Девушка-сокол

— Твое лицо напоминает две раздавленные сливы. А шишка, висевшая над глазом, теперь расплылась и стала похожа на яичницу.

Мальчишки обсуждали походы в Барнсдейлский лес, охоту, рыбалку и «приключения», как они это называли. И девочке очень хотелось присоединиться к ним.

Мэтти все еще лежала в постели, когда отец преподал ей первый урок соколиной охоты. Самым необычным в этом уроке было то, как он с ней говорил.

— Матильда, — начал лорд Уильям серьезно, — мы потеряли слишком много. Но мы уцелели в эти жуткие времена. Тиран не смог покорить нас. Законный наследник еще вернется. И к тому времени, когда Ричард возьмет власть в свои руки, мы должны быть готовы служить ему. Но для этого необходимо выжить. И в этом нам помогут соколы. Я собираюсь научить тебя тому, как заботиться о них, добиться их доверия и стать настоящим сокольничим. Я старею и уже не могу бегать с птицами так же, как прежде. А ты молода, сильна и сообразительна.

Мэтти остолбенела. Она никогда не слышала, чтобы с девочками разговаривали подобным образом. А отец посмотрел на нее серьезно и сказал:

— Я рассчитываю на тебя.

— Так как же о них заботиться, папа? — спросила Мэтти.

— Сперва необходимо научиться следить за их здоровьем, особенно за состоянием перьев. Давай начнем со вставки.

— С чего?

— Вставка — это замена поврежденных перьев у раненых птиц.

Первый урок оказался интересным. Отец рассказал, что птицы обычно повреждают перья во время охоты и от этого очень страдают. Каждый сокольничий должен иметь запас выпавших при линьке, чтобы заменить сломанные. К счастью, ящик с перьями, находившийся в башенке, уцелел при ее разрушении.

И теперь Мэтти узнала, как затачивать выпавшие перья, чтобы они подошли вместо поврежденных, но оставшихся на месте. Она научилась вставлять их с помощью специальной иглы и закреплять особой пастой. Эта работа была очень тонкой, и, занимаясь ею, девочка чувствовала, что поправляется сама.

Первое перо она вставила Улиссу, птице яростной и бесстрашной. На этот раз он сломал прикрывающие перья на хвосте.

— Это очень кропотливая работа, — поучал отец. — Смотри, Мэтти. Улисс мастер летать в тесных пространствах. Ястреб-тетеревятник способен преследовать добычу в гуще веток и кустов, но ему нужен хвост для маневрирования.

Огромная птица закрывала собою почти всю кровать, но Мэтти действовала очень осторожно и внимательно.

— Кажется, ты начинаешь вникать во все это, — сказал лорд Уильям. — Вот увидишь: когда поймешь, как сокол летает, то научишься и думать как он.

Думать как сокол! Когда полгода назад отец произнес эти слова, девочка лишь растерянно моргнула. Они намекали на какое-то волшебное превращение. И в самом деле, для нее закончилась бессмысленная жизнь девицы, которая может ожидать лишь замужества. Какая разница, вышивать ли срачицу [2]или учиться танцевать сальтареллу, [3]которую ее мать исполняла настолько хорошо, что захватила сердца полудюжины окрестных дворян, включая лорда Уильяма. За совсем краткий промежуток времени, полный потерь и ужасов, жизнь Матильды Фитцуолтер резко изменилась… и она была рада этому.

Долгими зимними вечерами отец учил ее играть в шахматы. Она так же начала читать, что считалось совсем не женским делом. Ведь если девушка настолько умна, то что с ней делать мужчинам? Если девицам что-то и полагалось читать, то лишь Библию. Но у лорда Уильяма была книга о соколиной охоте, и теперь Мэтти пришлось еще и писать на эту тему. Вскоре она начала обучаться охоте вместе с отцом и делать собственные заметки. Она записывала свои наблюдения о том, как соколы летают, ныряют вниз, останавливаются для убийства жертвы, или о том, каким крылом они работают активнее — правым или левым? Для нее было важно изучить их повадки и предпочтения. И все это она записывала.

Одним прохладным мартовским днем Мэтти с отцом вышли в поле, простиравшееся позади замка, у обоих на плече сидели птицы. Девочка всматривалась в раскисшую почву в поисках малейших следов дичи. Как и предупреждал отец, соколиная охота оказалась вовсе не пустой забавой. От нее зависело их пропитание. Набеги, проходившие по приказу принца Джона и устраивавшиеся шерифом Ноттингемским и сэром Гаем Гисборном, опустошили закрома лорда Уильяма. Другие дворяне этого графства, отказавшиеся присягать принцу, также не могли помочь, поскольку переживали нелегкие времена. Лорд Уильям начал продавать немногие оставшиеся в замке ценные вещи — гобелены, картины, драгоценности. Немногочисленное стадо коров перестало доиться от голода. Кур пришлось постепенно съесть. Наконец из всей живности в замке остались только соколы.

Добычи попадалось совсем мало. Девочке хотелось пройти подальше, но ее отец был не в силах преодолеть большое расстояние, как не мог и отпустить ее одну. Сейчас у нее на левой руке красовалась перчатка, и когти Моха почти полностью обхватывали ее. Лорд Уильям взирал на дочь с гордостью — ведь она все схватывала на лету. Они вышли на охоту всего в третий или четвертый раз после того, как девочка окончательно оправилась от ужасных событий.

Шагая по полю, Мэтти ощущала всю напряженность Моха. Сапсан перенес на перчатку весь свой вес. Гладкие черные перья на его голове вздрагивали, плечи шевелились. Лорд Уильям никогда не разговаривал, готовясь отпускать птицу в полет. Это был один из первых уроков.

— Мне не известно, когда твоя птица взлетит, Матильда, — произнес он наконец. — Ни один охотник не сможет сказать, когда это произойдет.

— Папа, я же не охотник, а охотница!

— Ладно, ладно. Ты будешь лучшей сокольничей в Англии.

— Нет, уж лучше сокольничим. Не надо специального слова. — Мэтти помолчала и озорно посмотрела на отца. — Только не забывай, что я девочка.

— Как же об этом забудешь? — Слезящиеся глаза лорда Уильяма неожиданно просветлели.

Мэтти понимала, что дело было в ней, что она стала для отца драгоценным камнем, засиявшем во мраке. Но ей совсем не хотелось думать о камнях, как и о том, что ее назвали сокольничей. Однако ее радовало, что лорд постепенно становится таким, как прежде.

Мох снова завозился у нее на руке. Она стала развязывать путы. Сапсан начал делать неуловимые движения, показывая, что ждет приказа. Мэтти слегка приоткрыла рот и издала резкий звук, напоминавший скрежет пилы. Когда лорд Уильям услышал это впервые, он испытал потрясение. Занимаясь соколиной охотой почти полвека, он так и не смог постичь этот гортанный язык, на котором общались птицы, — язык, который лорд Уильям прежде считал недоступным для людей. Он понимал, что его дочь совершенствуется с каждым днем, и не раз заставал ее за тренировками. Временами ему казалось, что девочка не просто мыслит, как сокол, но и сама постепенно становится птицей.

Мэтти подняла левую руку вверх. Из горла сапсана вырвался высокий, пронзительный звук — он заметил утку, поднявшуюся с травянистого пригорка. Сокол взвился в воздух, размахивая своими огромными крыльями на фоне безоблачного голубого неба. Девочка с отцом, прищурившись, следили за полетом прирожденного хищника. Их сердца учащенно забились, когда они увидели, как Мох сложил крылья. Это был решающий миг, когда сапсан нырял вниз, самый важный момент охоты. Сокол схватил добычу, резко устремившись к земле и благодаря этой хитрости сильно увеличив скорость. Его когти, словно кинжалы, вонзились в жертву, разбрызгивая кровь. Утка умерла мгновенно.

— Он просто создан для этого! — возбужденно прошептал Лорд Уильям.

Мох опустился на землю, сжимая дичь, будто забыв о яростном нападении. Утиные перья летели следом за ним. У Мэтти внезапно закружилась голова. Она почувствовала на секунду-другую, будто сама пронеслась по воздуху. И вновь границы между миром человека и птицы как будто исчезли. «Если я способна ощущать подобное, не способна ли я и?..» — пронеслось у нее в голове. Но девочка решила не задумываться над этим. Такие мысли казались слишком безрассудными.