Василиск и волшебница (СИ)

- Проводите меня к василиску - ничего более.

Будь на месте Фади кто попроще, Гаруш определенно расхохотался бы, но в присутствии волшебницы выдавил только кислую улыбку.

- Я туда не пойду, пускай госпожа не рассчитывает.

- Он же спит. Что он может сделать?

- Мелихова дочка говорит, что василиска там вовсе нет - мол, вырвал копье из раны и сбежал. Не на что там смотреть и злую силу почем зря тревожить.

- Чего ты хочешь? - прямо спросила Фади. - Золота?

- Зачем мне золото. - Гаруш глядел на нее исподлобья. - На что мне его здесь тратить?

- Тогда, может, ты примешь мой подарок. - Фади расстегнула пряжку наборного пояса и протянула его несговорчивому хозяину.

Гаруш принял дар - не без некоторой опаски - повертел в руках, рассматривая накладки из серебра и бронзы, затем снова поднял глаза на Фади.

- Завтра моя дочь проведет тебя к тому месту, - произнес он. - Но я уже сказал, что василиска там больше нет. Сегодня вы, вероятно, устали с дороги, поэтому не побрезгуйте моим гостеприимством и отдохните в моем доме.

Дом у Гаруша и вправду был просторный: он вместил не только Фади и Лотара, но и пятнадцать воинов его охраны - большинство из них составляли войхола. День, проведенный в деревне, постепенно начал тяготить Фади больше, чем долгая дорога. В сердце ее поселилась неведомая доселе тоска, и как ни темна была ночь, уснуть под ее покровом не удавалось. Как только звезды усыпали небосвод, Фади вышла из дома и устремила взгляд вверх, где сверкающий белый дождь, застывший в вечной неподвижности, осыпал чащу.

Наемники войхола сидели на опушке, разведя небольшой костер, словно и им милее был этот лес, нежели тепло дома. Фади хотела спросить, не боятся ли они змей, что могут приползти на огонь, а пуще того - их ужасного царя, покинувшего свое узилище. Но наемники затянули песню - и прежние вопросы перестали занимать Фади. По всей Империи ходила о войхола слава не только как о блестящих воинах, но и как о поэтах и певцах. Говорили, ветра четырех сторон света спускались с небес, чтобы слушать песни войхола, и тоска, не отпускавшая Фади с полудня, принялась глодать ее с новой силой. Неслышно ступая, она приблизилась к костру и остановилась поблизости, ожидая, когда войхола закончат свою песню. Когда последний звук затих в ночном безмолвии, показалось, что лес вздохнул, отгоняя пришедшее наваждение.

- Спойте про Мать-ящера, - попросила Фади, и наемники, не задав лишнего вопроса, запели о девице Ольвии, отданной на растерзание дракону и не пожелавшей смириться с собственной участью.

История Ольвии, получившей впоследствии прозвище Мать-ящер, нравилась Фади. Будучи вдвое младше нее, не обладая ни родовитостью, ни волшебной силой, Ольвия добилась того, чтобы о ней слагали песни. Сколько ярости и страсти, сколько упрямства было в этой девочке, вчерашнем ребенке, жене и матери чудовищ. Не в силах справиться с подступившей печалью, Фади поклонилась наемникам и ушла в дом.

Наутро ее ждала новая неожиданность, не зловещая, но и не сказать чтобы слишком приятная. Хозяин дома рассудил, что пояса в обмен на поход в проклятую рощу будет недостаточно и хорошо бы Фади вдобавок к этому взяла в обучение его старшую дочь.

- Я не беру учеников, - отрезала Фади.

- Ты не думай, - уговаривал ее Гаруш, - моя дочка не из тех лодырей, кто только и знает, что жить на учительских харчах. Она со зверьем обращаться умеет, травы знает, неприхотлива, прислуживать тебе может.

- Не много ли ты хочешь за василиска, которого и в лесу-то уже нет? - нахмурилась Фади.

- В самый раз прошу, госпожа волшебница, - ухмыльнулся Гаруш. - Вижу, что нужен тебе тот змей - вот только зачем, ума не приложу.

- Потому как не твое это дело. И запомни: если твоя дочка будет путаться у меня под ногами, я немедленно отошлю ее обратно.

На том и порешили. Лотар с охранниками поехали дальше на юг, а Фади направилась в лес в сопровождении Толы, старшей Гарушевой дочери, навязанной в ученицы. Девочка выглядела не старше двенадцати лет, была светловолоса и худощава, но уверенно вела лошадь Фади по едва заметным лесным тропам. Через некоторое время конь начал проявлять беспокойство: он шел сначала все медленнее, затем принялся останавливаться через каждые несколько шагов, прядал ушами и всем своим видом показывал, что дальше идти не желает.

Когда конь уперся и встал так, что с места его было уже не сдвинуть, Фади спрыгнула на землю и дальше они с Толой двинулись пешком.

Через несколько сотен шагов им открылась небольшая круглая поляна, которую со всех сторон обступали березы. В середине поляны рос огромный дуб - и какое жалкое зрелище он являл! Почерневший и согнувшийся от тяжести, многие годы гнущей его к земле, со шрамами обугленных колец, опоясавших его некогда сверху донизу, дуб медленно умирал не в силах излечить свои раны.

- Здесь он спал. - Тола показала на дуб, хотя могла этого и не делать. Трудно было не понять, что за сила искалечила могучего гиганта.

Рядом с дубом лежало копье: острие и часть древка покрыты были засохшей темной кровью. Фади приблизилась и, наклонившись, подняла его с земли. Древко было испещрено тонкой вязью, в которой Фади узнала заклятие живой смерти, погружающее всякого, на кого оно направлено, в глубокий сон.

- А скажи мне, дитя, - спросила она Толу, - верно ли говорят, что неведомый витязь поразил Хаорте прямо в пасть?

- Все так, госпожа, - закивала девочка, не торопясь, однако, приближаться. - Копье достало его уже на излете и прибило к дереву. Мы с братьями ходили к дубу и видели.

- Тогда ответь мне, дитя, разве мог Хаорте, пребывая в заколдованном сне, сам выдернуть копье у себя из пасти, да так, чтобы не сломать его?

Тола растерянно моргнула.

- Наверное, нет, - неуверенно произнесла она.

- Видимо, это дело чужих рук, - продолжала Фади, вовсе не заботясь о том, слушают ли ее. Сунув ладонь за пазуху, она вынула золотистый клубок, тут же превратившийся в мышь, и велела ей: - Ищи.

Золотой зверек пробежал по расписанному древку, несколько раз лизнул засохшую кровь у наконечника и скользнул в траву. Тола во все глаза смотрела на оживший клубок, словно это нехитрое чудо повергло ее в смятение и трепет.

- Она будет искать василиска? - спросила, наконец, девочка. Жадное до диковин детское любопытство побеждало страх.

- Она пойдет туда, где почует темные чары, и рано или поздно нагонит Хаорте, а за ней и мы. Идем, не стоит отставать.

Очевидно, Тола думала, что они отправятся в горный дом Фади, а не на поиски сбежавшего чудища - но, как бы то ни было, она не выразила никакого удивления, когда Фади объявила о ближайшей цели их путешествия. Покинув поляну, они вернулись к оставленной лошади, которой общество оголодавших за зиму волков было всяко приятнее проклятой березовой рощи. Оседлав коня, Фади направила его в обход, и до самой темноты их никто не потревожил.