Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

Голод вековой меня терзает,

Городами люд я поглощаю,

Словно от пожара от лесного,

Безоглядно звери убегают,

Стоит им вдали меня завидеть!

От моста и реки поднялся черный, удушливый дым, поностью скрывший Драгослава от посторонних глаз. В отличие от обычного дыма, этот стлался вверх, по рукам и голове князя, по его мечу, укутал его коконом. На солнце набежала туча.

Кокон начал раздуваться, клубившийся в нем дым стал чернее угля. Голос - уже не Драгославов, а другой, утробный, рычащий, пропитанный нечеловеческой ненавистью - продолжал вещать из облака:

Голова моя - что твой котел для пива,

Уши мои - словно две лопаты,

Прямо хлеб бы в печку с них засунуть,

И как две бадьи мои глазища,

А уж губы - что большая лодка.

Руки толще дуба векового,

Ноги словно корни мировые,

Взмах когтей десятерых положит,

Смерть тебе, дерзнувший бросить вызов!

На последних словах дым рассеялся, жалобно скрипнули доски моста, непривычные к такой тяжести. На месте Драгослава возник чудовищный велет почти пяти саженей высотой, сжимавший в когтистых лапах Иней, удлинившийся до размеров всадничьего копья. Черный Арапин, которым обернулся Драгослав, взвревел так, что с валов посыпались камни. Занеся руку, он обрушил вниз на Богухвала удар меча, способного, казалось, разрубить крепостные ворота, словно колоду.

Богухвал безжалостно принял удар на свой посох, пламеневший, будто свет всех лучей солнца был собран воедино. Когда меч и посох скрестились, раздался гром, вспышка на миг ослепила всех собравшихся. Богухвал, напрягшись из всех сил, сдерживал натиск чудовищнного лезвия, готовившегося обрушиться ему на голову. Оно медленно скользило по посоху вниз, к его голове, высекая синие искры, от которых шипела река и начинали тлеть доски моста. Сдерживая монстра, Богухвал запел:

Боги, те, что мир наш сотворяли,

Каждому удел свой положили.

Зайцу - трусить, воровать - лисице,

Жить в пучине рыбам, и летать - орлам.

Кто уклад нарушит? Кто чужое тело

На себя наденет? Каждому так делать -

Мир сойдет с ума.

Ныне же, Арапин, в землю убирайся,

Разойдется камень под твоей стопой!

Место твое - в пекле, место твое - в бездне,

Угомонен пыл твой, сил твоих здесь нет!

Богухвал пересиливал, постепенно отжимая клинок вверх и наступая вперед. Все ясне е уверенней лилась его песня, Черный Арапин орал от боли и бессильной ярости, когда из его ушей, рта, носа, а затем и из-под кожи пошел уже знакомый черный, удушливый дым. Меч бессильно скользнул по посоху Богухвала, не задев волхва, ударился о мост и тут же укоротился до обычных размеров.

Рассеявшийся дым оставил только Драгослава, упершегося Инеем в доски моста. Они прогибались под его щиколотками, волокна расступались, словно оказываясь держать его, Князь проваливался сквозь мост, все глубже и глубже, засасываемый дымом, уходившим туда же.

Со стоном стиснув зубы и вонзив Иней ещё глубже в мост - почти до половины лезвия - князь перенес массу тела на него, подтянулся, вскочил. Последние языки дыма впитались в дерево, и не окажись у Драгослава точки опоры, он оказался бы там же - провалился в Пекло, как когда-то дружинниики Арнгрима и Буривоя.

Противники снова стояли друг напротив друга, пытаясь высмотреть слабые места. Ропот толпы для обоих словно исчез - доносился будто из другого мира. Сейчас для них не было во всем мире никого, кроме противника.

"А я, оказывается, ещё не потерял азарт", - подумал Богухвал, и тут же пожалел об этом: висок обожгла тупая боль, на миг ослабла рука. Да, стихотворные Песни лишь верхушка айсберга, помимо низ противники осыпают друг друга заклятьями поменьше. Вот сейчас он немного сбился, и Драгослав чуть не сделал ему апоплексический удар. Потянувшись мыслей к груди юноши, Богухвал попытался стиснуть руками его сердце. Без толку: рунная вязь на теле Драгослава работала против враждебных чар как надо.

Нужно было готовить новую Песню. Какую бы сплести...

Краем глаза он заметил Дубравку, стоявшую среди своих вил и гридней у самой кромки воды, рядом с Кречетом. Она помахала красным платком, который держала в руках - не его ли приветствует?

Ну же, Богухвал. Сосредоточься. Ты не можешь призвать грифона или отряд верных Святовитовых всадников. Надеяться можно только на себя. Неужто шестьдесят лет истовой службы богам - ничто против дикого дара дерзкого юнца?

Что-то в воздухе не нравилось Богухвалу. Восторженные и испуганные выкрики, удары по щитам, которыми выражали свою поддержку как хорваты, так и черемисы, плеск воды... Это было понятно.

Но в воздухе было и что-то ещё. Что-то чего не должно было быть.

Страшная догадка поразила Богухвала, словно молния.

Свист пущенных в воздух копий!

Богухвал поднял голову. Со стороны хорватского берега в небо ударило примерно три десятка сулиц. Бросали явно в спешке и наугад, большая часть, со свистом описав дугу в воздухе, плюхнулась в Колодницу, две или три упали на том берегу, вырвав из кого-то крик боли, несколько впились в настил моста. Прямо в Драгослава летели всего две: не прекращая настройки, князь взмахнул мечом, отбивая первую, извернулся гепардом, перехватывая вторую. Одно из заклинаний Богухвала в этот момент ударило по его ногам - переломать бедренные кости - но князь только легко покачнулся.