Седьмой сын

Старик пришел в такое возбуждение, что Элвин подумал: а понимает ли он, как это на самом деле страшно?

– Это не одна из твоих историй, Сказитель.

– Я должен понять, – ответил Сказитель, – и тогда сложится новая история.

Он опустился рядом с Элвином и долго молчал, что-то обдумывая. Элвин также молчал, бессмысленно играя с травой. Наконец он не смог больше сдерживаться.

– Наверное, ты не можешь понять всего на свете, – сказал он. – Может быть, это я свихнулся. Может, кто-нибудь наложил на меня чокнутое заклятие.

– Послушай, – Сказитель, похоже, не услышал его, – я здесь придумал кое-какое объяснение. Давай я тебе его изложу, а потом посмотрим, стоит ли оно доверия или нет.

Элвин терпеть не мог, когда на него не обращают внимания:

– А может быть, это ты где-нибудь подцепил чокнутые чары, подумай об этом, а, Сказитель?

Но Сказитель опять не слышал:

– Вся Вселенная есть сон разума нашего Господа, и пока Он спит. Он верит, воплощая ее в действительность. Ты же видишь Бога просыпающегося, постепенно приходящего в себя после долгого сна. Его сознание разрывает пелену сновидения и разрушает Вселенную. В конце концов он проснется, сядет, протрет глаза и скажет: «Да, ну и сон мне приснился, жаль, что не запомнился». Тут-то нас и не станет. – Он испытывающе поглядел на Элвина.

– Ну как?

– Если ты веришь в это, Сказитель, то ты дурак психованный, как любит выражаться Армор.

– Да, любит он так говорить… – Внезапно Сказитель рванулся вперед и схватил Элвина за запястье. Элвин совершенно не ожидал этого, поэтому выронил то, что держал в руке. – Нет! Подними сейчас же! Ты посмотри, что ты делаешь!

– Да я так, с травой играл…

Сказитель нагнулся и поднял выроненную Элвином корзиночку. Она была совсем крошечной, с полпальца величиной, сплетенная из осенних трав.

– Ты ее только что сделал.

– Вроде бы, – признался Элвин.

– Но зачем?

– Сделал, и все тут.

– Ты что, даже не думал?

– То же мне, важная штука. Я раньше много таких плел для Кэлли. Когда Кэлли был маленьким, он звал их жучиными гнездышками. Они быстро рассыпаются.

– Ты увидел ничто и поэтому должен был что-то сотворить.

Элвин снова поглядел на корзиночку.

– Может быть.

– Ты часто так поступаешь?

Элвин постарался припомнить, что происходило после того, как к нему являлся дрожащий воздух.

– Ну, я всегда чем-нибудь занимаюсь, – сказал он. – Что с того?

– Но ты не можешь прийти в себя, пока что-нибудь не сделаешь. Увидев пустоту, ты обязательно должен что-нибудь сотворить.

– Честно говоря, работы у меня хватает…

– Работа здесь ни при чем. Деревья рубить – ведь это не работа для тебя. Яйца собирать, воду носить, сено косить – это тебе не помогает.

Теперь и сам Элвин начал понимать, что подразумевает Сказитель. А ведь правда, насколько он помнил, все так и было. Проснувшись после ночного кошмара, он никак не мог успокоиться. Ему обязательно надо было что-то сделать: сплести что-нибудь, поставить стог, вырезать из кукурузного початка куколку для какой-нибудь из племянниц. Такое же беспокойство одолевало его, когда видение являлось днем, – все валилось из рук, пока он не создавал то, чего раньше не было. Хотя бы горку камней, хотя бы кусочек каменной стены.

– Правда? Ты так спасаешься каждый раз?

– В основном.

– Тогда позволь мне назвать имя той Пустоты. Это Развоплотитель, проще говоря, Разрушитель.

– Никогда не слышал о таком, – удивился Элвин.

– Я тоже – до сегодняшнего дня. Это потому, что он предпочитает таиться. Он враг всего существующего. Желания его упираются в одно: разнести все в пыль и топтать ту пыль, пока вообще ничего не останется.

– Но если разрушить все в пыль, потом разрушить пылинки, пустоты не получится, – нахмурился Элвин. – Получится еще больше пылинок помельче.

– Заткнись и слушай, – отрезал Сказитель.

Элвин привык к такому ответу. Сказитель говорил это Элвину-младшему чаще, чем кому бы то ни было, даже чаще, чем маленьким племянникам.

– Я говорю не о Добре и Зле, – пояснил Сказитель. – Сам дьявол не может позволить себе разрушить все вокруг, потому что сам тогда перестанет существовать – наряду с миром. Наизлейшие твари никогда не мечтали о разрушении всего сущего – они жаждут эксплуатировать этот мир.

Элвин раньше не слышал слова «эксплуатировать», но звучало оно премерзко.

– Поэтому в великой войне против Разрушителя Бог и дьявол выступают на одной стороне. Только дьявол – он того не знает, поэтому частенько служит целям Рассоздателя.

– Ты хочешь сказать, что дьявол сам рубит сук, на котором сидит?

– Разговор сейчас не о дьяволе, – ответил Сказитель. Как всегда, его история лилась ровно и мерно, как дождь. – В великой войне против Разрушителя из твоего видения мужчины и женщины нашего мира должны сплотиться. Но страшный враг невидим, поэтому никто и не догадывается, что, сам того не желая, служит ему. Люди не сознают, что война есть верный пособник Рассоздателя, поскольку она уничтожает все, к чему прикасается. Они не понимают, что пожары, убийства, преступления, алчность и похоть разбивают ту хрупкую связь, которая объединяет человеческие создания нациями, городами, семьями и душами.

– Ты, наверное, и в самом деле пророк, – уважительно произнес Элвин-младший, – потому что я ничего не понимаю из того, что ты говоришь.

– Пророк… – пробормотал Сказитель. – Видят-то твои глаза, а не мои. Теперь я могу оценить страдания Аарона: изрекать слова истины, но не видеть ее самому – что может быть горше?!

– Ты столько умных мыслей извлек из моих кошмаров…

Сказитель молча сидел на земле, упершись локтями в колени и возложив подбородок на ладони. Элвин попробовал осмыслить вещи, о которых вел разговор старик. Наверняка ту тварь, которая являлась к нему в страшных видениях, нельзя потрогать пальцем, поэтому Сказитель понарошку приписывает Разрушителю обличие. Хотя, может, он прав, может, Рассоздатель – не плод воспаленного воображения Элвина, возможно, он существует на самом деле, и Элвин-младший – единственный человек, который способен его увидеть. Может быть, всему миру угрожает ужасная опасность, и задача Элвина – сразиться с пустотой, прогнать ее и восстановить порядок. Хотя из сновидений Элвин успел понять, что не способен вынести эту битву. Да, он хотел прогнать Разрушителя, но не знал как.

– Предположим, я верю тебе, – сказал Элвин. – Допустим, действительно существует такая тварь, как Рассоздатель. Но я ж ни черта не могу против него сделать!

Медленная улыбка расползлась по лицу Сказителя. Он чуть отклонился в сторону, высвободил одну руку и, потихоньку опустив ее к земле, поднял из осенней травы маленькое жучиное гнездышко.

– Это похоже на «ни черта»?

– Пучок травы.

– Это было пучком травы, – поправил Сказитель. – И если ты разорвешь корзиночку, она снова превратится в пучок травы. Однако сейчас эта трава представляет собой нечто большее.

– Да, очень большое! Огромную жучиную корзинку.

– Это ты ее такой сотворил.

– Правильно, что-то я не видел, чтобы трава росла так странно.

– И, сотворив ее, ты нанес удар Разрушителю.

– Страшный удар, – фыркнул Элвин.

– Нет, не очень, – улыбнулся Сказитель. – Ты просто сделал маленькую корзиночку. И этим маленьким творением ты отбросил его назад.

У Элвина в голове наконец все встало на свои места. История, которую пытался рассказать Сказитель, разложилась по полочкам. Элвин и раньше знал, что мир полон противоположностей: добро и зло, свет и тьма, свобода и рабство, любовь и ненависть. Но самыми глубокими противоположностями были творение и разрушение. Они залегали так глубоко, что никто не замечал их важности. Но он заметил и тем самым превратился во врага Разрушителя. Вот почему пустота охотится за Элвином во сне. Кроме того, у Элвина имелся очень важный дар. Он умел следовать течению жизни, умел творить, не нарушая законов вещей.