Дети Брагги

— Нескольких недостаточно, — не выдержав, мрачно вмешался Бранр. — Не забывай, конунг, что я недавно вернулся с Гаутланда. Рьявенкрик почти что разрушен, а сам остров постепенно превращается в гнездо врага. Едва ли Варша способен нанести ему серьезный урон. И я скажу еще: Эгиль-скальд прав, за Вильяльмом придут другие, он только лишь ждет прихода их кораблей. Я видел этих франков. Пусть мои слова противоречат клятве Круга, но если мы не накажем страшной смертью этих, остальные сочтут нас слабыми.

Вес же повторял свое решение снова и снова, уговаривал, соглашался выслать больше дружин, перетянул на свою сторону Хальвдана и Хакона, обещал послабления бондам. Выторговал себе неделю, за ней еще одну, якобы чтобы дождаться дальнейших новостей.

— Пошли за вином, Карли, — обратился к управителю Вес, очевидно, желая снять воцарившееся в палате напряжение. — Выпьем во славу Одина и ушедших к нему, почтив их чем-то лучшим, чем простое пиво.

— Вина нет, мой господин, — неспешно отозвался управитель. — Четыре недели уже не было кораблей с юга. Быть может, ветер им неблагоприятен.

Не говоря пи слова, Бранр поднялся со скамьи и перешел к окну, где, глядя в небо, стоял Лысый Грим. По залитому утренним солнцем небосводу ветер неспешно гнал перистые облачка, горизонт был чист.

— В такую погоду я мог бы проплыть от устья Рейна в Сканней и в старом корыте, — вполголоса сказал он старику. — Ветер ему не тот! Не в ветре дело.

Старик взглядом призвал его к молчанию. «Возможно, за время моего отсутствия Лысый Грим тоже догадался о чем-то», — с облегчением подумал Хамарскальд.

— И кто, как не я, — неожиданно заговорил Вес, — предлагал послать на побережье или самого Оттара Черного, которого защитили бы его старость, волшба и дар, или тех, кто наименее ценен для нас?

Ответом на эти слова была удивленная мертвая тишина.

— Дружины отправятся завтра же и с ними те из скальдов, которых выберет Круг. Пусть они передадут зеландцам, что мы окажем им всю помощь, какая будет в наших силах.

Вес снова задумчиво поглаживал каменные лица. Еще до своего отъезда на Гаутланд, Бранр заметил, что делает конунг это всегда, когда рассчитывает что-то или собирается солгать во имя какой-то лишь ему ведомой цели.

Не верь ему Оттар, безмолвно выкрикнул Бранр. Ему нельзя верить.

XII

— А кроме того, — продолжал Вес, обращаясь к Бранру. Оба они неспешно шли от палат конунга к домам, расположенным у самого вала. Вскоре, вынырнув из проулка, к ним присоединился Гвикка Ирландец. — Я хотел бы показать тебе вот это.

Усмехнувшись, Вес повернулся и махнул куда-то в сторону почти незаметного склона, ведущего к баракам, где жили рабы-трэлы и вольноотпущенники. Из небольшой ложбины за ближайшими домами послышался скрежет и шум многих пар ног. Секира Бранра, до того мирно покоившаяся в наплечной петле, молниеносно оказалась у него в руках, взгляд устремился к воротам в поисках нападавших, хотя он прекрасно знал, что их там просто не может быть, стража давно бы уже подняла тревогу.

В проходе между домами показалась колонна людей, выстроенных по четверо в ряд, все они были одеты в кожаные куртки с нашитыми на них металлическими пластинами. За правым плечом у каждого висел лук, за левым — кожаный колчан. «Неужели англы», — с удивлением подумал Бранр, присматриваясь к этим низкорослым ратникам.

Когда колонна подошла поближе, он, узнав даже некоторые лица, понял, что здесь было больше ирландцев, чем англов — добыча, отбитая кораблями Вестмунда у возвращавшейся из набега на западные земли флотилии Горма Старого. Конунг южного Йотланда ежегодно отправлял на запад корабли в надежде разбить у берегов Эрины хозяйничающие там норвежские дружины и самому завладеть тем зеленым краем. И каждый год вместо долгожданных стягов ирландских ярлов длинные корабли Горма привозили живой товар, что было хоть и не столь славно, но не в пример более выгодно.

Прошлой осенью драккары Вестмунда, намного более легкие и маневренные, чем тяжело груженные и потрепанные долгим плаванием корабли старого конунга, разгромили возвращающийся с добычей флот. Таким образом, в Фюркарт попало несколько сотен ирландцев, сменивших большую часть обслуги лагеря. Правда, до отъезда Бранра им доверяли лишь земляные работы да уход за скотом.

За первой колонной из-за домов появилась вторая, в которой тоже англы смешались с ирландцами. Распознать же их возможно разве что по цвету волос, а ростом, решил для себя скальд Тюра, ни один не дотягивает на настоящего воина. На языке ратников Фюрката назвать приятеля здоровяком было немалым комплиментом, и Бранр мог бы придумать полтора десятка эпитетов для человека невысокого роста, и все это были оскорбления.

Не веря своим глазам, Бранр ошеломленно уставился на этих людей. У него даже мелькнула мысль, а стоит ли доверять рабам оружие, даже если конунг пообещал им свободу.

Неожиданно из второй колонны раздался ужасающий, режущий уши вой, будто визжала сотня одновременно закалываемых поросят.

— Это еще что такое? — вздрогнул от неожиданности Вес.

С трудом оторвав взгляд от конунговых недомерков, Бранр увидел, как прячет в ладонь усмешку незаметно подошедший к ним Грим. Бранр не мог бы сказать, как давно сын Эгиля стоит за их спинами.

Мимо них, раздувая щеки, проходил отряд волынщиков.

— Это еще что такое? — недоуменно повторил Вестмунд, ни к кому, в сущности, не обращаясь.

— Видишь ли, конунг, — впервые за все время подал голос Грим, — я решил, что твои новые дружинники скучают. А Глен из Эрины проговорился, что в их стране существует престранный инструмент.

Бранр перевел взгляд с Грима на Гвикку, который изумленно смотрел на сына Эгиля. Похоже, ирландец впервые увидел в нем равного себе, а не просто сумасшедшего берсерка, которых, как было известно скальду Тюра, как никого другого боялись и ненавидели в его зеленой Эрине.

— По счастью, оказалось, что Глен даже может изготовить его прямо здесь, на месте. Я предложил им поиграть, чтобы разогнать скуку.

Вес уставился на скальда в безмолвной ярости, потом перевел взгляд на массивную фигуру воина моря — беглого раба, обзаведшегося собственной дружиной и кораблями! — который, судя по прозвищу, родом был из той же страны, и сдержал готовый вырваться у него гневный ответ. Прислушавшись, конунг вновь недоуменно перевел взгляд на свои новые отряды.

— Да ведь все они играют один и тот же мотив!

Мелодия и впрямь была единой, и не только мелодия. Казалось, сами собой из самих этих несносных воя и гудения складывались какие-то невнятные стихи:

Весть на мунд-вест

Весь змею. вред!

Он все силился найти смысл в тех словах, какие ему удалось разобрать, и не мог:

Весть на мунд-вест

Весь змею в-ред.

Дичь какая-то… Или нет? Не чудится ли ему собственное испоганенное, перевернутое имя в этом «мунд-вест»? А «змей» и «вред»?

Ред — Редрик — Змей!

И главное — кто еще способен увидеть в дурацкой забаве рабов этот скрытый, страшный смысл?

Он вдруг сообразил, что рука у него начинает неметь от боли, каменные бороды, носы вдавливались, впивались в сжимающие жезл пальцы.