Все пути ведут на Север

Миновала еще одна ночь, потянулся еще один мучительный день. Затем еще одна ночь и еще один день… Каждое утро начиналось с того, что Ив уходил к ручью, раздевался по пояс и, невзирая на холод, — даже смотреть на него было зябко, — тщательно мылся. Потом там же, у воды, так же тщательно брился. Оге каждый раз подшучивал над ним, уверяя, что он уделяет своей внешности больше внимания, чем девица на выданье, но Ив его насмешки игнорировал. По-видимому, в его правилах было не распускать себя ни при каких обстоятельствах. Это было весьма похвально; Грэм готов был преклониться перед его силой воли, но самому ему было лень каждое утро истязать себя бритвой; и он медленно обрастал щетиной, такой же белой, как и его шевелюра. Рыжий Оге с бритвой тоже не очень дружил, но у него и бородка была еще юношеская, реденькая — так, не бородка, а одно название.

После утреннего туалета компания завтракала, затем все расходились по своим делам — а вернее, начинали маяться бездельем. Чем дальше, чем мучительнее было Грэму смотреть, как Ванда, сама не своя, ходит кругами по лагерю или сидит, скорчившись, на камне, с таким видом, будто вот-вот расплачется. Однажды он не выдержал и подошел к ней, когда она сидела вот так, подтянув к себе ноги и обхватив руками колени.

— Что тебя тревожит? — спросил он без всякого вступления. — Что вас всех тревожит?

— Мы теряем время, — вздохнула Ванда, глядя на него прозрачными серыми глазами. — Дни идут, а мы тут застряли.

— Что за беда с вами случилась?

— С нами никакой беды не случилось. Если не считать раны Корделии…

— Тогда с кем?

Ванда помотала головой.

— Не спрашивай.

— Почему? Я хочу тебе помочь.

— Что тебе за дело до этого? Я наняла тебя только до касотской границы, дальше мы пойдем одни.

— Ванда, — тихо сказал Грэм. — Ведь я остался с вами не из-за денег.

— А из-за чего?

Из-за тебя, — хотел было сказать он, но вовремя прикусил язык.

— Я скажу, что я вижу, — проговорил он медленно. — Я вижу четверку очень молодых, очень наивных людей, которые намерены залезть прямо в пасть тигру; при этом только один из них полностью сознает опасность положения, в котором они очутились; и только он один — закаленный и привычный к трудностям воин, а остальные трое — избалованные дети, впервые вырвавшиеся из-под опеки мамы и папы, в глаза не видевшие ни одного мертвеца и не умеющие ни постоять за себя… ни убить человека.

Слушая его, Ванда медленно краснела.

— Это я — избалованный ребенок?

— И ты в том числе.

— Вообще-то, я умею постоять за себя, — гневно сказала она.

— Сомневаюсь.

— Да ты… ты… Сейчас я тебе покажу! Защищайся!

Ванда вскочила на ноги и, выхватив из-за пояса кинжал, попыталась дотянуться им до Грэма, балансируя на округлом камне. Грэм даже оружия доставать не стал — одним быстрым движением он схватил девушку за запястья, с силой завел ее руки за спину и прижал к себе. Ванда пискнула и замерла — чтобы не свалиться с камня, ей пришлось встать на носочки, и она оказалась нос к носу с Грэмом.

— И что дальше? — спросил он насмешливо. Еще одно небрежное движение — и Ванда, охнув от боли, выронила кинжал.

— Отпусти! Мне больно!

— Касотцу ты скажешь то же самое?

— Касотца я так близко к себе не подпущу.

— Он и спрашивать не станет, — возразил Грэм — и вдруг осознал, что лицо Ванды находится в полудюйме от его лица, и он чувствует на коже тепло от ее дыхания, что волосы ее касаются его щеки, и что грудь ее упирается в его грудь… Он так и вспыхнул, и отпустил ее так резко, что она покачнулась и едва не свалилась с камня.

— Ну ты и грубиян, — сердито сказала Ванда, растирая запястья. — Ты со всеми девушками так обращаешься?

— Нет, только с теми, которым хочу помочь.

— Все равно ты не сможешь.

— Я хотя бы попытаюсь.

— Ну ладно, кое-что скажу, — Ванда спрыгнула с камня и встала рядом с Грэмом. Теперь она едва доставала ему до плеча, и смотрела на него снизу вверх, но это ее нисколько не смущало. — Видишь ли, мы ищем моего брата.

— А что с ним случилось?

— Точно не знаю. Но полагаю… то есть, Ив полагает, что он в плену у касотцев.

— И поэтому вы идете в Касот?

Ванда кивнула.

— Почему ты думаешь, что твой брат там? — удивился Грэм. Шла война, и ничего странного в том, что кто-то угодил в плен, не было. Странности были в другом: первая заключалась в том, что пленника увезли в Касот; а вторая — в том, что его пошли искать, и искать целенаправленно. — Прости, но я не совсем понимаю… сотни, тысячи людей погибают и попадают в плен, но далеко не всех из них разыскивают по всему королевству сестры. Да и откуда уверенность, что он именно в плену?

— Есть сведения, что он в Касот, — уклончиво ответила Ванда. — Вот и все, что я могу тебе сказать. А остальное тебя не касается.

— Значит… значит, Ив отправлен командованием на его поиски?

— Нет. Это… это сложно объяснить, но… никто не знает, что мы его ищем.

— Так Ив — дезертир?! Вот почему у него нет нашивок…

— Не вздумай сказать ему такое в глаза, — предупредила Ванда. — Официально он числится дезертиром, да… но вообще-то… я же говорю, это сложно объяснить. Да и не хочу я.

Грэм потер подбородок. Пару лет назад он уже влез в историю, которая начиналась с фразы «это сложно объяснить…» — а в результате он потерял кучу времени, приобрел уйму врагов и едва не погиб. В той истории тоже были замешаны высокородные личности — а что они замешаны в этой истории, Грэм уже не сомневался: абы кого не увезут пленником в Касот. Простого солдата, да даже и офицера, допросили бы на месте и прикончили. Ну, может, бросили бы в подвалы ближайшей крепости. Если брат Ванды в самом деле в Касот, значит, он очень важная птица…

Так что, следовало хорошенько поразмыслить: а нужно ли ему вникать в подробности? Не будет ли правильным решением распрощаться на границе королевств, как настаивает Ванда? В прошлый раз Грэм ввязался в безумную авантюру ради человека, который был ему ближе, чем брат… и ради собственного уязвленного самолюбия, чего уж там скрывать — а как же, ведь ему посмели угрожать! А теперь — ради чего ему рисковать теперь? Грэм взглянул в лицо девушки и откровенно себе признался: только ради нее. Только ради того, чтобы быть рядом с ней, пока возможно. Это безумие, абсолютное безумие, тем более что ничего ему с ней не светит… но разве мало было в его жизни безумств? Одним больше, одним меньше — подумаешь!

— Почему ты молчишь? — заволновалась Ванда.

— Думаю, как незаметнее пробраться в Касот, — улыбнулся Грэм. — У вас есть какой-нибудь план на этот счет?

Никакого плана, разумеется, у медейцев не было. Имелась слабая надежда пересечь Серебряную по мосту, но эта надежда была, скорее, из разряда мечтаний. Все мосты были или разрушены, или удерживались касотцами. На паромные переправы рассчитывать тоже не приходилось — вероятно, их постигла судьба мостов. Оставалось одно: углубиться в лес, росший по берегам Серебряной к северу отсюда, и отыскать какой-нибудь малоизвестный брод.

— То есть, наверняка вы ничего не знаете? — уточнил Грэм. — У вас, наверное, и карты нет?

Карты у медейцев и впрямь не имелось, но Ванда запальчиво сообщила, что Ив, вообще-то, неплохо знает местность, и даже в Касот уже побывал, когда наводил справки о плененном друге. Так что, он, наверняка, и брод знает, ведь перебрался же он как-то через реку в прошлый раз?

Грэм здорово удивился:

— Так Ив уже побывал в Касот?

От досады Ванда зашипела сквозь зубы:

— Не спрашивай меня о том, о чем нельзя спрашивать! Все равно я ничего не могу тебе рассказать. Даже если б хотела — я слишком плохо тебя знаю, понимаешь?

— Понимаю. У тебя нет особой причины мне доверять. Ну что ж, давайте пока доберемся до Серебряной, а там видно будет.

— Сначала дождемся, когда Корделия готова будет ехать, — поправила Ванда.

Глава 2

Вечером третьего дня Корделия объявила, что чувствует себя хорошо и готова продолжить путешествие. Грэм оглядел ее с большим сомнением — казалось, дунь ветер посильнее, и она улетит, как семечко одуванчика, — куда ей путешествовать верхом? Но никто из медейцев не стал ее отговаривать, и он тоже смолчал. Если уж она хочет убиться, это ее дело.