Два талисмана

— Готов исполнять! — ответил Спрут тоном заправского служаки.

— Шестеро? — Контрабандисту Ирслату изменило хладнокровие. — Шестеро «крабов»?!

Загорелые крепкие руки сжимались в кулаки и вновь разжимались. Ирслат переживал острое унижение: он представлял себе, как весь Аршмир треплет по кабакам его имя с шуточками и насмешками. Шесть стражников — даже не береговая охрана, обычные «крабы»! — перехватили груз у пятнадцати городских контрабандистов, а потом обратили в бегство моряков из экипажа «Вредины»…

Но даже в ярости Ирслат не стал срывать норов на команде. Парни поступили правильно. Окажись сам Ирслат на том проклятом берегу, он не приказал бы своим людям штурмовать откосы ущелья, где в кустах, за валунами и в пещере засело невесть сколько врагов.

Но и спускать обиду капитан не собирался.

Ирслат закусил кончик длинного уса и зло задумался.

Спасшийся из переделки контрабандист сообщил ему имя мерзавца, который командовал «крабьей» шайкой.

Аштвер. Десятник Аштвер.

— Эй, Фарипара ко мне! — сказал Ирслат негромко.

Ему и не надо было орать. Капитанское слово на борту «Вредины» всегда звучало грознее грома — и исполнялось молниеносно. Фарипар Зеленый Овраг, загорелый матрос с плутовскими карими глазами, тут же встал перед Ирслатом, почтительно склонив голову.

— Ты говорил, Фарипар, что родом из Аршмира?

— Так, капитан. Здешний я.

— Мы не меньше двух ночей проторчим в Лисьей бухте. А ты отправляйся на лодке с почтенным Лабраном. Погуляешь сутки в родном городе. Заодно для меня дельце обстряпаешь.

— Только прикажи, капитан.

— Разыщешь десятника «крабов» по имени Аштвер Зимнее Оружие.

— Аштвер? Он уже десятник?

— Что, знаешь его?

— Было дело, морду мне чистил.

— Вот как? Я дам тебе случай с ним сквитаться. Держи кошелек. Набери в порту стаю местной рвани, напои как следует, разозли разговорами… Словом, делай что хочешь, но чтоб не позже завтрашнего дня этому Аштверу все кости переломали, на всю жизнь его калекой сделали. А если расстараются и до смерти Аштвера употчуют — доплати парням за усердие.

— Заходи, только громко не топай. Госпожа не молоденькая, чтоб всякий шум терпеть. И оботри сапожищи о тряпку, не в казарме!

Круглолицая, востроглазая служанка явно не собиралась церемониться с «крабом», явившимся в дом ее хозяйки.

Посмеиваясь про себя, Ларш проследовал за «командиршей» через темный коридор в комнату.

С первого взгляда показалось, что горничная привела его к себе. Не могла высокородная дама проживать в такой бедности. Чистенькой, даже нарядной, совсем не стесняющейся себя бедности.

На стене висел тканый коврик в веселеньких тонах, на деревянной полочке — глиняный кувшинчик с пучком бурых осенних листьев. Стол покрыт выглаженной дешевой скатертью с розочками по углам. На столе — блюдо с яблоками. Все выглядит очень аккуратным и уютным.

— Ну, что пялишься? — негромко сказала горничная. — Имей в виду: если госпоже Кримерре угодно будет называть вон тот ковер старинным гобеленом, а свои украшения алмазами да жемчугами — не вздумай скалить зубы. Попробуй только хихикни — я твоему начальству пожалуюсь, что ты перед высокородной госпожой нахальничаешь! И не сумасшедшая она вовсе, это соседки-дуры врут! Просто она все называет так, как ей угодно. И кто ей запретит, Лебеди-то?!

Ларш хотел было сказать, что и не собирался скалиться, — но тут дверь отворилась…

Парень ожидал увидеть грузную, тяжело опирающуюся на палку старуху, сварливую, с неприятным громким голосом. А к нему порхнула через порог женщина без возраста.

Маленькая, худенькая, с легкими седыми волосами, с мягкой улыбкой на красиво очерченных сухих губах… Но прежде всего привлекал внимание взгляд светлых больших глаз. Веселый, дружеский, чуточку лукавый — словно девочка обрадовалась мальчику, который пришел к ней поиграть.

Кримерра встала перед стражником с черно-синей перевязью на груди и сказала приветливо:

— Здравствуй, сынок. Из какого ты Клана?

Ни тени сомнения в голосе. Радостная и спокойная уверенность в том, что незнакомый гость вот именно из Клана.

И Ларш, подхваченный этой доброй улыбкой, ответил не раздумывая:

— Здравствуй, ясная госпожа. Я Ларш Ночная Волна из Клана Спрута, Ветвь Щупальца.

Рядом ойкнула служанка, и Ларш выпустил на свободу довольную ухмылку. Он вдруг почувствовал себя своим в этой чистенькой бедной комнатке.

Кримерра повела рукой, приглашая гостя за стол:

— Прошу… Явирита, принеси гостю вина… Ветвь Щупальца? Родственник Хранителя?

— Племянник.

Служанка бегом принесла кувшин с вином и два серебряных кубка. Повинуясь гостеприимному жесту тонкой белой ручки, Ларш глотнул вина и захрустел яблочком.

— Какие чудесные кубки, — сказал юноша отчасти искренне, отчасти желая доставить Лебеди удовольствие. — Старинные, сразу видно. Наследство?

— Да, подарок на свадьбу моей прабабушки, — кивнула женщина. И тут же гордо вскинула голову: — Но если мой господин думает, что я богата лишь наследством, он ошибается. Мой Клан щедр ко мне. Я живу среди уюта и роскоши, — Кримерра жестом обвела скромное убранство комнаты, — и мне вполне по кошельку дорогие безделушки. Вот этот пояс из уртхавенского янтаря я подарила себе в первые дни весны…

Ларш бросил взгляд на пояс из небольших яшмовых бляшек.

— А вот этими украшениями из сапфиров — браслетом и заколкой — я порадовала себя вчера. Не дешевые вещи, конечно, но женщине просто необходимо время от времени позволять себе что-то бесполезное и дорогое! — И она с гордостью указала на простенькие бисерные побрякушки.

В глазах Лебеди не было безумия. Она улыбалась задорно и лукаво, словно предлагала ему сыграть в забавную игру. И Ларш поймал себя на том, что ему хочется поцеловать руку этой неунывающей старой женщине.

— Я не обделена ни деньгами, ни душевным теплом, — продолжала Кримерра сердечно. — Меня часто навещают родственники. Взгляни: этот букет из листьев принес в последний свой приход самый дорогой для меня человек — Шерки, мой правнук. Какой же это замечательный ребенок! Пять лет — а умнее многих взрослых! Я запоминаю и повторяю про себя каждое сказанное им словечко — а уже ради этого стоит жить!

Ларш молча уставился на пыльный бурый комок, бережно хранимый любящей женщиной. Осенние листья, вот как? Значит, последний раз замечательного правнука приводили к прабабушке осенью? Чуть ли не год назад?

Сдержавшись, чтобы не высказать все, что он думает о чуткой и заботливой родне госпожи, Ларш перевел разговор на другое:

— Командир городской стражи, почтеннейший Джанхашар, прислал меня, чтобы разобраться насчет пропавшей собачки…

Кримерра вскинула руки к щекам:

— Да! Я ходила к командиру стражи! Он пропал, мой Мотылек, радость моя! Найди его, сынок… беленький, лохматенький, с черным пятнышком на лбу… Еще утром он был здесь. Он спит в корзине возле моей кровати. Я просыпаюсь утром, спускаю с кровати руку, Мотылек ее лижет. И сегодня лизнул. Он делает это каждое утро с тех самых пор, как мы взяли его в дом. Тогда был дождь, и Мотылек спрятался у нас на крыльце под навесом — помнишь, Явирита?

Служанка взволнованно закивала.

— Так, — попытался Ларш вернуть разговор в прежнее русло, — утром песик был на месте, а потом?

— Потом он позавтракал молочком и лепешкой и побежал гулять во дворик. И его украли!

— Почему обязательно украли? Может, просто убежал за приключениями.

— Что ты, сынок! Наш Мотылек боялся потеряться, боялся бродячей жизни. Он никуда не уходил со двора. Если я шла за покупками по лавкам — а это бывает редко! — он увязывался за мной, но все время поскуливал и звал меня обратно. Он был домашним песиком, он был счастлив только дома… А уж как он охранял свое жилище! Мы с Явиритой очень крепко спим, так он на любой шорох вскидывался так звонко и громко, что мы обе просыпались… Явирита, помнишь тот случай, когда в дом залез чужой кот?