Демид. Пенталогия (СИ)

Дьявола- горы больше не было. Не было саванны. День снова стал ночью. И паровоз снова стал обычным паровозом, сделанным из железа. Я снова вернулся в свою реальность. В нашу реальность.

Но между паровозом и моей тележкой находился человек. Он висел в воздухе, расставив руки. Он был похож на парящего в темноте распятого Христа. Он слабо светился во мраке ночи белым своим балахоном. И он двигался вместе с нашим поездом, оставаясь в то же время неподвижным в двух метрах от меня.

Это был Франсиско Веларде. Я узнал его.

– Дьявол просыпается, - сказал он.

– Веларде! - заорал я. - Это вы?! Что происходит, черт возьми?! Вы ничего мне так и не объяснили тогда.

– Не чертыхайтесь. - Веларде едва заметно улыбнулся. - Не пристало упоминать имя Врага человеческого истинному consagrado. Вам требуется терпение, друг мой. Терпение и мудрость. Сила и страсть. И любовь.

– Что мне делать?

– Путь ваш лежит к смерти. - Голос Веларде затухал, словно столетия, через которые ему приходилось прорываться, разметывали его шквальными ветрами времени. - Вам нужно сойти с этого пути. Ибо вы нужны - все трое. Вы нужны, чтобы найти еще двоих… И тогда…

Голос его погас, как огонек обессиленной свечи. Прозрачная фигура еще мгновение колебалась на ветру, а затем разлетелась на призрачные обрывки и медленно истаяла в темноте.

Я закрыл глаза, уперся локтями в колени и обхватил руками голову. Сил у меня больше не было - безумный день полностью истощил меня. Мне хотелось спать.

Голубой воздушный шарик заплясал перед моими глазами. «Домой, - было написано на нем веселыми буквами. - Пора домой».

Крепкие ладони опустились сзади на мои плечи. Они встряхнули меня так, что зубы мои клацнули и больно прикусили язык. Кто-то схватил меня сзади за волосы и развернул лицом к себе.

Это была Лурдес.

– Не вздумай спать, тореро! - прошипела она. Ноздри ее раздувались от ярости, а глаза светились огоньками в отраженном свете фонарей. - Ты слышал, что сказал этот, который здесь летал? Нам надо слезать с этого поезда. Иначе всем нам крышка!

– Это глюки, - сказал я. - Все это галлюцинации. И лужи крови на Большом Змее, и рога Дьявола, и Франсиско Веларде, висящий в воздухе на манер простыни.

– Сам ты - глюк! - Лурдес еще раз дернула меня за волосы так, что я зашипел от боли. - Не знаю, как насчет остального, но этот чудик болтался перед тобой совершенно реально. И то, что он говорил, мне не понравилось! А ты все пытаешься дрыхнуть!

– Цзян, ты что-нибудь видела? - Я вырвал свою голову из пальцев Лурдес, сведенных судорогой. Я не собирался стать лысым, пусть даже в такой экстраординарной ситуации. - Ну, чего ты молчишь?

– Он летал… - Цзян медленно вытянула руку вперед и вверх. - Он летал и говорил. И нам надо уходить отсюда. Скорее.

Я перевел дыхание. Если Веларде и был массовой галлюцинацией, то только для нас троих. Остальные люди - все те, кто сидел в поезде сзади нас, - вряд ли видели его. Потому что они улыбались. Они размахивали руками, и о чем-то говорили друг с другом, и смеялись. Только все они спали - и дети, и взрослые, и старики. Глаза их были открыты, но осмысленности в этих глазах было не больше, чем у лунатика, бредущего по карнизу. Они спали и ехали на поезде Дьявола к своему счастью.

Мы давно уже должны были прибыть обратно на пункт отправления и остановиться. Но мы даже отдаленно не приближались к этому пункту, Я видел павильончик, стилизованный под железнодорожную станцию. Я видел его то справа, то слева, то даже мы проносились над ним. Но мы не подъезжали к нему и не замедляли своего хода. Мы мчались со всей скоростью.

Аттракцион El Diablo рос. Он выращивал новые петли, закручивал новые виражи, горбился в небо новыми горками и вгрызался в землю новыми шахтами и туннелями. Новые километры рельсов блестели в свете газовых фонарей и тащили на себе черный локомотив. Аттракцион занимал уже площадь в три раза большую, чем час назад. И он вовсе не собирался останавливать свой рост.

И поезд, в самой голове которого мы ехали, имел уже не десяток, а сотни вагонов. Я не мог увидеть хвост этого поезда - он терялся где-то в путанице виражей и поворотов. Но я догадывался, что поезд становится все длиннее и длиннее. Потому что он должен был вместить много людей. Всех людей, которые пришли в этот день в Парк Чудес.

– Веларде сказал, что Дьявол просыпается, - произнес я. - Интересно, что будет, когда он окончательно проснется?

– Мне это совсем неинтересно, - заявила Лурдес. - Думаю, что ничего хорошего в этом не будет. Кстати, кто такой этот Веларде? Похоже, что вы с ним знакомы.

– Я думаю, что он тоже стал consagrado, как и я. Я говорил тогда де Балмаседе, что Веларде подходит на эту роль…

– Ты можешь говорить понятнее?! - заорала Лурдес. - Мы попали живьем в какой-то фильм ужасов, один только ты понимаешь, что происходит, и вместо того, чтобы объяснить все путно, несешь всякую чушь…

– Он оттуда, - прошептала Цзян. - Этот человек оттуда, из прошлого, в котором ты побывал. Он летал и говорил странные вещи. А значит, все то, что ты говорил, правда. Ты был там, Мигель.

– Я был там. - Шея моя уже затекла оттого, что я вынужден был сидеть, повернувшись назад, но я не мог развернуться обратно и снова остаться один, не видеть глаза любимых моих девчонок. - Я был в Испании шестнадцатого века. Это произошло не по моей воле, меня перенес туда человек по имени Рибас Алонсо де Балмаседа. Его называют магом, колдуном, но он говорит про себя другое. Он говорит, что он - consagrado - Посвященный, убийца демонов. И еще он сказал, что мне тоже предстоит стать consagrado. Что таково мое предназначение, такова моя судьба. И мне не уйти от этого.

– Что ты делал там, в старой Испании?

– Я убивал - к сожалению, не демонов, а людей. Я вынужден был так делать, чтобы спасти иллюмината, этого самого Франсиско Веларде, которого вы сейчас видели. Я убивал, но иначе убили бы меня самого…

Некоторое время мы молчали. Вагонетки наши то пролетали над самой землей, то взмывали к облакам. Мы ехали по пути, который казался бесконечным. Но он не был бесконечным. Веларде сказал нам, куда он ведет.

К смерти.

В вагонетках El Diablo рамы не такие большие, как на Змее. Они не прижимают вас сверху так, что пошевелиться нельзя. Но здесь тоже есть рамы - прочные никелированные дуги из стальных дюймовых труб. Они страхуют вас, прижимают ваши бедра к сиденью, чтобы вы не смогли спьяну или сдуру встать на полном ходу и вывалиться из вагонетки. Покинуть поезд.

Я попробовал приподнять дугу, и сразу сработало невидимое стопорное устройство. Наверное, можно было сломать защелку, если встать сверху рамы, и упереться ногами, и выгнуть спину, как при становой тяге штанги, и дергать раму со всей силы. Но так, из сидячего положения, снизу вверх, согнутыми руками, не получалось ничего.

Все было продумано с умом.

Стыки рельсов стучали под колесами. Они не говорили уже больше «тук-тук-тук». Они говорили «труп-труп-труп». Они смеялись над нашим бессилием. Поезд набирал ход.

– Я знаю, что можно сделать, - сказала вдруг Цзян. - Надо двигать ноги вбок, пока они не выпрямятся. И выйти из-под дуги. Мне кажется, тут достаточно свободного места.

Я заерзал, попробовал выскользнуть из-под дуги. Не получилось. Мой коленный сустав, по-мужски широкий, намертво заклинивался между рамой и сиденьем.

– Не выйдет ни черта! - Я сидел потный и злой. - Если бы я был ребенком лет десяти, я бы, наверное, сделал это. Но с моим ростом… Я и так еле умещаюсь в этой детской колясочке, коленки у меня упираются. Я влип.

Я снова повернул голову к моим девчонкам и обомлел. Лурдес изо всех сил тужилась, поднимая вверх дугу, общую на два сиденья. А Цзян, милая моя Анютка, медленно просовывала коленку под трубу. Лицо ее побелело от боли, нога выгнулась в немыслимой позиции. И все же она продвигалась миллиметр за миллиметром. Я перегнулся назад, насколько это позволяла мне моя собственная рама, и вцепился сверху в дугу, удерживающую Цзян.