Что будет, то будет (СИ)

Оставив его реплику без внимания, Лэнс принялся объяснять:

— Волшебная палочка является мощным усилителем для заклинаний. Одновременно она позволяет их концентрировать на каком‑то определенном объекте. Без палочки этого добиться гораздо труднее, поэтому главное, что ты должен сделать — это изо всех сил сосредоточиться на объекте при наложении заклинания.

Северус хотел уже было попросить, чтобы для начала он все‑таки попробовал с палочкой, но в последний момент прикусил губу. Нет уж, он ему покажет. Вы, профессор, еще не знаете, на что способен Северус Снейп…

— По–вашему, беспалочковая магия проявляется одинаково вне зависимости от характера и объекта заклинания? — вместо этого спросил он.

Лэнс надолго задумался.

— Вряд ли… Скорее всего, это верно лишь в отношении заклинаний, влияющих на разум. Я не слышал о том, чтобы без палочки можно было как‑то материально воздействовать на окружающий мир. Разумеется, речь не идет о детях с их стихийными выбросами магии в огромных количествах. Хотя возможно, что особенно могущественным волшебникам и это под силу. — Каминное пламя вспыхнуло ярче. Профессор Лэнс, облокотившись одной рукой на край стола, повернулся к Северусу, откинув назад прядь русых волос. Северусу показалось, что профессор то ли что‑то недоговаривает, то ли слегка его высмеивает.

— Посмотрим, как у тебя получится, — продолжал между тем профессор. — И кстати, учти, что я практически не буду использовать окклюменцию.

Северус кивнул, глубоко вдохнул и посмотрел в глаза Лэнсу. Без палочки он вдруг почувствовал себя не очень уверенно.

Интересно, как можно прочесть хоть какие‑нибудь образы — особенно без волшебной палочки? Северус в который раз мысленно повторил «Легилименс», не отрывая взгляда от Лэнса, но так ничего и не смог увидеть — разумеется, за исключением этих серо–зеленых глаз, и тени, которая придавала взгляду какую‑то особенную глубину, подчеркивая мягкий блеск в глазах, и пляшущих огоньков свечей, и… и его собственного отражения с растрепанными волосами.

Северус сердито встряхнул головой и провел пальцами по волосам, пытаясь хоть как‑то привести себя в порядок. Во взгляде Лэнса засквозила нескрываемая ирония.

Нет, он просто не может отступиться. Северус сжал зубы, сосредоточился и пошел в мысленную атаку с новыми силами. Он дрожал от напряжения, мышцы едва не сводило судорогой. Опять ничего. Да что же это такое! Может, он и впрямь зря это затеял?

Но как раз в тот момент, когда он это подумал, вихрь образов закружился вокруг него. В этот раз внимание удержать оказалось куда труднее. Попытавшись рассмотреть их, он словно бы налетел на стенку: ничего вроде бы не случилось, но эти ускользающие образы стремительно разлетелись от него, дав место новым. Странно — непохоже, чтобы это было из‑за его недостаточной сосредоточенности… Еще попытка — и она наконец‑то увенчалась успехом. Северус, правда, смог увидеть лишь отрывок: МакГонагалл, совсем еще молодая, без очков, но с неизменным пучком волос на затылке, сердито что‑то выговаривает Лэнсу, которому на вид было лет шестнадцать. Судя по выражению ее лица, провинность последнего была довольно серьезной. Северус так и не понял, в чем дело, потому что внезапно почувствовал страшную усталость. Воспоминание растаяло, и Северус в изнеможении перевел дух.

Лэнс тоже выглядел немного утомившимся. Он встал со своего места и, вновь обогнув стол, присел на самый краешек, опершись руками на столешницу.

— Скажите, профессор, — спросил вдруг Северус, немного наклоняясь вперед, — а почему МакГонагалл на вас так разозлилась?

— Ну, я как‑то крупно повздорил с однокурсником… — профессор вдруг заинтересовался песочными часами на своем столе.

— Гриффиндорцем? — понимающе спросил Северус.

— Alldeles riktigt [12], — улыбнулся Лэнс. — Его звали Барти Крауч. Это его сын учится сейчас на первом курсе. Хм… Я очень жалею, что не видел лицо Крауча, когда тот узнал, что Шляпа отправила его единственного сына в Слизерин! Так вот, на шестом курсе я превратил Крауча в поросенка, и имел неосторожность сделать это недалеко от учительской…

Северус тоже улыбнулся, не сводя глаз с профессора.

— Я рад, что эта история тебя позабавила, — сказал Лэнс, — но, как твой учитель, вынужден предупредить тебя, чтобы ты не пытался выкинуть что‑нибудь подобное. Неприятности с МакГонагалл — это была еще ерунда! Как ты легко можешь себе представить, после этого случая наша взаимная неприязнь с Краучем обострилась еще больше. А после окончания Хогвартса мы оба попали в Министерство магии, причем в один и тот же отдел. И тут оказалось, что я, мнящий себя полиглотом со своими пятью языками, по сравнению с Краучем в глазах руководства…

— Вы знаете пять языков?! — воскликнул Северус.

— Теперь восемь, я еще выучил болгарский, испанский и португальский, — поправил Лэнс, отвернувшись в сторону. — Сейчас пытаюсь осилить японскую грамматику. Но этот… поросенок, оказывается, знал языки десятками и постоянно учил новые! Кто бы мог подумать… Впрочем, — Лэнс сверкнул глазами, — я об этом не слишком жалею: то время, что Крауч потратил за грамматическими словарями, я тратил если не с большей пользой, то с большим интересом для себя — по крайней мере, так мне тогда казалось…

Северус задумался вдруг — а что видел профессор в своей жизни? Раньше ему казалось, что он не выходит за пределы своей комнаты и книжных страниц — а ну как он ошибается? Может, у Лэнса была более насыщенная жизнь… Вот научился он где‑то, например, окклюменции… Воображение услужливо подсовывало Северусу разные картинки — одну ярче другой. Он с трудом заставил себя вслушаться в то, что говорил профессор:

— …в результате его карьера была просто головокружительной, а я годами оставался на одном и том же месте, о чем он при случае мне всегда напоминал. Думаю — нет, уверен, — что он и начальству не уставал напоминать, что моя благонадежность вызывает серьезные сомнения, потому что из всяких проверок я не вылезал. Естественно, о повышении не было и речи. А Крауч… не удивлюсь, если лет через пять он станет министром магии вместо Миллисенты Багнолд.

В голосе Лэнса слышалась горечь. Северус почему‑то почувствовал себя неуютно.

— Поэтому вы и решили сменить род деятельности, сэр? — спросил Северус и попытался представить, как бы чувствовал себя он, если бы Поттер стал министром магии. Его замутило при одной только мысли об этом.

— И поэтому тоже. — Лэнс вдруг усмехнулся, словно ему на ум пришло что‑то забавное. — Представляю, как теперь Крауч бесится, зная, кто ведет защиту от темных искусств у его сына! Но это я заранее не планировал, разумеется. Впрочем, сейчас он не может меня здесь… как‑либо навредить мне. Только Дамблдор — или совет попечителей… хм… — вправе уволить меня, а Министерство не может вмешиваться в дела Хогвартса… — Лэнс взял в руки песочные часы и перевернул их несколько раз. — Кстати, есть еще какие‑нибудь вопросы по легилименции?

— Да, сэр. Когда я пытался проникнуть в ваши воспоминания, у меня это получилось не сразу. Вы говорили, что не используете окклюменцию, но мне показалось, что это было очень похоже на то…

— Я практически не использовал окклюменцию, — поправил его Лэнс. Он поставил часы обратно на стол и подошел к окну. — Но тем не менее, некоторые свои мысли и воспоминания мне хотелось бы оставить… в неприкосновенности. А некоторые я тебе показать просто не могу.

— Почему? — нахмурился Северус, подумав, что Лэнс‑то мог читать все его мысли, когда вторгался в его сознание.

— По морально–этическим соображениям, — хладнокровно ответил Лэнс, все так же глядя на хмурый осенний пейзаж.

Сообразив, что это может означать, Северус смутился настолько, что так и не смог придумать, как на это отреагировать.

— Еще вопросы есть? — спросил Лэнс, резко повернувшись в профиль.

Северус покачал головой, сцепив руки на коленях. Он вновь отвел глаза от профессора, фигура которого четко вырисовывалась на фоне темного неба.