Троя. Грозовой щит

– Борись, мой друг, – тихо сказал он.

Геликаон прерывисто задышал и открыл глаза. Андромаха тотчас оказалась у его постели.

– Здесь… кто-то был?

– Да, целитель, – ответил Гершом. – Теперь отдыхай. Восстанавливай свои силы.

– Так… много снов.

Андромаха наполнила серебряный кубок водой. Гершом поднял голову друга, и тот немного попил. Затем он снова заснул.

Остаток ночи девушка провела у его постели. Гершом ушел с рассветом, и Андромаха немного задремала. Она проснулась, когда пришла Елена. Молодая светловолосая женщина принесла кувшин.

– Гершом велел смешивать воду с медом, – сказала она, поставив кувшин у постели.

Андромаха встала и потянулась, затем вышла на широкий балкон над улицей Веселых танцоров. Елена присоединилась к ней.

– Говорят, что с каждым днем приезжает все больше гостей, – улыбнулась спартанская царевна. – Прибывают цари и их сыновья, чтобы отпраздновать твою свадьбу. В бухте полно кораблей. Парис сказал, что многие знатные люди недовольны, что их попросили покинуть дворцы, чтобы предоставить жилье чужеземным гостям.

– Они здесь не для того, чтобы что-то праздновать, – возразила Андромаха. – Они приезжают ради золотых даров Приама, чтобы выиграть призы в Играх. Их нисколько не волнует какая-то свадьба. Многие из них не кто иные, как разбойники, которые захватили земли и назвали себя царями.

– Как Агамемнон, – печально вздохнула Елена. – Он захватил Спарту и сделал своего брата царем.

Андромаха обняла молодую женщину за плечи.

– Прости, Елена, я не подумала об этом.

– О, не извиняйся, Андромаха. Мой дед взял Спарту штурмом, покорив жителей этих земель. Мой отец просто сражался и умер, защищая то, что его отец украл. Это было глупо. Он думал, что сможет договориться с Агамемноном и микенцами. Но ягненок не может договориться со львом. Отец отдал мою сестру брату Агамемнона, Менелаю. Все ради ничего. Агамемнон получает то, что хочет. Он хотел Спарту, – Елена пожала плечами, затем слабо улыбнулась. – Теперь Менелай сидит на троне, а кости моего отца гниют где-то в земле.

– Возможно, Менелая тоже свергнут, – предположила Андромаха.

– Я так не думаю. У отца не было сыновей и наследников. Будет несколько восстаний, но, хотя спартанцы – гордые люди, их недостаточно, чтобы победить микенцев.

Андромаха подняла голову к небу, наслаждаясь теплом солнечных лучей, касавшихся ее лица.

– По крайней мере, твой отец был достаточно мудр, чтобы отослать тебя в Трою, – сказала она. – Здесь ты в безопасности.

– Это говорят и Парис, и Антифон, и Гектор. О, Андромаха, я видела армию микенцев во время парада. Нет безопасного места, где можно скрыться от Агамемнона. Парис говорит, что микенский царь пытался объединить западных царей, чтобы напасть на Трою.

– И его затея кончилась ничем. Цари знают, что такое предприятие обречено на провал.

Но Елена, казалось, сомневалась в этом.

– Мой отец говорил то же самое: микенцы не нападут на Спарту.

– Троя – это не Спарта, – заметила Андромаха. – Мы далеко за морем, у нас есть большие башни и крепкие стены. У нас есть Гектор и троянская конница. Все соседи – наши союзники, а за их землями лежит страна хеттов. Они не позволят Трое пасть.

– Ты никогда не видела Агамемнона, – возразила молодая женщина. – Я была в Львином зале, когда он женился на моей сестре, Клитемнестре. Я стояла рядом с ним. Я слышала его речи. И однажды он повернулся ко мне и посмотрел мне в глаза. Он ничего не сказал, но эти глаза испугали меня. В них ничего не было, Андромаха. Ни радости, ни ненависти. Ничего. Все сокровища в мире не смогут заполнить пустоту, которую я увидела там.

На третий день целитель пришел снова. Андромаха и Гершом отвели его в комнату больного. Цвет лица Геликаона улучшился, хотя он все еще лежал в жару. Девушка наблюдала за тем, как целитель убрал марлю. В ней поднялось отвращение, когда она увидела, как он достает жирных шевелящихся червей и бросает их в пустую банку. Они разжирели, распухли. Но рана, хоть открытая и необработанная, выглядела чище и менее воспаленной.

– Нужно добавить еще червей? – спросила она. Наклонившись вперед, он понюхал рану.

– Все еще есть нагноение, – сказал целитель. – Еще три дня. С этими словами он взял вторую банку и снова положил маленькие личинки в рану, накрыв их тканью.

Дни проходили медленно. У Геликаона были моменты прояснения сознания, и однажды он даже осилил чашку мясного бульона и небольшой кусок хлеба. Ночи были кошмарными. Он кричал в бреду, зовя своего друга Вола или убитого брата Диомеда.

Силы Андромахи были на исходе, когда целитель пришел в третий раз. Рана почти закрылась, и целитель, почистив ее, заявил, что ее нужно зашить.

– Ты вынул всех червей? – спросила его девушка. – Что если несколько осталось внутри?

– Они погибнут.

– Они не станут мухами и не будут есть его?

– Нет. Мухи – живые создания, им нужно дышать. Как только рана закроется, любой червь, оставшийся внутри, задохнется.

Взяв изогнутую иголку и темную нитку, он начал зашивать рану. Работая, целитель расспросил девушку о моментах прояснения сознания Геликаона, о том, что он говорил в такие моменты. Он внимательно выслушал, и его, казалось, не обрадовали ее ответы.

– Что тебя испугало? – поинтересовалась она. Целитель посмотрел на спящего больного.

– Геликаон стал немного сильнее, его тело упорно борется. Меня беспокоит его сознание. Оно не борется. Словно его дух не хочет жить. Он сдался. Расскажи мне о нападении на него.

– Я мало что знаю об этом, – сказала Андромаха, повернувшись к Гершому. – А ты там был?

– Да, был. Он шел по горной тропе с царицей Халисией. Она светилась от счастья и держала его за руку. Когда они подошли к толпе, Атталус вышел к ним навстречу. Геликаон поприветствовал его улыбкой, а затем – это случилось так быстро, что не было возможности помешать, – Атталус выхватил кинжал и вонзил его в Геликаона. Когда он упал, я бросился вперед вместе с остальными, и мы прижали Атталуса к земле. Кто-то нанес рану этому злодею прямо в грудь. Он умер вскоре после этого. Это все.

– Нет, – покачал головой целитель. – Это не все.

– Это все, что я знаю, – пожал плечами Гершом.

– Атталус умер сразу или кто-нибудь выяснил, почему он заколол своего друга?

– Геликаон подошел к нему. Он встал на колени рядом с Атталусом. К этому времени убийца был почти мертв. Счастливчик спросил у него что-то, затем наклонился. Негодяй ответил ему, но я ничего не слышал.

– Как Геликаон воспринял то, что услышал?

– Трудно сказать, Предсказатель. Геликаон был ранен – хотя мы не думали, что это серьезно. Его лицо побледнело, и он отскочил от умирающего человека. Затем он стоял, качая головой, словно не веря. Счастливчик зашатался, и мы все увидели, сколько крови он потерял. Тогда мы послали за лекарем.

– И он не говорил о том, что узнал?

– Во всяком случае, не со мной. Это важно?

– Я бы так сказал, – ответил Предсказатель.

– Что мы можем сделать для него? – спросила Андромаха.

– Внимательно наблюдать за ним, как и раньше. Пусть он услышит смех, песни, музыку… Когда он станет сильнее, приведите женщину в его постель или юношу в зависимости от его предпочтений. Пусть кто-нибудь лежит обнаженным рядом с ним. Пусть они гладят его кожу. Все, что угодно, – что напомнит ему о радостях жизни.

Он кончил зашивать рану и встал.

– Я уезжаю завтра на юг. Я мало что могу сделать для него. Предсказатель повернулся к Гершому.

– Помни свое обещание. Потому что я буду помнить.

– Я приду, когда ты позовешь, Предсказатель. Я сдержу свое слово.

Андромаха смотрела на двух мужчин, чувствуя важность этого момента и ничего не понимая. Ей пришло в голову, что они похожи: оба крепко сложены, оба с глубоким и суровым взглядом. Они могли бы быть отцом и сыном.

Целитель посмотрел на Андромаху.

– В пустыне жизнь суровая и опасная. Мужчины выбирают сильных женщин в спутницы жизни, бесстрашных и гордых. Думаю, ты бы смогла жить в пустыне.