Василиск и волшебница (СИ)

Так и стал Хадош с той поры следить за своим зловещим соседом. Каждые несколько дней он навещал овраг, стараясь производить как можно меньше шума. Он натирал руки и лицо грязью и соком волчьей ягоды, чтобы василиск не учуял его, а учуяв, не принял бы за животное. Однако большую часть времени змей, похоже, спал или грелся на солнцепеке, не показываясь на глаза. Лощина, в которой он поселился, пропиталась злыми чарами настолько, что лесные обитатели - от огромных до самых маленьких - обходили овраг стороной. Впрочем, были и те, кто не слушался голоса осторожности и ступал на склон оврага. Однажды Хадош нашел на склоне мертвого волка, а в другой раз - двух вепрей и беременную важенку.

Через год, однако, василиск перестал уступать ему дармовую дичь. Змей вырос настолько, что мог целиком проглотить небольшого кабана, и Хадош, едва завидев среди травы блестящие черные кольца, спешил убраться от его лежбища. Еще через два года василиск превратился в настоящее чудовище, похожее на то, что нарисовал неизвестный природовед в своем бестиарии. Теперь Хадошу казалось, что его знакомец мог не только обвить гранитную колонну, но и раскрошить ее в своих могучих кольцах. Когда змей выходил на охоту, все живое от мала до велика таилось в норах или мчалось во весь опор. Замолкали птицы и насекомые, даже деревья, казалось, переставали шуметь. Когда воцарялась тишина, Хадош понимал, что василиск отправился за добычей. Когда лес снова оживал, это значило, что змей вернулся в лощину и вновь погрузился в дрему.

Зима обычно бывала спокойной порой, даром что голодной: остывая и покрываясь снегом, будто огромная гряда сугробов, василиск погружался в глубокий сон и отогревался только весной, пробуждаясь вместе с лесом. В ту весну, когда снег начал стаивать, Хадош заметил, что венцевидный гребень на голове змея изменил цвет: кончики шипов и кайма перепонки полыхали багрянцем. Новый хозяин леса взрослел, и все теснее становилось ему в узкой лощине. Еще несколько дней василиск лежал не шевелясь, пока снег сходил с его огромного тела, позволяя солнцу разогреть и наполнить силой неподвижные кольца. А затем покинул лощину и двинулся на поиски нового ли логова, первой ли добычи.

Чудовище было теперь так громадно, что заметить его отсутствие или присутствие не составляло труда. Так и Хадош, подойдя по привычке к лощине, не увидел там змея, но увидел глубокий след во влажной земле, оставленный исполинским туловом. Необычным в этом следе было то, что вел он не на северный склон лощины и не на южный, а в широкое место оврага, где почти отвесно обрывался поросший лесом откос. Любому животному было бы не под силу взобраться на высокий берег, но проклятый змей, очевидно, достиг того размера, который позволил ему дотянуться до вершины и подняться на нее. И было это плохо, очень плохо, потому как путь этот вел к деревне, расположенной за лесом. Если василиск нападет на деревню, Хадош не простит себе, что не убил его детенышем, когда была возможность.

Перехватив покрепче копье, Хадош помчался в обход обрыва, продираясь сквозь непролазную чащу. Этот путь василиск обычно не избирал, особенно когда вырос настолько, что переплетенные, изломанные бурями стволы стали мешать ему. Двигался Хадош долго: казалось, змей успеет несколько раз добраться до деревни и сожрать местных жителей, пока возмездие доберется до него. Когда он вновь отыскал зловещий след, солнце уже поднялось выше древесных крон. То и дело, следуя за василиском, Хадош натыкался на мертвых животных, не в добрый час выбравшихся из зимних укрытий. Но судьба, очевидно, благоволила смелому человеку: когда в лесу воцарился теплый полдень, он все же нашел что искал.

Хадош вышел на неширокую поляну, с четырех сторон окруженную березами. Посреди поляны, словно вросший в землю исполин, рос огромный дуб. Девять чудовищных колец обвивали его: спрятав голову в переплетении ветвей, словно что-то или кого-то там выискивая, василиск не видел Хадоша - но Хадош, молясь про себя Небесному Отцу, видел василиска.

Молитва придала ему сил: выйдя из-за стены деревьев, он высоко поднял копье и потряс им, издав громкий боевой клич. Змей, отвлеченный от своих поисков, высунул голову и угрожающе зашипел, пытаясь отогнать Хадоша. Но тот не собирался уходить. Не поднимая глаз, он побежал к дубу, занося копье для удара. Растерянный василиск уже не успел бы развернуть все свои кольца и сбежать, да, верно, и не предполагал, что от такого мелкого существа нужно спасаться бегством.

Как ни был Хадош силен и ловок, как ни было могущественно зачарованное копье, все же и ему нужно было целиться. Василиск зашипел снова, и Хадош, подняв глаза, увидел над собой широко распахнутую пасть с узкими блестящими клыками, и раздвоенный язык, и трубочку дыхательного горла, и влажное черно-розовое нёбо. Собрав все силы, он метнул копье в эту пасть - прежде, чем василиск успел ее захлопнуть, - и, казалось, прожил всю жизнь ради того, чтобы увидеть, как затягиваются мутной пленкой свирепые золотые глаза.

***

С тех пор как Фади Рохи похоронила второго мужа, прошло пять лет. От первого ей достался неприступный замок в горах на крайнем западе Савры и красавица-дочь, от второго же - сын, с младых ногтей стремящийся выйти из-под материнской опеки. Оба они, сын и дочь, глухи были к голосу мира и, унаследовав от отцов знатность и богатства, силу матери унаследовать не смогли. Фади Рохи была волшебницей и происходила из старинного рода Рауфи в Срединном Лаурадамане. Считалось, что начало роду положила Рауфи Желтая Лисица, жившая много тысяч лет назад. Желтая Лисица была рабыней, но, обнаружив в себе дар понимать язык животных и растений, стала весьма уважаемой женщиной и выкупила свою волю. Затем она вышла замуж за бога-льва, чьи изваяния по сей день украшают дворцы Суари, и родила от него шестерых сыновей. Фади происходила из рода четвертого сына, прозванного Золотым Скорпионом, могущественного колдуна и великого человека. Знания и сила передавались в его роду из поколения в поколение, но если волшебные свитки бережно хранились и переписывались, то кровь бога-льва разбавлялась и слабела с каждым новым браком. Очень скоро семейство Рауфи сохранило лишь память о былом могуществе, и те, кто прилежно изучал писания древности, могли стать самое большее знахарями и ведунами. И так продолжалось много тысяч лет, пока не родилась Фади.

Вероятно, ей далеко было до Золотого Скорпиона, не говоря уже о его великих предках, но появление в семье могущественной волшебницы стало гордостью отца и радостью матери. Когда Фади исполнилось четырнадцать лет, она покинула свой солнечный край, чтобы выйти замуж в холодную сумрачную Савру. И вот теперь двое ее детей, как ни радовали материнское сердце, а все же лишены были и толики той силы, которой обладала сама Фади. В Савре ее звали Риодной Алгаротой, матерью птиц. Каким образом народное воображение связало ее с птицами, Фади не понимала: разве только те, что без конца кружили у башен горного замка, могли еще быть приняты за ее слуг. Мысль о том, чтобы обречь свой род на новое многовековое прозябание, страшила Фади. Не раз и не два она обращалась к легендам далекого прошлого: перед глазами ее вставали то Рауфи Желтая Лисица, то Мать-ящер из местных легенд. Фади не постояла бы за ценой, чтобы заполучить себе в мужья дракона, кентавра или гидру. Она вынашивала эти планы с рождения сына, но прежде чем осуществить их, хотела пристроить своих детей: если с ней случится несчастье, они не окажутся брошены на произвол судьбы.

Два года назад Янош упросил отдать его в обучение в западную Холью. Долина Ицели, где всякий мужчина был воином, казалась ему прекрасным краем храбрецов, воспеваемых в стихах и балладах. Долго плакала Фади, долго не хотела расставаться с ним. В конце концов, она отправилась в Холью сама и среди прославленных воинов, составивших свое богатство наемничеством, нашла Левагура Красного Вепря. Этот человек прошел множество битв и, несмотря на свой возраст, оставался статен и крепок. Именно к нему обратилась Фади с просьбой учить ее сына, и Левагур согласился. С тех пор минуло два года, а мать так ни разу и не повидалась с ним. Пропав в непролазных лесах Хольи, ее десятилетний отпрыск не стремился вернуться в горный дворец.