Пять ночей. Вампирские рассказки (СИ)

Майк откинулся на спинку стула и взирал на меня с такой безмятежностью, что я даже почувствовала легкую зависть.

— И этого тебе достаточно? Просто быть чьей-то собственностью?

— Барт, сколько мне лет?

Вопрос застал меня врасплох, но я поняла его подоплеку, уже когда искала ответ.

— М-м… лет двадцать семь. А сколько?

Я не сказала меньше только потому, что когда я впервые его увидела, он выглядел примерно на двадцать пять. С тех пор я выросла, а он совсем не изменился, незаметно мы стали ровесниками.

— Мне тридцать три, Барт. Ты слышала когда-нибудь про фактор тридцати?

— Нет, а что это?

Он улыбался как всегда, когда ему удавалось меня заинтересовать.

— Это выход для тех, кто не хочет превращаться. Для сателлитов. Видишь ли, когда ты делишься кровью, она быстро восстанавливается, а когда делятся с тобой — в микроскопических дозах — то приобретаешь нечто вроде иммунитета. И если начать делать это до тридцати лет, то молодость может основательно затянуться. Мне будет тридцать семь, тридцать восемь, сорок пять, но… Кстати, странно, что миз Соня еще не рассказала тебе об этом. Она-то в свои года точно в курсе.

— Ты о чем?

— О реальном возрасте миз Сони. Правда, когда она встретила Монти, ей уже было больше тридцати, и поэтому стареет она быстрее, чем могла бы. Но паспорт пару раз потерять все же пришлось. Если не веришь, можешь спросить у Демона, он вряд ли станет что-то скрывать. Да у нее самой спроси, ты же ее единственная родная душа и наследница. Какие от тебя могут быть тайны?

Я решила дальше эту тему не развивать, а воспользоваться дельным советом.

— Вот так, милая, — сказал он между тем. — Прости, что загрузил тебя, но счастливые люди, полностью довольные жизнью, имеют обыкновение много болтать.

LEVEL 2

Майк отвез меня домой, как хороший мальчик, и даже поцеловал на прощание, а я еще некоторое время не могла выбросить нашу беседу из головы. Он намекал, что Соня — сателлит Монти, а я об этом никогда не задумывалась. Поэтому когда она вернулась, я соблазнила ее на безе в шоколаде и разговор. Соня крепкий орешек, но безе в шоколаде сводят ее с ума.

Я хотела спросить про фактор тридцати, а вместо этого заговорила совсем о другом.

— Соня, помнишь, когда мы говорили о Майке Нормане, ты сказала, что друзьями становятся по доброй воле. Значит, он стал сателлитом Демона при… при других обстоятельствах?

Соня пожала плечами.

— А ты не знала?

— Откуда? Он выглядит вполне довольным, принудиловкой там и не пахнет. Да и Демон к нему, кажется, привязан — дает ему такую свободу и вообще…

— Да, Майк со временем пришел в норму. Но повторюсь снова, дорогая, — мотивы Демона — еще большие потемки, чем его душа.

Она так задумалась, что даже отложила надкушенное пирожное на поднос.

— Я расскажу тебе один случай, дорогая, произошел он очень давно. Тогда Демон редко бывал один, и редко рядом с ним кто-то задерживался надолго. Он быстро остывал, и все его пассии рано или поздно оказывались в свите Монти или исчезали. Однажды Демон уехал попутешествовать, а когда вернулся, с ним была девушка. Очень красивая, новообращенная и влюбленная в него до безумия. Они казались чудесной парой, но длилось это как всегда недолго. Из другой поездки Демон привез парня — почти точную копию своего предыдущего приобретения, новообращенного и с той же проблемой. И вот тут началось шоу. Эти двое ненавидели друг друга так же сильно, как любили Демона, а может, и сильнее. Это была уже патология, клиника, и назвать подобное ревностью все равно, что определить СПИД как легкое недомогание. А Демона это забавляло, потому что эмоции детей питали его чуть ли не лучше крови. Я никогда его не упрекала, но они мне нравились, его дети, они были неплохими. И единственная их вина была в том, что только одного из них ему не хватало.

В конце концов, я увидела их на арене «Колизея», они рвали друг друга как остервеневшие, а я смотрела и понимала, что никто из них не в состоянии выиграть, чем бы ни закончилась эта битва. Не за деньги они дрались — за внимание. Дрались на смерть. И вот тогда что-то произошло. Я чувствовала запах крови, энергию ярости, как ток по коже, слышала, как ревет толпа, видела, как Монти показывает большим пальцем вниз… но вразрез со всеми правилами и ожиданиями, никто не умер в ту ночь. Мальчик неожиданно отказался от премии и попросил вместо выигрыша девочку. Он унес ее с арены на руках, хотя секунду назад хотел растерзать в клочья не меньше, чем она его.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Демона. Он не улыбался и даже не смотрел туда, предоставляя Монти все решать, будто не его дети там убивали друг друга. Ему уже не было забавно. Давно уже не было забавно. Нечто произошло той ночью, нечто важное, о чем я никогда не спрашивала. И с Демоном, и между его детьми. Они что-то в нем задели, что-то подтвердили, а быть может, опровергли. Конечно, Демон не стал с тех пор белым и пушистым, ты же знаешь…

— Да, он-то совсем не белый и пушистый.

— В каком-то смысле он стал даже более жестоким, но одно я заметила. Демон больше не играет с теми, кто этого не заслуживает.

Я вспомнила тонкое лицо Демона и его бледно-зеленые глаза с исчезающими зрачками — да в нем за милю видно игрока в Бога и манипулятора! Но от, что меня интересовало, оставалось в тени.

— Мораль я поняла, Соня. Но разве Демон играет с Майком? Он дает ему все, что только можно пожелать, и Майк говорит, что счастлив. Это мало похоже на пытку и рабство. Я вряд ли счастливых людей в жизни встречала, но по моему мнению, они должны выглядеть именно так.

— Мне ничего не известно, дорогая. Я знаю только, что Демон никого с тех давних пор не только не превращал. Даже не приближал.

— До Майка Нормана.

— Это спорно. И не превратил — и едва ли приблизил.

— Все равно, шесть лет — разве не срок для обычной игрушки? Да и Майк, он выглядит таким… искренним. Будто он Демона и вправду обожает.

— Возможно. Люди легко привязываются, тем более сателлиты — для них это естественно. Но, боюсь, понадобится куда больше шести лет, чтобы я поверила, что Майк очаровал Демона своими красивыми глазами и хорошими манерами.

LEVEL 3

Мы с Соней разошлись около одиннадцати, а в половину первого в мое окно ударил камешек.

Я даже выглядывать не стала. Ну кто еще может пройти через охрану, собак и сигнализацию незамеченным и бросаться в мое окно камешками, как старшеклассник? Это во времена-то мобильных телефонов!

Когда я вышла, Демон уже сидел на балконе в ожидании меня. Если ему хотелось поболтать, его ничего не останавливало — ни охрана, ни чей-то здоровый сон. Надо же, какой насыщенный вечер.

Он облокотился на перила, как обычно в черном под самое горло, как змея, только очки с зелеными стеклами. Что-то в нем есть очень британское, что бросается в глаза с первого взгляда. Дамы ложатся штабелями. Говорят, Демона когда-то звали Генри Уинстон Веллингтон Третий, но я сильно сомневаюсь, что это истинное имя, и как и в том, что он бритиш в принципе. Я часто пыталась добиться, при каких обстоятельствах он получил свое прозвище, но он всегда говорил, что так называли его возлюбленные еще при жизни. В это уж поверить легко, зная Демона хоть немного. Я знала его пять лет, и это было как сложить пять кусочков пазла из тысячи — столько же азарта и удовольствия. Соня меня сильно насчет него предупреждала, но к нашему обоюдному счастью я от таких мужчин вакцинирована, что сам Демон безмерно ценит.

И это он называет меня Байла — с тех пор, как в первую нашу встречу на Сонином юбилее я немножко напилась и демонстрировала, как танцуют в дешевых нью-орлеанских клубах. Он не удивился. Он сам так умел.