Поиск неожиданного

Он даже поднялся, чтобы провозгласить свою здравицу на весь кабак, его поддержали, некоторые даже пили стоя, этот приступ верности командиру почти однозначно указал, что трезвую и взвешенную информацию о командующем Плахте теперь получить будет затруднительно. Первой, кажется, это заметила Крепа. Она поднялась и глазом своим показала Сухрому, что следовало бы отойти в сторонку.

Рыцарь пошел за ней, она к нему наклонилась и одними губами проговорила:

— По-прежнему думаешь, что нам Плахт нужен, командир?

— Почти уверен, Скала.

— Тогда нужно здесь поскорее заканчивать и искать циклопов. Они где-то у речки расположились, я чувствую, и сейчас самое время с ними у костра посидеть. Вот только следует для них тоже угощения какого-нибудь прихватить.

Рыцарь взвесил такую возможность, не удержался, спросил все же:

— А зачем?

Циклопа ответа на вопрос не знала, но по-прежнему была уверена, что без разговоров с циклопами не обойтись. Тогда Сухром принял решение: он отправится с ней к циклопам, а в походном кабачке оставит Датыра, который к тому же должен был заплатить за ужин. Известие, что с ней отправится и Сухром, Крепу немного взволновало, а может, ввело в сомнение, она протянула, неуверенно помаргивая глазом:

— Зачем же, сэр, это-ть и не нужно вовсе… Я сама.

— Ты сама уже ходила купаться в городе тархов, или забыла? — прирявкнул на нее рыцарь, и Крепа покорилась.

Объяснив Датыру, что они скоро вернутся, рыцарь со Скалой отправились разыскивать циклопов. Крепа так уверенно шла в вечерних сумерках, будто болталась по этому лагерю не одну неделю, а может, она просто шла на запах реки. Циклопы стояли лагерем чуть ближе к стенам осажденного города на длинной, сухой каменистой отмели, жгли какие-то ветки и сидели кружком, будто тихие демоны. Даже огонь в их костре, поднимаясь весьма высоко, все равно казался грустным и неярким.

Крепу приняли с радостью, тем более что она притащила два кувшина какого-то вина, не того, которым только что в кабачке угощались, а смолистого и темного, будто бы с добавлением дегтя, и половину зажаренного барана. Мясо барана, когда рыцарь его попробовал, было очень сухим, жестким и почти сырым, но циклопам угощение пришлось по вкусу. А вино растеклось по всем кружкам в единое мигание циклопьего глаза… И обстановка сразу установилась верная — спокойная и почти дружеская.

После расспросов, которые на Крепу обрушили циклопы, стало понятно, что они с ней решили считаться. Во-первых, она была солдатом, опытнейшим бойцом и известной в их, циклопьей среде личностью. Даже тут, довольно далеко от южных земель, нашлись те, кто о ней что-то да слышал. А во-вторых, вино и барашек определенно сделали свое дело, они настраивали на разговор, либо, в крайнем случае, на высказывания. И служивые одноглазы в общем-то с этим не медлили.

Один из циклопов, здоровенный, грубый даже для этого племени мужичина, с тяжелой дубиной, которую он держал все время под рукой или на колене, чтобы постоянно ощущать ее тяжесть, гулко рыкнул, что пусть их тут мало, зато они — самый главный, ударный отряд командующего Плахта. Другой парень, помоложе и с тугой повязкой на плече, заявил, что служил с Крепой где-то раньше, но она его не помнила, он был тогда либо слишком юн, либо слишком уж незначительной в их компании персоной.

Вот этот перевязанный и стал Крепе объяснять, что служить в герцогской армии непросто — и голодновато бывает, и холод каждую зиму с северным ветром задувает. Зато рыбы много, правда речной, и командование, в общем, солдат бережет. Крепа определенно напиваться не собиралась, лишь прикладывалась к кружке, которую ей выдали, чтобы и она без дела не сидела, но глотала мелко и осторожно.

— Жаль, скоро служба эта может кончиться, — неожиданно высказался один из немолодых, кряжистый и чуть более осторожный в поведении циклоп, который так зарос не часто встречаемой у этого племени бородой, что и лица его в свете костра было не разобрать.

— Отчего же? — спросила Крепа своим ясным, как выяснилось, для циклопы, почти прозрачным и певучим голоском. Лишь если не слышать никогда других одноглазых, можно было подумать, что она и резковата, и грубовата в произношении.

— Уж как за ним, за Плахтом, приглядываем, а все одно… Кажись, убьют его скоро, — пояснил бородатый.

— Ты что-нибудь знаешь определенное? — спросил рыцарь.

— А ты кто такой? — нахмурился бородатый, он, оказывается, рыцаря почему-то не замечал раньше.

— Это мой командир, Обам, — пояснила Крепа. Оказывается, она запомнила имена всех, кого поила, и если непривычные, похожие на клички, обозначения циклопов рыцарю показывались невнятными, пролетали мимо уха, то циклопа все замечала и все учитывала. — И то, что я с ним, должно быть принято.

— Ну раз так… А он — не выдаст?

— Кому интересно, о чем мы тут разговоры ведем? — переспросил перевязанный юноша. И тут же добавил: — Я тоже замечал, интриги плести Плахт не умеет, и всякие герцогские его считают за тугодума… Завидуют, конечно, но это еще не беда. Хуже другое — считают, что армию он слишком уж себе подчинил. Ведь даже офицерье не герцога слушает, когда он в армию приезжает, а его, Плахта нашего.

— За это — не убивают, — возразила Крепа. Рыцарь сказал:

— А кто еще в лагере так же, как вы, думает?

— Никто, кроме наших, кто тут сидит… Ну ты теперь еще знаешь, раз уж Крепа за тебя заступилась, — нехотя отозвался тот циклоп, который даже за дружеским костром сидел с боевой дубиной на колене.

Вот тогда кто-то и завел иную речь, явно уходя от нежелательного разговора:

— Это хорошо, Скала, что ты к нам прибилась. Вот город возьмем, там добычи, говорят, навалом. Небось потому и пришла, что о нашем Суровом прослышала да о том, что мы скоро с хабаром будем?

Но Крепа не дала сбить себя с толку.

— Так что же, его в спину ударят?

— Зачем ударять, — рассудительно отозвался Обам, — на войне ведь… Можно и подставить, для умельцев из дворцовых — это раз плюнуть. А свиномордые из Колышны уж церемониться не станут, всего-то один раз пырнуть мечом или хотя б кинжальчиком… Не, больше об том говорить не станем, Скала. И так слишком разболтались.

Разговор потек в сторону воспоминаний, стали выяснять какие-то родословные разных семей из их циклопьего племени, потом кто-то рассказал, какое у них, на юге, чудесно-теплое море, и сколько оно дает отличной рыбки, и как ее готовить, кто-то припомнил какую-то давнюю стычку с лестригонами и стал чуть не по именам перечислять вождей. А еще кто-то, подвыпив, забормотал что-то вроде заунывного марша, который если и можно было сыграть, тогда только на волынке. Хотя рыцарь вроде бы слышал, что волынок у циклопов не водится, это был инструмент северных горцев, хотя… Кто же их, циклопов, по-настоящему знает-то?

Теперь уже рыцарь отвел Крепу в сторонку.

— Так, Скала, — сказал он ей твердо, — тут мы узнали, что нам нужно. Теперь следует поглядеть на командующего Плахта.

Крепа, чуть наклонившись к рыцарю, опять спросила в упор:

— Ты уверен, что именно он нам нужен? Вишь ли, сэр, — она каким-то неуловимым образом набралась у тех циклопов, с которыми они сидели, простонародного или дально-южного, из ее родных мест, произношения, — сманить-то командира из армии в канун большой победы… Это, доложу я тебе, дело потруднее, чем сдвинуть гору, будет… Это… — Дальше она не знала, как продолжать, выяснилось, за ужин и на посиделках с соплеменниками она все же немного перебрала с выпивкой.

Рыцарь и сам это понимал, но… Что ему-то было делать в такой ситуации?

— Нет, не уверен, но может — он самый и нужен. Пошли.

Пока они возвращались, Крепа объяснила рыцарю, что циклопы за отсутствием второго глаза вообще очень точно и хорошо, куда лучше других племен и народов, чувствуют происходящее.

— Бывает, что видим мы, сэр рыцарь, то, что от других скрыто. В том, что наши поняли — над ним, над Плахтом Суровым, какая-то смертная тень нависла, — в этом как раз ничего удивительного нет.