Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ)

Софья пожала плечами.

— Право же, затрудняюсь ответить, — сказала она. — Впрочем, господин Торн просил передать, что если вас интересуют детали, то вы можете спросить у него лично.

Вельдер побледнел. Софья никогда не видела, чтобы человеческое лицо из здорового и румяного так быстро становилось мертвенно-серым. Зельевар словно бы заглянул в раскрытую дверь и увидел за ней пылающие серным огнем пещеры Змеедушца с крылатыми демонами, что свисают со стен, вцепившись в них иззубренными когтями.

— Я вижу, на что вы намекаете, — сказал он. — Вот только у меня нет желания общаться с вашим хозяином, вися на дыбе вниз головой. Передайте ему, что я не смогу составить те препараты, о которых он просит. А еще передайте, что никто в столице не сможет этого сделать: это говорю я, Хемиш Вельдер. И еще передайте: если бы зельевара Керта не сожгли в свое время на площади Цветов как колдуна и еретика, то у его неусыпности декана всеаальхарнского сейчас был бы этот препарат. Но Керта давным-давно нет, а мы, остальные, к сожалению, лишены его талантов.

— Хорошо, — мягко сказала Софья, не совсем понимая, с чего это Вельдер так разъярился. Впрочем, не ее дело, какие именно счеты зельевар имеет с инквизицией. — Хорошо, я так и скажу. Не сердитесь на меня, пожалуйста, я ничем не хотела вас обидеть.

Вельдер печально усмехнулся.

— Сколько еще имен у вас в списке? — поинтересовался он. Решив, что здесь нет ничего дурного, Софья протянула ему другой листок. Вельдер внимательно изучил список, что-то бормоча себе под нос, а затем сказал:

— Я дам вам свою коляску и кучера. Ваш господин довольно безответственен, раз отправил вас сюда одну. Я буду более благоразумен.

* * *

Коляска Вельдера на проверку оказалась разбитым экипажем самого страхолюдного вида — хотя, возможно, именно в таком транспорте следовало передвигаться по кварталу Святого Стефана, чтобы не вызывать пристального внимания его криминальных обитателей. Кучер, сонный долговязый малый, прочел по складам список адресов и сказал:

— Не извольте сомневаться, госпожа, доставим в лучшем виде.

Софья с опаской взгромоздилась на скамью, обтянутую прожженной в нескольких местах кожей, и кучер, заливисто присвистнув, хлестнул лошадей кнутом.

— Не извольте беспокоиться! — прокричал он звонко. — Довезу в целости и сохранности!

Софья вцепилась в лавку и зажмурилась. Однако, вопреки ее опасениям, адская повозка двигалась более-менее плавно и отнюдь не собиралась вышвыривать свою пассажирку, резво подскакивая на кочках и колдобинах. Впрочем, спустя четверть часа Софью все равно начало мутить от качки и тряски, и, когда коляска покинула квартал святого Стефана, то девушка едва справлялась с тошнотой.

Следующий по списку зельевар жил в самом центре столицы, неподалеку от государевой резиденции. Когда коляска проезжала мимо дворца, то Софья заметила возле бокового выхода знакомую фигуру и воскликнула:

— Стойте!

Кучер послушно остановился. Всмотревшись, Софья узнала в высоком человеке в парадном белом камзоле нараспашку своего нового господина. Декана Торна поддерживали под руки двое молодых инквизиторов, и он был сильно пьян. В руках он держал какие-то бумаги с солидными печатями, болтавшимися на алых шнурах — документы так и норовили вывалиться у него из рук. Спускаясь по ступеням, Шани едва не упал. Кучер сокрушенно покачал головой.

— Это, моя госпожа, его высочество декан всеаальхарнский, — обстоятельно пояснил он. — Вот как по покойному родителю убиваться изволят… Я так скажу: сидел бы он на троне, у нас тут совсем иное дело было бы… Жили бы мы при нем, как у Заступника в рукаве, а теперь вон что делается: наследника престола с черной лестницы спускают, как холопа какого-нибудь немытого. Эх!

Его высочество декан всеаальхарнский не устоял-таки на ногах и плавно приземлился на руки своих вовремя подоспевших на помощь спутников, которые подхватили его, как привычную уже ношу и понесли в сторону дорогого закрытого экипажа. Приключившиеся поодаль зрители смотрели на сцену с искренним сочувствием, горестно покачивая головами. Когда декана загрузили в экипаж, то один из инквизиторов, светловолосый крепкий юноша, вдруг ни с того ни с сего быстрым шагом направился в сторону коляски Софьи. Приблизившись, он бегло, но цепко всмотрелся в девушку, а затем приказал кучеру:

— Сворачивай в Булочный проулок и высаживай там госпожу. И проваливай, пока я добрый.

На кучера было жалко смотреть. С перепугу он стал заикаться.

— П-повинуюсь, ваша милость, — пролепетал он и хлестнул кнутом по лошадиной спине. Когда инквизитор остался позади, то кучер быстро зашептал:

— Я сейчас в Булочный сверну и проеду чуть дальше, а вы, госпожа, выпрыгивайте возле кабачка и прямиком во двор через арку бегите, а там выйдете на набережную, и вот им шиш горелый, а не вы. Только бегите, не останавливаясь, а я за вас молиться буду и Заступнику, и святой Агнес. Эти огольцы такие, ни на что не смотрят и никого не боятся. Бегите со всех ног, не оглядываясь. А то доказывай потом, ведьма вы или нет.

— Хорошо, — таким же шепотом произнесла Софья. Интересно, что бы стало с кучером, узнай он, что пассажирка, которую он решил спасти от загребущих лап инквизиции, теперь соседствует с деканом этого ведомства под одной крышей. — Я убегу. Спасибо вам.

— Его высочество человек неплохой, — сказал кучер, сворачивая к проулку, — но вот работают с ним такие псы, что не приведи Заступник попасться. Вот и сейчас тоже… Господин пьян с горя, а они бесчинства учиняют, — коляска остановилась возле кабачка с неразличимой от времени вывеской, и Софья спрыгнула на мостовую. — Бегите, госпожа! Если что, я вас знать не знаю и видеть не видел.

— Спасибо! — Софья махнула ему рукой и отступила под арку. Если человек желает стать героем, то зачем ему мешать? Пусть себе геройствует… Коляска прогрохотала по проулку и выехала на соседнюю улицу. Софья обождала несколько минут, а затем вышла в проулок и увидела экипаж Шани. Спрыгнув с запяток, давешний белобрысый молодчик открыл перед ней дверцу, и Софья забралась внутрь.

Стоило дверце захлопнуться, как уличный шум, людские голоса, топот копыт, солнечный свет пропали. Весенний день словно бы обрезало: Софье показалось, что она угодила в сырой прохладный погреб. Впрочем, она почти сразу с облегчением убедилась в том, что окна экипажа изнутри закрывают очень плотные занавески, только и всего. Софья поудобнее устроилась на мягкой скамье и сказала:

— Добрый день. Я только что от Вельдера.

Шани, сидевший напротив, задумчиво водил по лицу платком. В воздухе отчетливо пахло южной флоксией, и под ее воздействием из недавнего горького пьяницы, который без поддержки и шагу ступить не способен, медленно, но верно выступал джентльмен. «Да он же трезвый, как стеклышко», — оторопело подумала Софья, глядя, как платок убирает театральный грим.

— И что сказал Вельдер? — осведомился Шани, положив платок на скамью и снимая камзол. Вблизи оказалось, что одежда декана инквизиции замарана винными пятнами всех цветов и оттенков; маскировка удалась на славу.

— Он сказал, что не сможет составить этих препаратов, — ответила Софья. — И никто в столице не сможет этого сделать. И если бы вы не отправили на костер зельевара Керта, то сейчас бы имели нужное зелье. Но Керт умер, а больше ни у кого нет его талантов.

Шани усмехнулся и принялся распускать шнуры на рубашке, испачканной не меньше камзола. Судя по одежде, благородный джентльмен кутил изрядно, побывав и в кабаках, и в канавах.

— Во-первых, я его не жег, — брезгливо заметил Шани, избавившись от рубашки. Софья испуганно смотрела на грубый шрам, который вился у него по груди и уходил вбок, и не могла отвести взгляда: когда-то инквизитора очень хорошо подрезали в бою. Из саквояжа, стоявшего на скамье рядом, он достал форменную темную сорочку-шутру с алыми официальными шнурами, без единого пятнышка, и продолжал: — А во-вторых, это было пять лет назад. Тогда я в скромном чине брант-инквизитора работал в Залесье и знать не знал о здешних делах.