Белый город (СИ)

В этот раз ехать пришлось мало, чушки с железом надо было не только руками толкать на подъёмах, но и тормозить на спусках, рискуя получить болванкой по ногам. Но лично меня это радовало больше чем красивая висюлька. Перед отъездом в столицу мы прикинули, сколько материала перетекут в решетки, петли и замки трёх башен в Сторожевом и ужаснулись! Слова кузнеца "до весны всё сожрём" оказались не просто пророческими, они звучали, как приговор.

Так что вызов к владыке оказался очень кстати… Но любоваться на крашеную безделушку?! Помилуй, Свет! Когда столько проблем! Они возникали в самых пустяковых вопросах, как правило, от моей же собственной недальновидности. За несколько дней пути мне было, о чём задуматься.

Построенные к осени дома распределяли с боем. Как всегда бывает, не хватало "ещё хотя бы одного". Положение спас Мастер, оставшийся жить около кузничных печей на самодельном топчане. Спасла непритязательность молодых воинов, их холостое пока положение, пример командира, живущего, несмотря на ночной холод, в обычной палатке, помогли оставшиеся в подземных пещерах казармы, тёмные, неуютные, но всё ещё несущие вкус романтики, особенно для новичков.

Начались обиды. Принц вовремя заставил меня посмотреть трезвыми глазами на отношения в клане. Многие ребята, увлеченные нашими планами и мечтами, работали по вечерам, до самой темноты, но жильё досталось не им и вполне резонно, вставали в головах вопросы: "А когда мне? Почему я должен пахать на дядю?". Тем более, что двумя "дядями" оказались хассанские мастера, по сути, враги, наконец-то добравшиеся сюда через жаркую вонь приболоченных степей.

Но как объяснить разгоряченным головам, что им самим стёкла очень даже понадобятся в будущем? И как, с другой стороны, избежать паразитического отношения к добровольному труду? Сначала заставить, или уговорить их по ночам строить печи, за так, а потом вынудить идти покупать стекло у этих же хассанов?! Нонсенс!

Первобытный коммунизм, поначалу опьянявший наши восторженные души, начал выветриваться, как быстрое обалдение после шампанского. Весь смысл существования здесь, на границе, коренным образом менялся после побед на поле сражений и в дипломатических играх.

Уже не было нужды скрываться, партизанить, и этот факт срезал блестящую мишуру романтики, надо было срочно заменять засохшие идеалы какими-то другими. Служба на границе превращалась в обычную клановую воинскую повинность, в будничный труд, в обыденность. Конечно, её украшали воспоминания о битвах, возбуждали новшества технические, запах волшебства и дух нового.

Но этого было мало. Восторг Пашки по поводу медали напомнил мне о простых истинах. Подвиги должны отмечаться, а труд должен оплачиваться. Уже сейчас мальчики получали за службу наравне с мужиками в кланах, и этот стимул надо было развить, дополнить, но как-то так, чтобы не свести все отношения к погоне за монетами. Всё это я понимал, но что и как делать, не знал пока.

В памяти всплывало: особенной популярностью всегда пользовались люди особых, ярких, опасных, а потому романтических профессий! Разведчики, мушкетеры, лётчики, космонавты… Их принадлежность к избранным подчеркивалась красивой формой, описанием подвигов, и, в том числе, и заработком! Но главным всегда было уважение! В армии на Земле все солдаты, особенно дембеля, украшали грудь значками, ленточками, планочками и, если носили их заслуженно, то могли гордиться собой.

Значит что? Ой, ёй, ёй, сколько это всякого значило! Во-первых, надо разделить наше бытие по логике и здравому смыслу. Служба — одно. Город — другое. Заработок — третье. Романтизм — четвертое. И не пытаться сваливать это в несуразную кучу. История давно уже решила все мои проблемы, надо только найти старые тетрадки с решениями и использовать их.

Хозяйственные неразберихи! Мой ужас! Пришедшие взамен военным, они отнимали почти всё полезное время, но попытка сбагрить дела на чью-нибудь шею пока что заканчивалась ничем. Даже хуже, чем ничем. Самые старательные ребята, назначенные руководить, начинали жестко, по-военному "тащить одеяло" в свою сторону, пытаясь честно решить узко местные задачи. Это вызывало конфликты, а опыта хозяйствования не было ни у кого из нас. Дело иногда только ухудшалось от излишней ретивости.

Но сколько же я мог заниматься вопросами доставки продовольствия, стирки костюмов, ремонта обуви и прочей мурой, без которой, однако, заржавело заскрипев, встали бы все колёса нашего организма?! Это мой ляпсус в чистом виде, значит, мне надо сесть, продумать все функции, расписать должности, назначить командиров и пускай себе командуют. Какого дьявола я сейчас трясусь на тележке с железом, если это может сделать любой ирит?!

Хотя, нет!.. Вру сам себе!.. Не любой!.. Только грамотный, исполнительный, способный тянуть лямку нудной работы, безо всякого намёка на романтизм! И даже не юноша, а, наоборот, хитрый деловой занудливый мужик. Ну вот, приехал! Чего же раньше не додумался?.. А очень просто, сам ещё витаю в облаках, а тут простые земные, то есть, Кейные дела! Может быть, отца позвать? Это мысль! Чего он киснет в своём клане? А родовой камень можно и перевезти… Хотя, фиг, его через перевал не перетащишь. И отец не пойдёт…

— Гоцподин!!. Гоцподин!.. Да, цтой ты!.. Гоцподин!.. Процти рабу цвою!

— Здравствуй, хозяйка, что случилось?

— Да ницево не цлуцилось, а давай ноцевать-то к нам!

— Построили, что ли, дом-то?

— Спаци Бог, цлозили! Цаперя крышу законцим и зыть мозно.

— Спасибо, хозяйка, но мы дальше, надо на перевал подняться, на холм…

— Ну, хоць молоцка выпей… Торопыга…

— А на всех хватит?

— Вцем хватить! Перевели мы тёлку-то… И цецтра тута, вце тут.

— Ну, давай, мать!… Как наши ребята, помогли, что ли?

— Помогли, цынок! Хороши мальцики! Цаперь за пруцьями поцли ц музыком-то моим…

— Кормила их зерном-то?

— А куды денецця? И зярном и творогом, цто сами ели, то и им.

— Так, может хватит им за вину-то вкалывать? Заберу я их? Справитесь сами?

— А куды денецця? Забирай уж. Придут, я цказу…

— С утра пусть идут. Тележку скажи, чтоб не забыли. Спасибо, хозяйка, молоко у тебя вкусное, как у нас дома!..

— Мамка-ти твоя далёко, цто ли?

— Далеко! Восьмушку, если бегом бежать… Пойдём мы…

— Другой раз ноцевать оцтавайца…

— Там видно будет…

Я и забыл, что здесь строится постоялый двор, неловко-то как, простая селянка сама вышла, нас угостила. А я, пентюх, задумался… После холма дорога практически идёт горизонтально, во всяком случае, остающиеся помощники доволокут тележки до Белого Города без нас с Пашкой, не барское это дело — железо катать, поэтому на жуткую их зависть мы нацепляем специально взятые крылья, поднимаемся вверх и по одному разгоняясь, берём курс домой.

Летим молча, не потому, что полёт мешает колдовать, нет в нём ни капли неестественного, просто любое ротозейство в воздухе реально опасно, одно неловкое движение и превратишься в подбитую птицу, клубок шкур. После возвращения из Хассании нет уже телячьего восторга, хотя скольжение по невидимым слоям воздуха — это наслаждение. Вот также я когда-то, бесконечно давно, шуршал по Земле в темноте шинами, приближаясь на велике к ночному городу. Удивительно приятное ощущение. Особенно, когда в густой синей дали надвигающейся ночной темноты показываются огоньками точки фонарей…

— Привет, брат! Ты сегодня дежуришь?..

— Здорово, командир! Никак не привыкнем. Свалились на голову! Меня тут напугали, "с неба летят"! Как добрались?

— Да, никак пока, ребята ещё два дня будут тащиться, мы их на перевале бросили… Значит, вот что. После еды собери к кухне всех командиров, десятников, сотников. Приглашай всех желающих…

— Если всех, то там тесно будет…

— Что, не поместятся?.. Да… Это серьёзно… Значит, давай на площадь… И вот что ещё… Отмени все выходы к границе на завтра и на все следующие дни. Народ не пугай, будет просто разговор. Но очень серьёзный!.. Ты меня слышишь, хоть?!