Дневник, которого не было(СИ)

Справа от меня сидели два его брата, Иледар единственный жрец в семье и один из сильнейших, и самый старший Тиариль, нандир. Далее располагались его сестра и мать, похожие как две капли воды и юные, как утренняя заря, первая, кажется, училась в семинарии, вторая была волшебницей. Остальные трое приходились ему племянниками и все уже были данаари, за исключением самого юного Фердиса. Единственная племянница и жена его старшего брата сейчас находились в Ореноре, где жили все жрецы и маги, проходя обучение или наоборот наставляя своих воспитанников. Жены и детей у Танарта не было. Его отец и глава семьи Тэнгольфин был могучим тауроном и охранял самого эльфийского Короля.

Трапеза проходила слегка напряженно, меня старались вообще не замечать. Несколько рабынь носили различные кушанья, эльфы если почти молча, только племянники Мэльира о чем-то шушукались, игнорируя суровые взгляды своего отца. Но вот тарелки начали отставляться, и семейство стало потихоньку беседовать друг с другом, все разговоры крутились в основном вокруг свадьбы принца. Алвар и его невеста, оказывается, уже надели свадебные браслеты, которые они будут носить в знак своей помолвки. Они замыкались на запястьях так, что снять или открыть их было невозможно. Но один вопрос Миеливи все же чуть оживил меня, правда, ненадолго:

— А Его Высочество до сих пор не позволил своей невесте прикоснуться к своим волосам? — но ответом эльфийке были только укоризненные взгляды. Такое обычно не обсуждалось открыто.

Сказать, что мне было не по себе — значит, ничего не сказать. Зачем Танарт пригласил меня в свой дом? Заставил своих родственников терпеть мое присутствие за их столом, относится ко мне, как к равной? Я не знала, куда себя деть, мне хотелось уменьшиться или вообще исчезнуть. И разговоры о свадьбе Алвара почему-то отдавались в груди тупой и вполне осязаемой болью. Мэльира интересовало только время проведения Нариль, я заметила, что к этой свадьбе он относится с явным пренебрежением и даже с оттенком негодования. Он не был явно против, но это иногда чувствовалось в его речах.

Миеливи внезапно спросила:

— Марта, ты почему ничего не ешь?

— Спасибо, я уже сыта, — вежливо ответила я.

— Поешь, не стесняйся, друзья Мэльира — друзья всей семьи, — ее голос был даже ласковым, в глазах была искренняя озабоченность, — Да на тебе лица нет. Все хорошо?

— Да, спасибо, — я попыталась улыбнуться.

Мать Мэльира, Элвавиэль, которая считалась главой семейства в отсутствие мужа, отставила свою тарелку и крикнула на кухню:

— Эй, фольб!

Я уже привычно попыталась вскочить, но железная рука Мэльира пригвоздила меня к полу. Он как ни в чем ни бывало, продолжал что-то обсуждать со своим братом.

Несколько женщин высыпали из кухни, ожидая приказов, и среди них была та самая Зарика, которая по моей вине так и работала теперь посудомойкой. Она опешила при виде меня, вытаращив глаза, помутневшие от злости, и даже не сразу расслышала, что волшебница обращается к ней.

— Убери-ка всю посуду, — мелодичный голос эльфийки прозвучал с таким презрительным равнодушием, что я поразилась — а та ли это Элвавиэль, что только что весело смеялась над шуткой своего сына по поводу платья невесты принца, чуть не опустошившего жемчужный запас в хранилищах.

Зарика молча поклонившись принялась собирать грязные тарелки и приборы, но намеренно обходила меня стороной.

Ледяной взгляд волшебницы она будто и не замечала.

— Я сказала — все убери, — руки эльфийки уже поигрывали с хлыстом, — Или мне придется наказать тебя за твою глупость.

Мое тело непроизвольно дернулось, я бы опять подскочила, если бы не Танарт. К концу трапезы у меня, признаться, отваливалось плечо, и я стала намного внимательнее следить за своими рефлексами.

Зарика пробормотала что-то вроде: «Служу госпоже» и, подойдя ко мне, забрала и мои нетронутые тарелки. Волны ненависти исходили от нее, ее взгляд прожигал мою спину насквозь, я еще раз пожалела, что пришла сюда. Это все равно, что дразнить змею.

Я уже хотела было обратится к Мэльиру с просьбой проводить меня до дверей, и даже тронула его за локоть, но он наклонился ко мне и шепнул:

— Потерпи немного, сейчас начнутся песни.

Элвавиэль внезапно приглушила все световые огоньки, они запылали серебристыми и нежными сиреневыми оттенками и начали медленно кружиться вокруг нас. Иледар принес инструменты и его сыновья тут же взяли себе по изящной деревянной штуковине, напоминающей гитару, но в два раза меньше, они назывались флёрты. Миеливи взяла себе маленькую арфу с нежным звуком, будто проливающимся с небес, еще один флёрт достался самому Иледару, а старший взял высокий барабан с мелодичными бубенцами.

— Ну, кто удостоится сегодня чести исполнить первую песню? — спросил Тиариль.

— Возможно, наша гостья согласится, — сказал вдруг Фердис.

Я укоризненно посмотрела на него и смущенно улыбнулась обращенным на меня взглядам. Ну что за нужда потянула меня сюда — в который раз вопрошала я саму себя. Ответа не было. Я ведь хотела послушать песни эльфов, а не петь самой.

— Давай же! Мы никогда не слышали песен людей! Мы поможем тебе, — в руках Мэльира флейта казалась просто какой-то зубочисткой. Он ободряюще хлопнул меня по моему многострадальному плечу, и я энергично закивала, скорее от боли, чем горя желанием петь.

Ясные, выразительные и прекрасные глаза эльфов выжидающе и с любопытством теперь смотрели на меня. Мое дыхание перехватило намертво. Петь для эльфов! И смех и слезы. Об их прекрасных голосах ходило немало легенд. Мэльир тихонько кашлянул в полной тишине, прочищая горло, и взял какую-то высокую ноту на флейте. Иледар тихонько тронул струны флёрта.

— Чуть ниже, — шепнула я Танарту и он, кивнув, взял на полтона ниже.

Я хотела спеть одну старую песню, еще со времен наших дедов, о войнах в скалах Гростата. Не знаю, почему мне вспомнилась именно она, у нас ведь было много веселых песен. Но я не могла думать о смехе и веселье, когда все мысли были об этой свадьбе и всех этих приготовлениях. О том, что если мне не справиться со своими чувствами — я так и буду страдать от своей, пусть и человеческой, но такой ледяной боли в сердце.

Почему я все еще на что-то надеюсь?

Что возомнила себе моя глупая головка?

Почему мне все еще кажется, что в его отношении ко мне есть что-то особенное?

И тут я тихо запела, выливая в песню всю боль моего сердца о живых кровавых туманах, спускавшихся с Гибельных гор и о тех, кто сгинул в объятиях каменной смерти. Музыканты моментально подстроились, буквально на лету ловя мелодию, и удивительные звуки их инструментов закружились вместе с волшебными огнями. Музыка лилась очень плавно, но песня благодаря искусной игре эльфов, внесших в нее свое понимание, приобрела какую-то особую остроту переживаний, она наполнилась яркими и печальными образами и затронула души каждого присутствующего в зале.

Когда я закончила петь, трепетное и почтительное молчание воцарилось в комнате, живые глаза эльфов стали чуть более влажными. Фердис тихо подошел ко мне и, опустившись передо мной на одно колено, изящно поцеловал мою руку.

— Твой голос похож на пение восходящего солнца, нежный и чистый он взлетает к самим небесам, подобно золотым лучам, я никогда не слышал ничего более прекрасного, — сказал Иледар.

— Он прав, Марта. Ты поешь изумительно и достойна называться Эрали, — кивнул Мэльир.

— Это просто чудо! — добавила Миеливи.

— Ты споешь нам еще? — спросил Фердис, все еще стоя на одном колене передо мной.

Я смутилась и опустила глаза.

— Я бы с удовольствием послушала и ваши песни… — ответила я, — Уверена, они намного красивее…

— Тогда может после? — не унимался телендир, наконец, вернувшись на свое место.

— Фердис! Спой нам тоже что-нибудь? — вмешался Мэльир.

Эльф улыбнулся и взял один из флёртов из рук своего брата.

Совсем другие звуки, настроения и чувства полились к своду зала, легкие парящие мотивы кружили мои мысли в водовороте романтических эмоций. Фердис пел сильным и красивым тенором, но внезапно в него вплелся чарующий узор кружевных нот Миеливи. Вместе они звучали просто восхитительно, тембры иногда сходились, тут же разлетаясь на разные октавы. Мурашки пробежали по спине и не угомонились до конца этой песни. Оба его брата также вступили позже, почти под конец мелодии, и я чуть не потонула в водовороте восхитительных звуков и вызываемых ими эмоций. А пел эльф… о вечной весне в его сердце и о горько-сладкой боли любви.