Война Пламени (гл. 1-2) (СИ)

- В самом деле не имел, - наклонил голову Ричард, убирая ладонь с эфеса, - и в самом деле, докатились мы не до того, чего хотели. Простите мне мою горячность, лорд Финниан, и я в ответ прощу вам вашу. Спорные вопросы мы обсудим на Совете, сейчас же нет смысла ругаться попусту. Я понимаю вашу озабоченность, и я вижу, что вами руководит здравый смысл. Несмотря на то, что вы сделали в Таэрверне.

- Я не сделал в Таэрверне ничего, Айтверн, кроме того, что требовал бы от меня все тот же здравый смысл. Вы знаете, на каких фундаментах стоит моя крепость. Вы знаете, что Уайтхорны не имели права ею распоряжаться.

- Возможно, не буду спорить. Однако то, в какой форме вы предъявили свои права на свое наследие, выставило нашу деятельность в дурном свете не меньше, чем упомянутый вами инцидент в Либурне. Пока вы обвиняете меня в преступной халатности, лорд Финниан, задумайтесь, в чем люди обвиняют вас. Или ваших сторонников, в сравнении с которыми вы порой кажетесь мне образцом щепетильности. А сейчас позвольте все же откланяться. Здесь прохладно, и я не хочу, чтоб моя леди Катриона простудилась.

- Разумеется, - лорд Финниан поклонился и сделал знак охранникам следовать за собой. - Простите мне мою болтливость. Не буду подвергать опасности здоровье вашей леди, герцог, - и, взмахнув черным плащом, он, сопровождаемый гвардейцами Конклава, скрылся в ведущей к приемной галерее замковой арке.

Катриона, Ричард и Клайв остались на посадочной площадке одни. Солнце уже почти скрылось за линией горизонта, на раскинувшийся у подножия Башни город стремительно наползали весенние сумерки. В окружавших крепость чародеев дворянских особняках уже зажглись ярким светом электрические фонари, освещая высокие окна и парковые дорожки. Однако мещанские и ремесленные кварталы были погружены в темноту, тем более плотную, чем ближе она была к городским окраинам.

- Это мы понимаем разницу между волшебством и технологией, - сказала Катриона задумчиво, глядя на погружающийся во мрак город. - Для сотен тысяч людей там, все, чем мы владеем - колдовство, и чем больше этого колдовства в наших руках, тем сильнее они боятся и ненавидят нас. Или мы поделимся хотя бы частью того, чем владеем, с людьми, Ричард - или они сметут нас. Сколько в Срединных землях чародеев, две тысячи, включая самых слабых? В одном этом городе живет почти миллион человек. Если они выступят против нас - нам с ними не справиться, если только мы не решим по примеру Древних залить всю землю огнем.

Герцог Айтверн встал рядом с девушку и крепко сжал ее руку.

- Это я понимаю, Катриона. Финниан не понимает. Ему кажется, он все учел. Ему кажется, он может править миром, просто отдавая приказы.

- Правда, что прибыли послы с берегов Медоса?

- Правда. Они миновали развалины Антрахта и находятся сейчас в Тарнарихе, в особенной резиденции, выделенной им Конклавом. Они встревожены. Впрочем, встревожены сейчас все. Мне порой кажется, сейчас сам мир встревожен, а нам передается его волнение, будто мы паразиты, копошащиеся в теле больной Земли, - Айтверн невесело усмехнулся.

Он всегда имел склонность к саркастическому юмору. Иногда это раздражало Катриону, но не сейчас. Сейчас Ричард, даже со своими мизантропическими остротами, казался ей каким-то надежным и очень родным. Прибыв в столицу чуждого ей Иберлена - в негласную сейчас столицу всех Срединных королевств - она в одном только Айтверне видела союзника среди взбудораженного интригами и борьбой за власть совета волшебников. Почти три века назад Конклав был создан предком Ричарда, лордом Эйданом Айтверном, чтобы объединить всех чародеев и ученых континента с целью возрождения давно забытого величия Империи Света. Теперь, как поговаривали многие, Конклав использовал силы Древних, чтобы безраздельно континентом править.

Катриона поглядела на Клайва, который все время перепалки с Финнианом не проронил и слова.

- Как ты понимаешь, про все, что слышал здесь - не болтать.

- Я и не болтлив, моя госпожа.

- Я знаю. Садись в орнитоптер, отвези его в здешний особняк Айтвернов, и там оставайся. Если окажешься срочно нужен, вызову тебя по браслету.

- Как скажете, госпожа, - пилот - и внебрачный брат - Катрионы поклонился. Нахлобучил на голову летный шлем, двумя пальцами отсалютовал герцогу Айтверну и скрылся в машине, готовя ее к взлету.

Пока орнитоптеры, оставшиеся Конклаву в наследство от Древних, работали исправно и почти без сбоев. Те, кто делал их, делал их на века. Точно также эффективно функционировали вычислительные машины, осветительные приборы, боевые орудия, средства связи и другая техника тысячелетней давности, вновь запущенная чародеями Совета и приспособленная ими для своих нужд. Инженеры Империи Света думали, что их мир простоит еще десять тысяч лет - а умер он, если верить сохранившимся записям, за несколько дней. Оставшихся от тех времен машины были надежны, однако осталось их не столь уж много. И на исполнение потребностей всех Срединных земель их уже не хватит.

Будучи только основан, Конклав решил провести цикл технологического развития заново, от простейших механизмов к более сложным, последовательно внедряя их в производство. Паровая машина и подобные ей приборы уже врастали в жизнь человеческого общества, пусть всего в нескольких отдельных специально выбранных для этого городах, таких как Тарнарих, и под строгим контролем. Однако прочая часть континента пребывала пока по большей части в варварстве - и требовалось время, чтобы охватить все Срединные земли цепью промышленных производств. Катриона не верила, что оставаясь под неусыпным управлением Конклава, как предлагал Финниан, такое производство окажется эффективным. Лорд Вращающемся Замка предупреждал коллег против опасностей беспорядочного применения технологий, однако кто сказал, что он сам и его товарищи заслуживали той власти и ответственности, на которые претендовали?

- Пойдем в мои здешние покои, - сказал Айтверн. - Выспишься. С утра поедем в город. В моем доме лучше не показываться, иначе Гледис мне всю печень проест.

Катриона вгляделась в его лицо. В наползающих сумерках Ричард казался совсем усталым и постаревшим. Светлые волосы выглядели седыми - да в них и без того серебрилась уже кое-где седина. На мгновение леди Кэйвен хотелось погладить Айтверна по лицу, но она пересилила себя. Он был слишком стойким и гордым, чтоб принять ее нежность.

- А где твой сын? - спросила она неожиданно. - Как дела у него?

- Мой сын... Мой сын - моя вторая головная боль, после Совета, - проворчал Ричард. - Представляешь, мальчишка сдружился с младшим отпрыском Финниана - да так, чтоб день за днем проводит в его обществе. По-хорошему, надо этому радоваться, пусть публика видит, что наши семьи не враждуют, несмотря на все наши разногласия - однако радоваться у меня почему-то не выходит. Остин Фэринтайн уже в свои годы умеет убеждать других в своей правоте - или в правоте своего отца. Мне не хочется, чтоб Патрик оказался под его влиянием.

- Он уже взрослый, Ричард.

- Двадцать два года - это разве взрослый? Он поздний ребенок, избалованный к тому же. Гледис совсем не следила за ним, пока я занимался делами. Теперь я боюсь однажды увидеть, что он ходит за Финнианом хвостом, и повторяет его бредни про нашу избранность.

- Надеюсь, ты не пытаешься на него давить?

- Я все же не дурак. Буду давить - Патрик точно уйдет к нашим врагам. Поэтому я просто устранился из его жизни, - усмешка Ричарда была кривой. - Пусть думает сам. Пусть сам решает, кто прав - его рассыхающийся от дряхлости отец или мои прекрасные и обаятельные оппоненты. Вот только боюсь представить, что выбор Патрика окажется в итоге не в нашу пользу. Доводы Финниана основаны на логике и здравом смысле, а мои доводы - на наивной вере в то, что люди, однажды уничтожив наш мир, не сделают это во второй раз.

Катриона вспомнила Патрика Айтверна, которого не раз встречала в Тарнарихе прежде. Улыбчивый юноша, всегда приветливый к ней и дружелюбный, он не казался на первый взгляд человеком, способным предать дело своего отца. Однако леди Кэйвен прекрасно понимала, что именно такие открытые и приветливые молодые люди охотно могут стать непримиримыми фанатиками ради воплощения своих собственных идеалов. И они легко могут оставить родную семью, если посчитают устремления этой семьи неправильными.