Девять принцев Амбера .Тетралогия

— Радуйся, радуйся, сукин сын! — закричал я. — Очень скоро тебе будет вовсе не смешно, я тебе обещаю!

Точно в ответ, сотрясения стали яростнее, и мне пришлось остановиться, не то я был бы брошен на землю. Прямо на моих глазах грунт в некоторых местах начал резко опускаться, а в других крениться. Я быстро огляделся, пытаясь определить, что мне делать — отступать, наступать, или оставаться на месте. В земле стали появляться трещины, пока еще маленькие, и я слышал натужный, скребущий звук. Земля подо мной вдруг ушла вниз примерно дюймов на шесть, и ближайшая щель стала шире. Я повернулся и быстро побежал в ту сторону, откуда пришел. Там грунт казался более устойчивым. Видимо, это было ошибкой. Земля содрогнулась особенно сильно, меня сбило с ног, и я увидел, как широкая щель появилась совсем рядом со мной — на расстоянии вытянутой руки. Я вскочил, перепрыгнул ее, споткнулся, упал, снова вскочил и увидел новую трещину, которая раскрывала свою бездонную пасть еще стремительней, чем прежняя. Я падал, поднимался, перепрыгивал через щели. Равнина стала, словно палуба корабля в жестокий шторм. Повсюду черными молниями змеились трещины. И качающаяся земля с каждым новым содроганием открывала их все шире под аккомпанемент каких-то ужасных стонов. Огромные глыбы одна за другой обрушивались в пропасть. И небольшой остров, на котором я стоял, тоже готовился к погружению. Я прыгнул еще раз, пытаясь добраться до относительно спокойной зоны. Но мне это не удалось. Нога моя соскользнула, я полетел было в бездну, но, к счастью, успел ухватиться рукой за выступ. Некоторое время я висел, раскачиваясь, над бездонным провалом, потом начал медленно подтягиваться. Выступ под моими руками крошился. Нащупывая новую опору, я вонзил в него скрюченные пальцы. И опять повис, кашляя и ругаясь. Мои попытки опереться ногой о глинистую стену пропасти, кажется, увенчались успехом. Земля немного поддалась, и я поглубже вонзил носки своих сапог в рыхлую глину. Моргая засыпанными пылью глазами, я почувствовал, как Фракир переползает с моей кисти на стену провала. В надежде отыскать достаточно прочную зацепку и послужить мне якорем, он образовал на своем конце небольшую петлю. Но напрасно — опоры не было. Левая рука соскользнула снова. Я повис на правой, но земля посыпалась и под ней. Сквозь слезы в засыпанных пылью глазах я вдруг увидел над собой какой-то темный силуэт, почти тень. Правая рука в этот миг сорвалась, и я оттолкнулся от стены ногами, чтобы ухватиться за край пропасти и попытаться удержаться в последний раз. Едва мои руки взметнулись вверх, как чьи-то, пальцы обхватили правое запястье. Секунду спустя к одной руке присоединилась и вторая, и меня быстро и очень легко потащили вверх. Я перевалился через край обрыва, и тут же попытался вскочить, протирая запорошенные землей глаза.

— Как, это ты?

Он был одет в зеленое, и меч, вероятно, не доставлял ему таких неудобств, как мне, — довольно внушительных размеров ножны висели у него на боку. Похоже, заплечным мешком ему служил свернутый плащ, а застежку он носил, как украшение, на левой стороне груди — тонкая вещица, какая-то золотая птица.

— Сюда, — показал он, поворачиваясь, и я поспешил за ним.

Он повел меня по касательной к маршруту, по которому я вошел в долину. Назад и влево. Чем дальше, тем устойчивее становилась под нашими ногами земля. Наконец, мы взобрались на высокий холм, который, кажется, был совершенно вне зоны тектонических возмущений. Здесь мы остановились и бросили взгляд назад.

— Не подходите ближе! — прогудел оттуда мощный голос.

— Спасибо, Люк, — сказал я, переводя дыхание. — Не понимаю, каким образом ты очутился здесь, и почему…

Он поднял руку:

— Сейчас я хочу знать одно — произнес он, поглаживая короткую бородку, и я увидел у него на пальце кольцо с голубым камнем.

— Что именно? Говори.

— Каким образом у того, кто сейчас обратился к нам, твой голос?

— Проклятье, ведь он мне с самого начала показался знакомым!

— Это ты брось! — возмутился Люк. — Ты точно знаешь. Каждый раз, когда тебе грозит опасность и он предупреждает тебя — не двигайся дальше! — то делает это твоим собственным голосом… как эхо!

— А ты давно идешь за мной?

— Довольно давно.

— А те бестии у расщелины, где я устроил лагерь…

— Да, это я избавил тебя от неприятностей. Так куда ты направляешься и кто с нами разговаривал?

— Пока что у меня есть только подозрения относительно того, что происходит. И вообще, это долгая история. Но ответ должен находиться вот за этой грядой холмов.

Я показал в сторону зарниц. Люк посмотрел туда, потом кивнул.

— Тогда вперед, — сказал он.

— Но землетрясение там в полном разгаре, — заметил я.

— Оно, кажется, ограничено этой долиной. Мы можем спокойно обойти ее стороной.

— И повстречать на своем пути еще какую-нибудь катастрофу.

Он покачал головой:

— Создается впечатление, что тот, кто старается остановить тебя, вынужден накапливать силы заново перед каждой новой попыткой. Так?

— Да, но эти попытки учащаются. И с каждым разом становятся все более зрелищными.

— Потому что мы все ближе приближаемся к их источнику? — поинтересовался Люк.

— Возможно.

— Тогда поспешим.

Мы спустились по противоположному склону холма, затем поднялись на другой. И вновь спустились с него. Толчки к этому времени утихли, земля только изредка подрагивала у нас под ногами, а вскоре и вовсе успокоилась. Мы пробрались в другую долину, которая некоторое время уводила нас далеко вправо, потом плавно изогнулась, повернула к бесплодным голым холмам и опять устремилась в сторону нашей цели, где плясали молнии, а фиолетовое небо разрезала низко висевшая белая облакоподобная граница. Никаких новых опасностей нам пока не предлагалось.

— Люк, — спросил я некоторое время погодя, — а что случилось на той горе ночью, в Нью-Мексико?

— Мне пришлось быстро сматываться.

— А тело Дона Мартинеса?

— Я взял его с собой.

— Зачем?

— Мне не захотелось оставлять улики на виду у прохожих.

— Но это ведь на самом деле ничего не объясняет.

— Знаю — проронил он и перешел на медленный бег.

Я побежал рядом с ним.

— И ты знаешь, кто я такой?

— Да.

— Откуда?

— Не сейчас, — сказал он. — Поговорим потом.

Он ускорил бег. Я сделал то же самое.

— А почему ты следил за мной?

— Я ведь спас твою шкуру, разве не так?

— Да, и я тебе благодарен. Но ты не ответил на главный вопрос.

— Бежим наперегонки, до того косого камня, — предложил он и помчался изо всех сил.

Я тоже бросился бежать и догнал его. Но, как ни старался, не мог вырваться вперед. При таком беге задавать вопросы и отвечать на них слишком тяжело, и мы молчали. Я заставил себя увеличить скорость. Он сделал то же самое, держась со мной наравне. Наклонившаяся скала была еще далеко. Мы бежали бок о бок, и я сохранял силы для финишного броска. Может, это просто ненормально, но мы так часто бегали с Люком наперегонки… Сейчас это была почти что привычка. А, может, и старое любопытство — стал ли он бегать быстрее хоть чуть-чуть? Или я — медленнее? Руки мои работали, как поршни, ноги гулко топали. Я взял дыхание под контроль, наладил нужный мне ритм. И вырвался немного вперед, но Люк ничего не предпринял в ответ. Камень вдруг оказался гораздо ближе, чем казалось раньше. Мы бежали так с полминуты, потом Люк точно вырвался на волю из клетки. Он сразу обошел меня. Так, пора поддать жару. Я заставил ноги переступать еще быстрее. Кровь грохотала в ушах. Я со всхлипом втянул воздух и вложил в бег все свои силы. Расстояние между нами стало сокращаться. Наклонно стоящая скала становилась все ближе… Я успел поравняться с Люком до того, как мы подошли к финишу, но, несмотря на все усилия, так и не смог его обойти. Бок о бок мы пронеслись мимо камня и вместе рухнули на землю.

— Фотофиниш, — выдохнул я.

— Придется записать ничью, — тяжело дыша, сказал Люк. — Ты всегда меня удивлял — в самом конце.