Девушка-сокол

Не только Мох учил Мэтти. Каждый из соколов — короткокрылая Лира, пустельга Моргана и ястреб-тетеревятник Улисс — обладал собственным стилем полета и охоты. И девочка должна была изучить их все.

Когда Мох опустился на землю с уткой, Улисс сел на плечо лорда Уильяма. Благодаря своим светло-серым перьям огромный сокол казался призраком. Он был самым большим среди птиц лорда и выглядел главным, даже когда его глаза закрывал колпачок. Улисс не поднимался в воздух с тех пор, как Мэтти вставила ему хвостовые перья, еще не оправившись от ран. Но сегодня отец выбрал именно его.

Мэтти занервничала — ведь предстояло серьезное испытание ее способностей. Держатся ли вставленные ею перья? Отец уверял, что она вполне справилась, но девочка волновалась не из-за этого. Ей еще не приходилось охотиться с тетеревятником, но она знала, что Улисс любит искать добычу в замкнутом пространстве, поэтому следовало запастись терпением. Ястреб не кинулся за добычей с перчатки, как сапсан, а взлетел на дерево, чтобы разглядеть ее с наиболее удобной точки. Он всегда нападал, когда считал нужным, и в этом ему не следовало мешать. Любое неосторожное движение сокольничего — и птица откажется охотиться.

— А теперь вспомни, чему я тебя учил, — сказал лорд Уильям, пересаживая Улисса на плечо дочери. — Нужно развязать путы задолго до того, как заметишь что-нибудь, могущее стать добычей, и после оставайся совершенно неподвижной. Улисс необычайно дисциплинирован. Я даже мог бы снять с него колпачок, когда ты запускала Моха.

Сейчас они шли вдоль живой изгороди, пересекающей луг. Она была очень густой и ветвистой, поэтому представляла собою идеальное убежище для шотландских куропаток и кроликов.

Охотники присели под большим кустом, и Мэтти начала развязывать Улисса. Она смотрела затаив дыхание, как его красные глаза пронзают ее командирским взглядом. Пучок темных перьев, взвивавшийся над этими глазами, словно черное пламя, предавал ему еще более яростный вид. Он как будто спрашивал: «Ты готова, моя госпожа? Я готов». А Мэтти мысленно молилась о том, чтобы вставленные перья удержались.

Она поняла, что труднее всего оставаться неподвижной — сидеть в колючих кустах и даже не почесаться. Это была настоящая пытка. Девочка надеялась, что добычей не станет лиса. Она слышала, что их мясо едят, но совсем не хотела его пробовать. Хорошо бы толстый кролик, а еще лучше — заяц, поскольку он сочнее. И не успела Мэтти подумать об этом, как почувствовала внезапный порыв ветра.

Улисс, развернув свои огромные крылья, взлетел вверх и тут же камнем упал за добычей. Девочка заметила серовато-бурый заячий хвост. Она с трепетом наблюдала за тем, как сокол пробивался через кусты, поворачиваясь в погоне за жертвой. Мэтти поняла, что вставленные перья в порядке! Она следила за проворными движениями длинного птичьего хвоста, а Улисс все лавировал в узком пространстве. И хотя расстояние, отделявшее ее от сокола, все увеличивалось, девочка чувствовала, как что-то внутри нее следует за ним. Каждый взмах крыла отдавался в ее собственной груди.

—  Ки… ки… кух… кух… — она окликнула Улисса особым голосом тетеревятника, низкими, неуловимыми интонациями пытаясь сказать: «У тебя получится! Вперед!»

И Улисс поспешно вонзил когти в заячью шею.

Глава 2

Мысли о кречете

Улисс бросил зайца к ногам Мэтти и отступил назад, поводя плечами. Он издал резкий звук, потом быстро кивнул, как будто приветствуя хозяйку. Мэтти тоже кивнула и ответила такой же отрывистой фразой.

— Ну, Мэтти! — воскликнул лорд Уильям. — Должен сказать, ты мастерски вставила перья Улиссу, а он мастерски поймал зайца.

— Да, я так рада, что эти перья не сломались. А все остальное… полет… он был просто потрясающим, — откликнулась девочка.

Лорд Уильям покачал головой. Они зашагали обратно к замку.

— До того, как мы лишились всего, я подумывал о том, чтобы достать кречета. Жаль, что у нас его нет.

— Почему, папа? — спросила Мэтти.

— Ну, считается, что, работая с кречетом, сокольничий достигает совершенства.

— Но разве кречетов не называют голубиными соколами?

— Да, и это странно. Говорят, что они относятся к одному семейству, но кречеты совсем не похожи на голубей. Они умные, целеустремленные, способны в схватке проявить показную медлительность, чтобы обмануть жертву. Но их очень трудно содержать. Многие сдаются, отпускают их на волю, из-за чего они погибают. Такие кречеты не способны долго прожить на свободе.

— А у тебя когда-нибудь был кречет, папа?

— Был, только давно. Такой маленький крепыш. Моя гордость и отрада.

— И что же с ним случилось? — спросила Мэтти робко.

Лорд Уильям остановился и обратил к ней неожиданно помрачневшее лицо.

— Его убили? — Мэтти побледнела. Она поняла, что никакое животное не могло убить птицу — ни хищник в полете, ни гончая в прыжке. Лишь человек оказался способен на это.

— Кто? — прошептала девочка.

— Сэр Гай Гисборн. — Отец помолчал. — Он убивает всех, кого не может заполучить.

— Убивает всех, кого не может заполучить? Так кого же еще он не смог заполучить?

Лорд Уильям снова остановился, плотно сжал губы и посмотрел на дочь.

— Папа, скажи мне, кого еще сэр Гай не смог заполучить?

— Твою маму, много лет назад. — Лорд Уильям склонил голову и заговорил очень быстро: — Он заявлял, что она помолвлена с ним, хотя это была ложь. Она ненавидела его и любила меня. В отместку он послал одного из своих слуг к моим клеткам, чтобы зарубить кречета. А потом сэр Гай прислал его нам на свадьбу.

— Дьяволы! — вскрикнула Мэтти. — Папа, они все дьяволы!

— Вот именно. К тому же он правая рука принца Джона, а шериф, пожалуй, левая, — подытожил лорд Уильям, снова двинувшись в путь.

— Папа, когда же вернется Ричард? Ведь он будет хорошим королем, правда?

— Конечно, но у него дела во Франции. Он сражается за принадлежащие ему земли. Я слышал, что за последние две недели принц Джон взял два замка на севере. Поговаривают, что даже сама церковь у него в кармане. Видишь ли, Мэтти, король Генрих стал старым и немощным. Когда он умрет, принц Джон, будучи младшим сыном, не унаследует корону. Все отцовские владения получит его старший брат Ричард. А Джон очень жадный. И как говорится, кот из дому — мыши в пляс.

— Да он настоящая крыса! — воскликнула Мэтти. — Если бы у тебя был сын, случилось бы то же самое — я ничего не получила бы? В смысле, такова традиция, правда? Старший сын получает все.

— Верно, только ты не крыса. — Лорд Уильям помолчал. — Впрочем, я, пожалуй, отдал бы тебе своих соколов, независимо от того, сын ты или дочь.

— Правда? — спросила Мэтти.

— Конечно.

Мэтти покачала головой и улыбнулась, чувствуя, как в душе нарастает радость.

— Ты ведь отправился во Францию, чтобы сражаться вместе с Ричардом за его земли, правда? Когда я была совсем маленькой.

— Да, я был там дважды. Первый раз еще до твоего рождения, а второй — когда ты была совсем крошкой. Я не единственный англичанин, который не может потворствовать желанию принца Джона править и здесь, и во Франции. Ричард куда лучше него. Все на свете любят Ричарда. Семейные дрязги переросли в войну, и для нас она продолжается до сих пор.

Вечером, как обычно опустившись на колени, Мэтти молилась о душе своей мамы. И не только.

— Боже милосердный, помоги доброму Ричарду Львиное Сердце вернуться домой и принести стране порядок и процветание.

Она замолчала, распахнула глаза и посмотрела вверх, не зная, стоит ли просить Бога о следующем. Но слова буквально вырвались из ее горла, словно весна из-под зимнего льда:

— Боже милосердный, моя мама не вернется и не сделает из меня настоящую леди, удел которой любовь и замужество. Да у меня и нет приданого для свадьбы. Лучше помоги мне достать кречета. И я стану самым лучшим сокольничим. Аминь.