Друид Шаннары

«Темный Родич…"

Слова эти, произнесенные тенью, звучали не так, как в устах Угрюма, — в них не было ни злобы, ни насмешки.

«Почему ты отказываешься от миссии, которую я возложил на тебя?"

Уолкер разозлился, хотел резко возразить, но не смог произнести ни слова.

«Ты нам необходим, Уолкер. Край Четырех Земель и его обитатели верят в тебя. Если ты отречешься, они потеряют последнюю надежду».

Ярость Уолкера не имела пределов. Вернуть не существующих более друидов и исчезнувший Паранор?

«Разумеется, — мысленно ответил Уолкер. — Разумеется, тень Алланона. Я, изувеченный и отравленный, отправляюсь искать то, что ты велишь; пусть я на пороге смерти и никому не в состоянии помочь, все же я…"

«Прими эту миссию, Уолкер, не отрекайся от нее. Познай истину о себе и своем предназначении».

Уолкер вздрогнул. Он лежал у края воды, обессиленный, в смятении и страхе, ощущая себя потерянным и одиноким.

— Помоги мне, Алланон, — в отчаянии взмолился он.

Тень неподвижно висела в воздухе на фоне зимнего неба.

— Ты хочешь моей смерти? — спросил Уолкер недоверчиво. — Этого ты от меня требуешь?

Призрак ничего не ответил.

— Ты знал, что случится со мной? — Уолкер вытянул руку: рассеченный каменеющий обрубок, отравленная ядом плоть.

Призрак молчал.

— Почему ты отказываешься помочь мне? — простонал Уолкер.

— Почему ты отказываешься помочь мне? — вторило эхо.

Слова были наполнены другим смыслом. Их произнес Алланон. И вдруг тень начала мерцать и исчезла. Воды Хейдисхорна вскипели, выбросив облако шипящего пара, яростно забурлили и вновь успокоились. В воздухе висел темный туман, наполненный призраками и химерами. Здесь жизнь и смерть встречались на перекрестке неразгаданных тайн.

Уолкер Бо понял, что его видение вовсе не было сном.

Затем все исчезло, и он погрузился во тьму.

Когда он вновь пришел в себя, кто-то склонился над ним. Сквозь пелену, застилавшую глаза, Уолкер различил худую фигуру в серых одеждах — узкое лицо, редкая бородка и крючковатый нос. Незнакомец склонился над ним так низко, как будто собирался взять остатки жизни, еще теплившейся в умирающем.

— Уолкер? — тихо прошептал незнакомец.

Это был Коглин.

Уолкер попытался подняться. Он тяжело дышал. В горле пересохло. Мешала рука; камень тянул его вниз, не давал встать.

— Как ты… нашел меня? — с трудом выговорил он.

— Алланон помог, — ответил Коглин. Голос его прозвучал резко, даже гневно.

Уолкер вздохнул:

— Как долго я…

— Три дня. Не знаю, почему ты еще жив. У тебя на это никаких прав.

— Никаких, — согласился Уолкер и порывисто обнял старика. От знакомого ощущения, знакомого запаха на глазах у него выступили слезы. — Я не надеюсь… Я обречен умереть… теперь уже скоро…

Коглин сжал ему руку.

— Нет, Уолкер. Не теперь, — сказал он.

Старик обхватил его и поднял на ноги. Уолкер и не подозревал, что в нем столько силы. Опираясь на Коглина, Уолкер направился к южному склону долины. Сияя золотом на востоке, вставало солнце. Небо было безоблачно, воздух застыл, ожидая появления светила.

— Я помогу тебе, — сказал Коглин, поддерживая умирающего. Они шли по черному каменному крошеву. — Там лошади. Держись крепче, Уолкер.

Уолкер Бо держался — во имя драгоценной жизни.

ГЛАВА 3

Они поехали в Сторлок. Коглин привязал Уолкера к седлу, но даже верхом они добрались до места только к ночи. Спустившись с Драконьего Гребня, они окунулись в солнечный теплый день, пересекли равнину Рэбб и двинулись через леса центрального Анара, что в Восточной земле, к легендарной деревушке сторов. Измученный болью, поглощенный мыслями о смерти, Уолкер не мог заснуть. Он не понимал, где находится, что с ним происходит, и только мерное покачивание лошади да постоянные уверения Коглина, что все будет хорошо, доходили до его сознания. Уолкер не верил Коглину.

Сторлок под сенью деревьев был нем, прохладен и сух — спасительная гавань среди знойных и пыльных равнин. Чьи-то руки потянулись вверх и сняли Уолкера с седла, избавляя его от запаха конского пота и мерного раскачивания. Ему казалось, что смерть затаила дыхание и только выжидает момент, чтобы завладеть им. Он не понимал, почему до сих пор жив, не находил этому объяснения. Вокруг толпились жители, одетые в белые одежды. Это были сторы — гномы-целители. Их знали все. Им принадлежал самый могучий целительный источник в Четырех Землях. Вил Омсворд, единственный из южан, некогда учился у них и стал целителем. Здесь исцелили Шиа Омсворда — после битвы в Вольфстааге. А позже сюда был доставлен Пар, умиравший от яда оборотней Старой Пустоши. Его принес Уолкер. Теперь настала очередь его самого. Но Уолкер не верил, что исцеление возможно.

К его губам поднесли чашу, и жидкость странного вкуса тонкой струйкой потекла в горло. Почти тотчас же боль утихла, и Уолкер почувствовал, что засыпает. «Как хорошо, — с удивлением подумал он. — Сон будет желанным гостем». Его унесли в центральный дом, главное помещение по уходу за больными, и опустили на ложе в одной из задних комнат, где сквозь прозрачные занавеси в окна был виден лес. Темные деревья стояли на страже. Уолкера раздели, завернули в одеяла, дали выпить какой-то напиток — горячий и горький на вкус. Потом он остался один и сразу же заснул.

Пока Уолкер спал, жар и усталость прошли. Боль осталась, но теперь она как будто существовала отдельно от него. Он утопал в теплой мягкой постели, и даже видения не тревожили его, не будили мрачные мысли. Алланон и Коглин исчезли. Все прошло: адские муки и отчаянные попытки спастись от асфинкса. Покой снизошел на него.

Он не знал, как долго проспал, ибо совершенно утратил ощущение времени. А теперь он медленно пробуждался, перебираясь из покойной темноты в мир полусна, перед глазами плыли картины детства. Еще ребенком Уолкер узнал, что обладает магической силой. Тогда он не называл это магией, тогда он вообще никак это не называл. Он полагал, что так и должно быть, думал, что все способны делать нечто подобное. Он жил со своим отцом Кеннером и матерью Риссе близ Каменного Очага, в Темном Плесе; других детей по соседству не было, и он не имел возможности сравнивать.

От матери он узнал, что способности его необычны, что он не такой, как другие дети. Он навсегда запомнил ее лицо в тот момент, когда она сказала ему об этом: тонкие черты обострились, бледная кожа на лице казалась еще белее в обрамлении угольно-черных волос, украшенных лентами и цветами. Он и сейчас слышал ее тихий, твердый голос. Уолкер очень любил свою мать. Она не обладала магической силой; она была из рода Бо, а магия передавалась по отцовской линии — от Омсвордов. Она рассказывала об этом сыну, усадив его перед собою в один из солнечных осенних дней — в воздухе стоял горьковатый запах умирающих листьев и дыма, — и ободряюще улыбалась, безуспешно пытаясь скрыть от сына тревогу.

Мальчик обладал способностью читать мысли на расстоянии.

«Уолкер, магия делает тебя особенным, — говорила мать. — Это дар, который ты должен беречь и лелеять. Я знаю, что в один прекрасный день благодаря ему ты непременно сделаешь что-нибудь замечательное».

Через год она умерла от лихорадки, которую не смогло победить даже ее удивительное искусство целительницы.

После смерти матери Уолкер жил вдвоем с отцом, и «благословенный дар» его, в который она так верила, быстро развивался. Магия давала большие возможности. Он понял, что способен многое узнавать о людях через ощущения, не нуждаясь в словах. Он мог чувствовать малейшие изменения в их настроении, определять характер и угадывать чувства, которые они хотят скрыть; он читал их мысли, проникал в чаяния и нужды и даже постигал причины, заставляющие их совершать те или иные поступки. В Каменный Очаг часто приезжали гости — путешественники, разносчики, торговцы, жители леса, охотники, трапперы, даже следопыты. Они могли не проронить ни слова, а Уолкер уже знал, о чем они думают. Он не скрывал этого и обыкновенно выкладывал все, что узнавал о них. Для него это было чем-то вроде игры. Но не каждому такие игры нравились, и отец приказал ему их прекратить. Уолкер послушался. К тому времени он открыл в себе новую, еще более интересную способность. Он понял, что может общаться с лесными зверями, птицами и рыбами, даже с растениями. Он понимал их точно так же, как людей, несмотря на то что чувства и мысли лесных обитателей были более примитивны и ограниченны. Каждый день приносил новые открытия. Уолкер познавал жизнь.