Полуночные тени (СИ)

— Прекрати это, девчонка. Успокой их, или я, Воином клянусь, успокою тебя. Навек.

Безумие захватывало, захлестывало с головой. Я и не заметила, как ушел страх.

— Звериную матерь проси, — выдавила я. — Мне их уже не успокоить.

— Ты выбрала, — прорычал он, и холод лезвия на шее сменился горячей струйкой крови — пока тонкой, но… — Сначала я убью тебя, а после гляну, кого вы с бабкой прятали. Думаю, мне хорошо за него заплатят. Или, может, — голос его упал до вкрадчивого шепота, — все же будешь благоразумна? Кто он тебе, чтоб за него гибнуть? Лекарка и ворожейка, да еще такая лапушка, везде устроится.

Наверное, он бы и вправду меня убил. Силы вытекли из меня, выплеснулись, как вода из разбитого кувшина — все одним махом. Мне как-то сразу, резко и вдруг стало все равно. Наверное, я и смерти бы не заметила… Но в тот миг, когда остатки чутья взвыли — спасайся! — похожая на ураган сила оторвала от меня чужие руки. Ударил по лицу тугой ветер, швырнуло наземь, надвинулся спасительный сумрак забытья, — но я еще успела открыть глаза и увидеть, как плещет на траву кровь из разорванного горла наемника.

— Что ж мне с вами со всеми делать-то? — вздохнул Зигмонд. — Замок на ушах стоит, Гарник с ума сходит, мне б туда скорей мчаться, а тут трое лежачих без защиты. Да ведь если всерьез заварится, с меня одного толку мало… И в целебных чарах я смыслю не больше, чем ваш знаменитый мэтр Курж в защитных.

Сверкнули в невеселой ухмылке песьи клыки нелюдя, и я попыталась улыбнуться в ответ. Значит, это он был, Зиг…

Я с трудом подняла руку, ощупала повязку на горле — тугую, мешающую дышать, и почему-то неприятно мокрую. Поднесла ладонь к глазам, долго рассматривала измазанные кровью пальцы. Способность думать возвращалась в звенящую пустотой голову медленно и неохотно. Зиг. Трое лежачих. Бабушка?

— С бабушкой… что? — прошептала я.

— Головой ударилась, — ответил Зигмонд. — Сильно. Спиной тоже, но там не так страшно, все цело, поболит и перестанет. Я ее уложил, примочку холодную сделал, — а больше ничем и не помогу, не умею.

Я неловко отерла пальцы об одеяло. Что-то важное нужно было сообразить, и поскорее, но что? Я тоже, что ли, головой ударилась?

— Как Анегард у вас оказался?

Анегард, вот что!

— Зиг… там две кружки, напои… пить ему надо. Обе. — Как же трудно говорить! — И на кухне… на печке… как закончится…

— Понял, — кивнул нелюдь. — Сейчас гляну.

Я закрыла глаза. Плохо, ох, как все плохо! Надо встать. Надо разобраться, что с бабушкой и чем ее лечить, надо сделать свежие отвары для Анегарда, надо сообразить подходящий для них обед. Анегарду повязки, наверное, пора сменить, смогу ли сама? Надо выйти, проверить, что со Злыдней, Серым и Анегардовым вороным, как перенесли панику куры — небось, половина передохла от эдакой жути! А если там так и валяется этот… с разорванным горлом? А остальные?..

Столько дел, а у меня сил — еле шевелюсь!

Шаги Зигмонда, твердые, по-хозяйски уверенные, отдавались болью в голове. Но при этом — успокаивали. Я держалась за них, как тонущий — за протянутую с берега дружескую руку. Идет на кухню, возвращается… возится у постели Анегарда… бормочет что-то себе под нос, снова выходит…

И — тишина…

Не знаю, скоро ли я забеспокоилась — время как будто перестало существовать, замерло и затаилось, отодвинутое в сторонку. Но, когда совсем уж невмоготу стало вслушиваться в тишину, я села, опираясь на руки, и разлепила глаза.

Оказалось, Зигмонд притащил в мою комнату один из гостевых тюфяков. Бросил под стенку, где раньше сундук стоял — вот и еще одна кровать. На ней меня и устроил. Я поерзала, прислонилась к стене. Посижу немного… вот перестанет голова кружиться, и…

Анегард заворочался, застонал глухо. Меня как пинком подбросило — сама не заметила, как у его кровати оказалась. Нашарила кружку — отвара в ней осталось на самом донышке, — поднесла молодому барону к губам. Он выпил жадно, облизнул губы. Попросил хрипло:

— Еще…

Вторая кружка оказалась пуста.

— Сейчас, — пробормотала я. Бесов заколдунец, сказала же ему — на печке!

Пока я дошла до кухни — осторожно, по стеночке, — в голове прояснилось, слабость отступила, зато заныли уже начавшие наливаться багровым синяки на руках. Ничего, усмехнулась я, живая, значит. Вспомнилась хватка наемника, запоздалый ужас сдавил сердце: ведь убил бы, точно убил! Кабы не Зиг… вот только куда бесы понесли этого Зига, чтоб ему?! Не верилось, что нелюдь помчался в замок, слова мне не сказав, не убедившись, что смогу в случае чего встать и помочь — пусть не бабушке, что ему до незнакомой лекарки, но Анегарду…

На кухонном столе остывал в ковшике процеженный отвар. Я осторожно наполнила кружку. Добрела — раз уж вышла — до бадьи с водой, плеснула в лицо, напилась из ладошки. Сразу стало легче: надо же, я и подумать не могла, что можно хотеть пить и самой этого не понимать, пока вода не освежит горло. Вздохнула: воды осталось на самом донышке, надо к колодцу идти, а сил нет. Ладно, попозже… Не удержалась, шагнула к окну. Зиг, растопырив для равновесия крылья, волок за ноги к лесу чей-то труп. Нашел занятие!

Анегард выпил полкружки — жадно, захлебываясь. Устало откинулся на подушку, закрыл глаза. Спросил сиплым шепотом:

— Как я здесь оказался?

— Не знаю, — медленно ответила я. — Я проснулась ночью — под окном конь…

Говорить было больно, и я замолчала. Подумала: может, Зигмонда позвать? Что-то он говорил про панику в замке, про Гарника…

— А с тобой что?

— Что? — не поняла я.

— Шея, — не открывая глаз, пояснил его милость. Надо же, заметил!

— Да ерунда… пройдет…

— Сьюз, — напрягся молодой барон, — что — с тобой — случилось? Кто?..

— А бесы их знают, кто! — от злости у меня вдруг прорезался голос. — Может, Ульфаровы наемники. Они не сказали.

На мое счастье, тут вошел Зиг.

— Что, — спросил, — очнулся? Как ты здесь оказался, а?

Я всхлипнула и села на пол. Ну хоть плачь, хоть смейся!

Сейчас ведь точно скажет: "У Сьюз спроси"!

— У Сьюз спроси, — просипел Анегард. — Я не знаю.

Вздохнув, я наконец-то изложила более-менее связно все события этой ночи. Заодно вспомнила и про Рэнси, спросила Зигмонда:

— Он что, не дошел?

— Вот тут уж я не знаю, — ответил Зиг. — Если дошел, Гарник скоро здесь будет. Ты сам-то что помнишь? — спросил Анегарда.

— Ехали, — молодой барон неопределенно повел здоровым плечом. — Все тихо было. На развилке у Орехового кони взбесились. Как… прости, Зигмонд, как от твоих чар. Похоже очень. Я успокоить хотел… — Анегард дышал все тяжелее, на губах лопались кровавые пузырьки. А ведь бабушка молчать ему велела, вспомнила я.

— Молчите, господин, нельзя вам говорить, — я встала, отерла Анегарду губы, вытерла пот со лба. — Дальше ясно. Подстрелили его, а конь понес, куда придется.

Анегард чуть приметно кивнул, прикрыл глаза. Похоже, короткий рассказ утомил его безмерно.

— Стрелы где? — спросил Зиг.

Я пожала плечами, поморщилась: засохшая повязка давила шею, царапину — вряд ли там что больше, раз я уже и хожу, и говорю! — начало печь. Стрелы… Кажется, они лежали на столе… на столе, да. А рядом на лавке — окровавленные камзол и рубашка…

— На кухне были.

— Не было, — уверенно возразил Зигмонд.

Может, бабушка утром убрала?

— Пойду поищу.

Я остановилась у дверей, обернулась.

— Зиг, пожалуйста… можешь бабушку сюда перенести? Я на две комнаты не услежу, а ты…

— Да, — кивнул нелюдь, — в лечении я тебе не помощник. Сделаю, Сьюз.

В кухне у нас — сплошные двери. Из моей комнаты и из бабулиной, в кладовку, на крыльцо и на задний двор. И еще окно — из него виден только лес и клочок неба, но это та сторона, откуда чаще всего натягивает дождь, так что я вглядываюсь туда уже по привычке. Сейчас там летала, нарезая над лесом широкие круги, черная точка, и веяло от нее тревогой и опасностью.