Год Героя

— Той — это Первобык.

— А как бык может вызвать землетрясение? — удивился Алексей.

За столом появились улыбки, мол, до чего же глупый чужак!

— Может, ты и то, как появился Мир, не знаешь? — вкрадчиво спросила хозяйка дома.

— Не знаю, — простодушно ответил Алексей.

— Ну, тогда слушай уже, — начала вещать Домаха. — В всемирном океане Бытия плавали два острова. Две сущности. И не могли они встретиться, ибо были они Добро и Зло, Свет и Тьма, Белое и Черное, Любовь и Ненависть, Женщина и Мужчина. Всколыхнулось однажды Бытие и прибило изначальные сущности друг к другу. От их союза и появился Бай. И создал он в Бытие остров, на котором поставил Тоя-быка. Между рогов у Тоя — наш мир, шар, огромный для нас и крохотный для Первого быка. Но наш маленький мир — это проявление сущности Бая. Здесь тьма сменяет свет, мужчины соединяются с женщинами, любовь переходит в ненависть и наоборот. И добро — не всегда добро. Да и зло тоже иногда оказывается не таким уж и злым.

— А кто тогда такие боги?

— Боги — это составляющие сущности Бая. Их посредством он и управляет этим миром…

Алексей внимательно слушал россказни пожилой хозяйки. Она могла говорить часами, без устали ворочая языком. Потом, спохватившись, досыпала каши в тарелку Алексею,

— Да ты ешь-то побольше, — втолковывала она ему, — может, вырастешь еще и станешь таким, как полагается быть мужчине. Вон дите уж скоро тебя перегонит, — кивала она в сторону Явора.

«Дите» же только хмурилось от того, что на его наставника и учителя возводят такую хулу. Но перечить бабке Явор не решался. Знал, что у хоть и старой, но жилистой Домахи тяжелая рука. И она шутя может отвесить такую затрещину…

— А что, если я поднырну под ее руку и толкну ногой сзади под коленку? Да еще руками помогу. Вот грохоту-то будет, когда она завалится на свои горшки, — размышлял Явор, когда они с Алексеем были одни.

— Бить женщин нельзя, — отвечал Алексей. — Но это такое… Ты лучше представь, как она потом на тебе поломает свой рогач, — смеялся он.

Боевой пыл Явора сразу же поубавился. Видно, он себе представил в подробностях нарисованную Алексеем картину.

В свободное от хозяйственных забот время они тренировались в пустом сарае, в котором летом держали скот. Но сквозняки не смущали Алексея, и они с Явором падали и кувыркались по грязному, с остатками прошлогоднего навоза, земляному полу, ползали и прыгали, делали различные упражнения для развития ловкости тела.

— Давай, давай. Еще. Еще пару разочков. Отлично.

Юный олавич сначала упражнялся без особого энтузиазма.

— А когда же мы уже будем учиться драться? А то всё без толку кувыркаемся да прыгаем. Так я никогда не научусь побеждать противника голыми руками, как ты, — непонимающе бурчал парень.

— Не терпится натолочь морду кому-нибудь? Ну сколько тебе повторять — не это является целью наших тренировок. Путь воина — не только умение сражаться. Хотя это тоже надо yметь. Но ты мне скажи, Явор, чему раньше ты научился: ходить или бегать?

— Не помню я. Ходить вроде…

— А смог бы ты научиться бегать, не умея ходить?

Явор начинал задумываться и чесать расцарапанный лоб.

Потом качал головой.

— Вот видишь. Так что перед тем, как учиться драться, ты должен выучить свое тело и его возможности. И повысить их. Ясно? А теперь давай попрыгаем «лягушкой».

A после Явор тяжело дышал, потирая немеющие от упражнения руки.

— Ничего. Зато теперь ты повысил предел для себя. А следующий предел дастся еще тяжелее. Но с каждым пройденным таким пределом твои возможности повышаются. И в первую очередь — в твоей голове, управляющей телом, в твоем разуме. Ты начинаешь верить в себя.

— Я буду, буду самым сильным воином, — повторял себе Явор, когда они подпрыгивали на руках, стоя в упоре лежа.

— Явор, а что ты будешь делать, когда найдется кто-то, кто будет сильнее тебя? — поинтересовался Алексей, когда они закончили.

— А я стану самым сильным! — задорно отвечал парень.

— Такого не бывает. Всегда рано или поздно найдется тот, кто окажется более сильным, чем ты. К тому же каким бы могучим ни был, всё же иногда ты будешь уставшим, больным или раненым. Так что сила — это хорошо. А голова на плечах — это лучше.

Видя сомнение в глазах Явора, Алексей продолжал свои поучения:

— Скажи мне, что сильнее — железо или вода?

— Конечно, железо, — отвечал мальчик. — Оно прочнее.

— Хорошо. А можно ли сломать железо? Вот меч, к примеру? Если ты скрестил свой меч с клинком лучшей закалки и вы изо всех сил столкнулись лезвиями? Сломается меч?

— Может, — соглашался Явор.

— То-то же. А воду, чем бы ты ее ни бил, ни рубил, ты никогда даже не повредишь.

Давая задания и упражнения парнишке, сам Алексей большую часть времени работал с мечом. Иногда он показывал кое-что Явору.

— Да не сжимай ты так рукоять. Руку расслабь, говорю! Сколько можно тебе повторять: работает не оружие, а ты, человек. Меч должен быть только продолжением руки. Представь, что это часть твоего тела.

И юный олавич усиленно пыхтел, выполняя показанные движения с мечом.

Иногда Алексей брал в руки катану, у Явора же был бокен, и они фехтовали в паре.

— Смотри, вот ты парировал удар. И сразу же, не отводя меча, наноси атакующий удар. Да, только сильнее… Да не только одной рукой! Ну сколько тебе можно показывать. Удар наносит не только рука. Но и ноги… да, в общем-то, всё тело.

Удар — блок, удар — блок.

— И что ты всё время стараешься рубить или колоть? Легким прикосновением этого меча можно нанести глубокий порез. И противник быстро ослабеет от потери крови… — Алексей неуловимым движением легко коснулся предплечья мальчика и на нем тут же выступила кровь. — Ясно?

Явор соглашался и тут же снова хаотично бросался вперед с деревянным мечом, стараясь задеть Алексея.

— А вообще лучше победить противника только силой духа. В твоем взгляде и в положении тела должно быть столько уверенности, что у врага даже одна мысль о том, чтобы обнажить клинок против тебя, должна вызывать ужас и панику, — рассказывал Алексей своему ученику о том, чего и сам пока не смог достичь.

Вообще-то Явор был довольно сообразительным и пытливым мальчиком. Иногда вместо тренировок они подолгу беседовали, и Алексей старался научить парня всему тому, чему считал нужным. Он рассказывал о психологии и о географии, о военной истории другого мира и о его великих людях. О физике и химии. Всё это он старался излагать в форме, доступной для понимания Явора. И к чести парнишки, он с интересом усваивал все знания и часто задавал вопросы по существу.

Через две недели после возвращения Алексей осуществил то, чего не смог сделать осенью. Он съездил в Степ к мастеру, делающему музыкальные инструменты. Здесь его помнили и радушно принимали. Пребывая в Степе, Алексей втайне надеялся, что снова встретит ту девушку. Но за три дня, которые он пробыл в этом селении, она не появлялась. Когда он решился и спросил у старейшины, где он может найти Брайану, тот пояснил, что она сейчас в столице.

Вдвоем с мастером Пуштой они сделали гитару, и Алексей вернулся в Турач. Потом он довольно долго помучился, настраивая инструмент. Пока он возился с гитарой, Явор бурчал, что за это время можно было бы несколько раз хорошо потренироваться. «Вот фанатик мелкий», — думал Алексей, накручивая колок третьей струны, которая никак не хотела строиться.

Но через пару дней гитара таки поддалась и в доме Домахи зазвучали аккорды. «Не испанская, конечно, но играть можно», — отметил он.

Появление гитары стало его маленькой радостью в этом мире. Он и раньше в гитаре находил нечто большее, чем просто музыкальный инструмент. В час горестей или печали общение с гитарой позволяло отвлечься от проблем не всегда справедливого мира. Алексей не был виртуозом игры на этом инструменте, но он умел чувствовать и почти понимал «душу» гитары.

И вот, бренча на родственном душе инструменте, Алексей подумывал о том, что он не так уж плохо здесь устроился. И сейчас жил почти что в свое удовольствие. А самое главное, он был волен выбирать, что же ему делать завтра, Не стесненный в средствах, свободном времени и уверенный в своих силах, он мог пойти куда захочет и делать то, что посчитает нужным. А самое главное — он мог быть самим собой. Живя среди олавичей, он не играл роль, навязанную обществом. Он просто не мог играть такую роль здесь, в обществе, ему чужом, где он не вырос и даже еще не до конца понял его законы. Поэтому здесь он был действительно свободным.