Демид. Пенталогия (СИ)

Я знал, что нельзя терять ни секунды. И еще знал, что если буду уговаривать Лурдес прыгать, мы потеряем время и упустим шанс - может быть, последний.

– Лурдес… - Я обнял ее сзади за поясницу. - Ты знаешь, как надо прыгать? Нужно приземлиться на ноги - как можно мягче.

– Ты что?! Сейчас прыгать? Нет, подожди! Мне нужно собраться с духом.

– Когда приземлишься, не сопротивляйся своему телу. Оно само знает, что ему делать. - Я торопливо говорил, не обращая внимания на слова Лурдес. - Не держи ноги жесткими, позволь им сразу согнуться. Ты можешь упасть на четвереньки, покатиться по земле. Но главное - не бойся! Тут невысоко…

– Подожди, черт возьми! - Лурдес уже поняла, что я собираюсь сделать, дернулась из моих рук, попыталась вцепиться в поручень. Но я не дал ей сделать это. Я схватил ее обеими руками за пояс, приподнял и выкинул из вагонетки.

Я видел, как она кубарем покатилась по травянистому склону и с треском влетела в кусты. Выглядело это довольно неплохо. Для первого раза это было просто роскошным падением. Вряд ли она сломала себе ноги.

Я перевел дух. Прыгать мне почему-то не хотелось, но я не сомневался, что сделаю это. Прямой участок уже заканчивался, и дальше шел крутой подъем вверх. Я сосчитал до трех и прыгнул.

И не смог прыгнуть. Что-то обрушилось на меня сзади, плашмя ударило по шее, жгуче ободрав ее, и схватило меня за шиворот. А теперь тянуло вниз, пытаясь свалить на пол вагонетки.

Я повернул голову назад, насколько мог. Сплющенная с боков мертвенно серая голова, величиной с лошадиную, фыркнула мне прямо в глаза, обдав лицо мое каплями едкой горячей слизи. Голова эта сидела на длинной, как у бронтозавра, шее, а шея тянулась из спины паровоза. Длинные игольчатые зубы головы лошаде-ящера сомкнулись на моей рубашке. К счастью, не на моей шее - они прокусили бы ее насквозь.

Дьявол успел схватить меня. Почему-то он не хотел убивать меня сейчас. Он хотел удержать меня на паровозе.

Я выхватил нож и ударил им.в желтый глаз твари, прямо в узкий вертикальный зрачок. Рев боли вырвался из трубы паровоза со струей смрадного пара. Зверь дернулся, хватка его на мгновение ослабла. Я рванулся вперед изо всех сил, выпрямил ноги и вылетел из вагонетки. И закачался над бездной.

Поезд поднялся вверх по горе уже метров на пятнадцать и неумолимо карабкался все выше. Я болтался в воздухе. Зубы твари держали мой воротник, но рубашка уже трещала по швам. Паровоз ревел, ярость и голод были в его протяжном крике.

Я еще раз, не глядя, ударил ножом. Зверь мотнул башкой от боли, воротник с треском оторвался, и я полетел вниз.

Я врезался прямо в деревянный брус - один из тех, что ажурной конструкцией уходили в небо и несли на горбе своем рельсовый путь Эль Дьябло. Я ударился поясницей, перелетел через балку и, кувыркаясь, полетел вниз, ударяясь о брусья. Нож вылетел из моих рук. Кажется, от очередного удара головой я потерял сознание. Но, наверное, не до конца. Потому что, когда я очнулся, то обнаружил, что болтаюсь на одной из балок, перегнувшись через нее животом и вцепившись пальцами в соседний брус. Под ногтями моими были занозы.

Я еле дышал. Наверное, я сломал пару ребер. Но теперь я уже не спешил, я отдыхал. Высоко надо мной грохотали колеса бесконечного поезда, а земля была подо мной, метрах в десяти внизу. И еще я увидел Лурдес. Она медленно, неумело поднималась ко мне, лезла, осторожно ставя ноги на раскачивающиеся брусья.

– Лурдес… - прохрипел я. - Слезай. Я спущусь сам…

– Ты жив, Мигель? - Она подняла голову, и я увидел, как кровь и слезы блестят на ее лице в далеком свете фонарей. - Я думала, ты убился!

Я сам еще не был уверен, что не убился. Но одно я знал точно - все трое мы соскочили с этого дьявольского поезда. А значит, имелся смысл бороться дальше за свою шкуру.

Спуск был нелегким, в основном из-за моей поврежденной грудной клетки. Острая боль пронзала меня при каждом вдохе. Я спускался, как альпинист без страховки с отвесной скалы - медленно, сантиметр за сантиметром, брус за брусом. И все же я сделал это. Я лег на землю и посмотрел вверх, на черную гремучую змею поезда, ползущую на фоне звездного неба.

– Мигель, как ты? - Лурдес склонилась надо мной. - Ты выглядишь совершенно измочаленным.

– Ты на себя-то посмотри. - Я попытался изобразить улыбку. Платье Лурдес разорвалось спереди и больше не прикрывало грудь - самую красивую на свете. А джинсы Цзян, которые еще оставались на Лурдес и были ей, честно говоря, тесноваты, лопнули в промежности.

– Цзян тебя убьет. За свои штаны. - Я взял Лурдес за руку, потянул ее к себе. - Лучше сними их, а то доконаешь окончательно.

Она легла рядом со мной и стащила с себя джинсы. Я положил руку ей на грудь. Мне хотелось ее. Но я не мог сделать это сейчас. Для того, чтобы двигаться ритмично и энергично, мне потребовалась бы большая порция обезболивающего. Я просто лежал и гладил ее.

– Я люблю тебя, Лурдес, - сказал я.

– Я люблю тебя, Мигель, - сказала она. - Прости, что не сказала этого раньше. Я просто боялась этого слова. Теперь я знаю, что ты - это ты.

10

Я предполагал, что встать на ноги мне будет не так-то просто. Но, к удивлению моему, чувствовал я себя довольно неплохо. Наверное, это Лурдес так целительно действовала на меня. Все переменилось. Ее присутствие начало приносить мне спокойствие и силу, а не боль и полное отупение мозгов, как это было раньше. И это радовало меня,

Я исследовал свою грудную клетку, осторожно надавил пальцами на ушибленные места. Ничего не хрустело. Пара ребер, наверное, треснула, но не сломалась напрочь. Все было не так уж и плохо.

– Надо найти мой нож. Он должен быть где-то здесь. Он упал.

Лурдес присела на корточки рядом со мной и шарила руками в траве. Искала нож. Лурдес в платье, изорванном напрочь… Это было возбуждающим зрелищем. Я никак не мог сосредоточиться на том, что мне надо искать этот злополучный нож. Мне хотелось заняться совершенно другим.

– Слушай, неужели это происходит с нами на самом деле? - Лурдес подняла голову. - Такого ведь просто не может быть. Помнишь, у тебя на Большом Змее началась галлюцинация? У тебя одного. Может быть, сейчас галлюцинация только для нас троих? Для тебя, для меня и для твоей китайской девочки?

`- Нашей китайской девочки, - уточнил я. - Я был бы рад, если бы все это было только наваждением, дурным сном. Рад был бы очнуться в холодном поту, с криком «Puta madre!!!», сунуть голову под холодный кран, тяпнуть стаканчик тоника из холодильника… И все, и нет ничего - ни чертового Дьявола, ни его чертового паровоза. Только боюсь я, что все это происходит на самом деле. Что мы здесь - единственные люди, которые не галлюцинируют. А вот все остальные погрузились в спячку, загипнотизированы, как кролики, послушно и радостно ползут в пасть к удаву. El Diablo проснулся.

– Почему так случилось? Почему на нас не действует этот гипноз? Мы что, какие-то особенные?

– Наверное, мы особенные, только сами об этом не знаем. И никогда не узнали бы, если бы не случилась эта чертовщина. Я думаю, что здесь мы оказались не случайно. Почему ты приехала сюда именно в этот день, День Дьявола?

– Сама не понимаю. Это началось около месяца назад. Иногда мне казалось, что что-то заставляет меня сделать это - приехать сюда и найти тебя. Я пыталась сопротивляться. Не люблю, когда меня заставляют что-то делать, подталкивают в спину… Но этой ночью я сдалась. Я не могла больше сопротивляться этому призыву, не могла уснуть этой ночью. Мне казалось, что я умру, если немедленно не попаду в Парк Чудес. Я задыхалась. Я готова была выскочить из дома и бежать в этот чертов Парк - прямо ночью, своими ногами. Я еле дождалась рассвета. И в пять утра я уже была на вокзале. Села на первый же поезд, который шел в этом направлении. И вот я здесь, приехала к тебе. И, как оказалось, не только к тебе - еще и к Дьяволу.

– Они говорили про Дьявола. О том, что наступит День Дьявола и откроются Врата Дьявола. И о том, что я должен быть в этот момент рядом с этими вратами. Потому что я - Clavus.