Друзья познаются в беде (ЛП)

Запах морской воды наполнил их легкие. Тем вечером закат полыхал особенно ярко через все черное пространство воды, обтекающей Побережье Мечей. Погода пока что держалась, и они оставили позади сотни миль за куда более короткий срок, чем ожидали. Двое эльфов даже смели надеяться, что, если удача не покинет их, они смогут вернуться в Мифрил Халл прежде, чем зима полностью вступит в свои права, прежде, чем глубокие снега заполнят Долину Хранителя, и ледяные ветра вынудят их передвигаться только по земле. В воздухе пегас мог покрыть тридцать миль за день, и те тридцать миль были в прямой линией к цели, не огибающей холмы и пригорки, и не обращающей внимания на реки, в которых брод можно было найти лишь спустя несколько часов утомительного поиска. К тому же, на вьющихся узких тропах и посреди пустого ландшафта дикой местности, где они должны были остерегаться монстров и диких животных, было бы удачей проехать десять миль за день, и более, чем удачно — если бы больше чем одна треть из этих десяти была в направлении их цели.

— Наше продвижение было удивительно, — Инновиндиль продолжала, так как Дзирт, стоя на утесе и смотря на море, даже не попытался ответить. — Риллифейн с нами, — сказала она, обращаясь к лесному богу эльфов, одному из божеств ее клана в Лунном лесу. — Его дыхание успокаивает и сдерживает зимние ветра, чтобы мы могли вернуть тело Эллифейн и отправиться в обратный путь со всей возможной скоростью.

Она продолжила разговор о боге Риллифейне Рал-латиле и поведала несколько историй, связанных с ним. Край солнца уже коснулся темной воды, а она все говорила. Небо становилось все темнее, приобретая насыщенный синий цвет, едва только пламенный шар исчез за волнами, и тут она поняла, что Дзирт не слушал, что он не слушал ее вообще.

— Что такое? — спросила она, обойдя вокруг него. Она спросила снова, мгновение спустя, и вынудила его посмотреть на нее.

— Ты в порядке, мой друг? — спросила Инновиндиль.

— Что знал Обальд, чего не знаем мы? — спросил в ответ Дзирт.

Инновиндиль сделала шаг назад, и ее хорошенькое лицо вытянулось, поскольку он застал ее врасплох.

— Как ты думаешь, есть ли хорошие орки и плохие орки? — продолжил Дзирт.

— Хорошие орки?

— Ты удивлена, что такой темный эльф, как я, задал такой вопрос?

Глаза Инновиндиль широко распахнулись, и она медлила с ответом, но Дзирт не позволил ей от него увильнуть своей обезоруживающей усмешкой.

— Хорошие орки, — сказал он.

— Ладно, тогда я скажу, что я не знаю. Я никогда не встречала ни одного орка словами — только мечом.

— А если бы ты знала, смогла бы?

— Хорошо, если на свете действительно есть и хорошие орки, — явно взволнованная Инновиндиль уступила. — Думаю, что я не смогла бы, но я также уверена, что, если такие существуют, они — особенные среди своих сородичей. Возможно, их несколько, но какие из них преобладают, твой гипотетический хороший орк или же помешанный на зле?

— Это не имеет значения.

— Твой друг, король Бренор, вряд ли согласился бы с тобой на сей раз.

— Нет, — сказал Дзирт, качая головой. — Если и есть хорошие орки, даже если их несколько, не значит ли это, что есть всего-навсего различные степени совестливости в пределах орочьего сердца и ума? Если есть хорошие орки, даже несколько, дает ли это надежду, что вся раса движется к цивилизации, так же, как и эльфы и дворфы… хафлинги, гномы, и люди?"

Инновиндиль уставилась на него, как будто не понимая.

— Что знал Обальд, чего мы не знаем? — снова спросил Дзирт.

— Ты предполагаешь, что король Обальд Многострельный был не таким, как другие орки? — резковато спросила эльфийка.

Дзирт глубоко вздохнул и придержал свои последующие мысли, поскольку он понимал чувства Инновиндиль, что видела, как ее возлюбленный пал, разрубленный напополам королем Обальдом.

— Орки сохранили свое единство и создают границы своего нового королевства даже без него, — сказал Дзирт, и он смотрел на море. — Действительно ли они были готовы создать собственное королевство? Неужели это — исключительно план Обальда, который он им внушил, чтобы выманить их из их горных логовищ?"

— Они падут к борьбе друг против друга, племя против племени, — ответила Инновиндиль, и ее голос все еще звенел убежденностью в этом. — Они будут сражаться друг с другом, пока не превратятся в ползучую массу непроходимых дураков. Многие убегут назад, в свои темные норы, а тем, что не успеют спрятаться, не знать пощады, как не знали те, что пали, когда Король Бренор двинулся на приступ, и когда воины Лунного леса приняли участие в этой резне.

— А что, если они этого не сделают?

— Ты сомневаешься относительно эльфов?

— Не их, — сказал Дзирт, — орков. Что, если орки не падут в борьбе против друг друга? Предположи, что новый Обальд возвысится среди них, поддерживая среди них дисциплину и продолжая укрепление этого нового королевства?

— Ты не можешь быть в этом уверен.

— Я предполагаю возможность, и, если так, задаю вопрос, на который все мы — от Серебристой Луны до Сандабара, от Несма до Мифрил Халла, от Лунного леса до Цитаделей Фелбар и Адбар — должны ответить правильно, чтобы поступить мудро.

Инновиндиль на мгновение задумалась, затем сказала:

— Очень хорошо, тогда я предоставляю тебе эту возможность. Если орки не отступают, что мы должны делать?

— На этот вопрос мы все должны ответить.

— Просто ответ кажется очевидным.

— Убить их, конечно.

— Они — орки, — сказала Инновиндиль.

— Так действительно ли было бы мудро с нашей стороны продолжать эту войну, пока мы не выгоним их обратно? — спросил Дзирт. — Или мы могли бы помочь им, ведь создание их царства способствует совершенству, которое находится в пределах их возможностей? Позволить этому продолжиться, поскольку, если у них будет свое собственное королевство, они обязательно должны в некоторой мере приобщиться к цивилизации? И не будет ли у такой цивилизации потребности ставить мудрость выше силы?

Выражение лица Инновиндиль показало, что она не отнеслась к нему очень серьезно и вдумчиво, поскольку он и сам понимал, что слова, которые только что вырвались у него, звучат немного безумно. Однако, он знал, что он должен был закончить мысль, чувствовал, что он должен был говорить прямо и ясно, так, чтобы понимание этого могло бы помочь ему утишить некоторую смуту в его собственном разуме.

— Если мы верим в общее совершенство общества эльфов — или дворфов, или людей — это лишь потому что мы верим, что эти народы в состоянии прогрессировать к совершенству. Конечно, в истории любого народа достаточно злодеяний, как в прошлом, так и сейчас. Сколько войн люди вели друг против друга?

— Одну, — ответила Инновиндиль, — без конца.

Дзирт улыбнулся неожиданной поддержке и сказал:

— Но мы верим, что каждый человек движется к совершенству, да? Люди, эльфы, дворфы…

— И дроу?

Дзирт мог только пожать плечами, столкнувшись с этим общеизвестным исключением, и продолжил:

— Наш оптимизм основан на общем принципе, что вещи становятся лучше, что мы становимся лучше. Так неужели мы ошибаемся, близоруко и глупо, рассматривая орков как неспособных к такому росту?

Инновиндиль уставилась на него.

— К нашему собственному несчастью? — спросил Дзирт.

Эльфийка все еще не могла ответить.

— Мы ограничиваем свое собственное понимание этих существ, которых мы рассматриваем как наших извечных врагов, думая о них так же, как и все те, кто были до нас. — Дзирт усилил натиск. — Допускаем ли мы ошибку, к нашей собственной неудаче, в том, что считаем их неспособными к созданию своей собственной цивилизации?

— Ты предполагаешь, что цивилизация, которую они создали за всю свою историю, так или иначе противоречит их природе, — наконец сказала Инновиндиль.

Дзирт пожал и кивнул.

— Возможно, ты права.

— Ты снял бы свой пояс с мечами и отправился бы к оркам в надежде, что это просвещенная раса, и они не убьют тебя?