаф… На куче хлама вверх колесами лежала инвалидная коляска, Андрей отшвырнул ее…

— Где?!. — Андрей не мог говорить от волнения и бешенства, руки его тряслись. — Где… Где… женщина?! — он держал соседку за лацканы халата и, отчаянно тряся ее, кричал прямо в лицо. — Где Марианна?! — он был в исступлении. — Где Марианна?!!

— Да господи! Да не знаю я…

Наглости соседки уже и в помине не было, ее как рукой сняло. Она, бледная, выронив хабарик, смотрела с ужасом на Андрея. Он и был с виду ужасен.

— Что вы… да и не знаю я никакой Марианны… — шептала она растерянно. — Мелодия спрашивайте.

— Где Мелодий? — сквозь зубы процедил Андрей.

— В больнице, плохо ему стало. Я уж думала, помер, в больницу увезли. В Ленина на Васильевском. В Ленина увезли, там он лежит теперь, — она от страха заговаривалась.

Андрей оставил женщину в покое и вышел из квартиры. Он находился словно в состоянии сна и даже не заметил, как спустился во двор.

— О! Здорово! — перед Андреем стоял лысый рыжий человек, большой любитель поспорить, вечный соратник Мелодия в выпивках. — Ты чего, от Мелодия? За коляской, что ли, приходил?

— Где Мелодий? — спросил Андрей, близко подойдя к человеку, имени которого не знал.

— Так кондрашка его хватила. Ты как тогда ушел, он пить начал, и неделю мы с ним… Ну а тут паралич, здрасьте пожалуйста. Говорят, инсульт, теперь он лежит и даже выпить не может по-человечески, на уколах живет.

— Послушай… А где жена его… Марианна. Ну, помнишь, в комоде спала? — недоуменно смотрел на него рыжий. — Ну, помнишь, жена у него в летаргическом сне… — видя непонимание человека, начал пояснять Андрей.