Девочка, испившая Луну (ЛП)

- Тише, - пробормотала Луна. – Ты ещё ужаснее, чем даже Фириан!

- Кар-р-р, - заявил ворон, но на самом деле он имел в виду целую кучу неповторимых вещей.

- Попридержи язык! – наставляла его Луна. – И, между прочим, мне совершенно не нравится твой тон!

В тот же миг, внутри Луны всё ещё происходило что-то странное, и она не могла объяснить это. Щёлкали невидимые шестерёнки, и она чувствовала, будто бы вся её жизнь теперь была похожа на звон колокольчика. Теперь существовало слово "магия". Теперь она знала, что оно есть. Но чем оно было, что оно на самом деле означало – вот этого до сих пор девушка не поняла.

В кармане что-то будто бы чесалось. Маленькое, бумажное нечто сморщилось и извивалось. Луна отчаянно пыталась игнорировать это – у неё хватало проблем и без этого инцидента.

Лес казался очень густым – что деревья, что подлесок. Тень вытеснила свет. И с каждым шагом она всё останавливалась и осторожно ставила следующую ногу вперёд, чувствуя твердость земли. Она шла всю ночь, и луна, почти полная, исчезла за деревьями, отдавая им свой свет.

Ну и что она получила, казалось, спрашивала тень? Только хлопоты и усталость?

Здесь было даже недостаточно света для того, чтобы рассмотреть карту, по которой она сверяла путь. Не то чтобы карта не приносила ей никакой пользы, но она всё равно давно уже сбилась с пути.

- Вздор и беспокойство… - пробормотала Луна, осторожно делая вперёд ещё один шаг. Дорога здесь была хитра, извивалась кривой игольчатых бесконечных скал. Луна могла чувствовать вулкан под своими ногами. Он не утихал ни на минуту. Сон – вот в чём она нуждалась! Она должна была поспать. Но Вулкан, кажется, об этом не догадывался.

- Кар-р-р! – заявил ворон. – Забудь о вулкане! Тебе надо поспать! – и он был совершенно прав. В конце концов, в это время Луна вряд ли продвинется хотя бы на несколько метров. Ей надо остановиться и отдохнуть до утра.

Но её бабушка была здесь.

А если ей стало больно?

А если она заболела?

А если она не сможет вернуться?!

Луна знала, что всё живое однажды должно будет обязательно умереть, что она видела это своими глазами, когда помогала собственной бабушке. Видела, как умер человек. И в тот же миг он причинил своим близким грусть, а это покойника, казалось, ни на капельку не беспокоило. Ведь он, так или иначе, уже был мёртв. Они просто перешли к чему-то другому…

Однажды она спросила Глерка о том, что происходит с людьми после того, как они умирают.

Он закрыл глаза и ответил:

- Болото. – На губах его застыла мечтательная улыбка. – Болото, болото, болото, болото… - это была самая непоэтичная вещь, которую он когда-либо произносил. Луна была поражена, и это совершенно не отвечало на её вопрос.

Бабушка Луны никогда не говорила о том, что совсем-совсем скоро она тоже умрёт. Но она явно умрёт – и, скорее всего, она и умирает! – эта тонкость, эта слабость, эти попытки увильнуть от расспросов. Потому что у вопросов был только один страшный ответ, который бабушка не желала дать.

Луна шагнула вперёд, чувствуя разрывающую сердце боль.

- Кар-р-р! – провозгласил ворон. – Будь осторожна.

- Я буду осторожна! – ворчливо отозвалась Луна.

- Кар-р-р! – ответил ворон. – С деревьями происходит что-то невероятно странное!

- Я понятия не имею, о чём ты говоришь, - ответила Луна.

- Кар-р-р! – ахнул ворон. – Следи за тем, что происходит вокруг!

- Неужели ты считаешь, что я должна…

Но Луна больше ничего не сказала. Земля загрохотала, камни посыпались и заскользили под её ногами, и она, пошатнувшись, рухнула в безмерную темноту.

Глава 31. В которой Сумасшедшая Женщина находит домик на дереве.

Летать на спинах бумажных птиц, по правде, совсем не так удобно, как можно себе представить. И когда безумная немножко привыкла к этому дискомфорту, бумажные крылья принялись портить её прекрасную кожу. Они резали её, пока кожа не начала кровоточить.

- Просто немножечко дальше, - промолвила она. Она могла видеть места в собственной голове, в своём сознании. Болото. Множество кратеров. И очень большое дерево с прорубленной в нём дверью. Маленькая обсерватория, через которую можно увидеть звёзды.

Она здесь, она здесь, она здесь. Все эти годы её сердце рисовало эту картину. Её ребёнок – не плод её воображения, а плод крови её и плоти. Эта занимавшая её сердце картина была реальной. И сейчас она знала об этом.

Прежде чем сумасшедшая родилась, её мать пожертвовала ребёнка колдунье. Мальчика. Или так ей сказали. Но она знала, что у матери были видения, как рос мальчишка. Они преследовали её до самой-самой смерти. И безумная видела и собственного драгоценного ребёнка – уже довольно взрослую девочку. Чёрные волосы, чёрные глаза, кожа цвета сверкающего янтаря. Драгоценный камень. Умные пальчики. Скептический взгляд. Сестры говорили, что это шепчет ей на ухо её собственное безумие. И, тем не менее, она могла бы нарисовать карту. Карту, что вела её к собственной дочери. Она чувствовала, как правота согревала её кости.

- Там, - выдохнула сумасшедшая, указывая вниз.

Болото. Точно такое же, как и то, что она видела в своей голове. Оно было совершенно реальным.

Семь кратеров, что отмечали его границу. Равно так, как она уже сталкивалась с ними. Только теперь к ним можно было прикоснуться.

Камни, обсерватория. И это тоже всё было осязаемым и настоящим.

И там, рядом с небольшим садовым участком стояли два деревянных стула, и рядом с ними высилось громадное дерево. С дверью. С окном.

Сумасшедшая почувствовала, как болезненно вдруг закололо её сердце.

Она здесь, она здесь, она здесь!

Птицы рванулись вверх, прежде чем медленно и осторожно опустились вниз, к земле, неся сумасшедшую на своих спинах и опустив её вниз до того нежно, как мать своё дитя укладывает в постель.

Она здесь.

Сумасшедшая поднялась на ноги. Открыла рот. Её сердце внезапно невероятно забилось в груди. Конечно, она должна была дать ребёнку имя. У неё должно было быть имя!

Какой ребёнок? Вот что шептали ей сестры. Никто понятия не имеет, о чём ты говоришь…

Никто не забирал твоего ребёнка, повторяли они раз за разом в безумном своём упрямстве. Ты потеряла ребёнка. Ты отнесла его в лес и потеряла. Глупая девчонка.

Твой ребёнок умер, разве ты этого не помнишь?

Ты всё это придумала. Твоё безумие становится всё хуже с каждым днём.

Твой ребёнок был опасен.

Ты опасна.

У тебя никогда в жизни не было никакого ребёнка.

Жизнь, которую ты помнишь – это просто фантазия, плод твоего воспалённого ума.

Нет. Такое сознание у тебя было всегда.

Только твоя печаль реальна. Печаль. Скорбь. Вечная печаль. Печаль, печаль, печаль, печаль…

Она знала, что ребёнок был реальным. И дом, в котором она жила, и муж, который любил её . А теперь у него была новая жена. Теперь у него была новая семья. Теперь у него был новый ребёнок.

Никогда не было никакого ребёнка?

Никто не знает, кто ты.

Никто тебя не помнит.

Никто по тебе не скучает.

Тебя просто не существует.

Сёстры были злобными, и шипение прослушивалось буквально в каждой фразе, что они произносили. Их голоса ползли по её спине, а после обматывались верёвками вокруг её шеи. Их ложь затягивала тугую петлю. Но они только и делали, что говорили. В этой башне был только один лжец, и сумасшедшая знала, кто это был.

Сумасшедшая покачала головой.

- Ложь, - прошептала она вслух. – Она мне солгала. Она сказала мне ложь! – она однажды была влюблённой девушкой. И весьма разумной супругой. И будущей матерью. Сердившейся матерью. Скорбящей матерью. И горе, да, свело её с ума. Конечно, свело. Но ещё оно позволило ей видеть истину.

- Как давно это было? – прошептала она. Спина дрожала, и она схватилась за живот, словно пыталась затолкать печаль внутрь. Увы, но это ей никогда прежде не понимало. Она отыскала способы получше не дать еду Той, что Ест Печаль.