Все пути ведут на Север

Грэм остановил коня, вглядываясь в безотрадный пейзаж. Он ехал через долину Северного Ветра уже третий день, и ему до смерти надоело это зрелище; а еще сильнее ему надоело мерзнуть. Больше всего на свете ему хотелось сейчас погреться у огня, поесть чего-нибудь горячего — и поговорить с кем-нибудь. Огонь он разводить не решался; по долине разъезжали касотские и медейские отряды, попадаться на пути которых одинокому страннику, пусть и нейтрального подданства, не стоило; а еще здесь было полно мародеров, и с этими ребятами Грэму хотелось общаться еще меньше, чем с солдатами. Поэтому он спешил убраться из долины как можно скорее, стараясь не привлекать к себе внимания.

Однако, похоже, не все проявляли подобную же осторожность в это сложное военное время. Грэм удивленно повел бровью и даже привстал в стременах, заметив на западе столб дыма, поднимающийся из-за дальней каменной гряды. Это не мог быть военный лагерь — тогда в небо устремился бы дым не одного, но десятка костров. Так же это не могли быть мародеры, люди практичные и очень осторожные.

Может, это и было глупостью, но Грэм решил подъехать и посмотреть, кто же так беззаботно жжет костры, не опасаясь выдать своего местоположения. Он направил коня в сторону гряды, и минут через двадцать спешился у огромного черного валуна. Постоял, прислушиваясь — не донесет ли ветер обрывки разговора, — но все было тихо. Тогда он пошел в обход гряды, ведя коня в поводу и на всякий случай обнажив меч.

Он нарочно производил как можно больше шума, и не удивился, когда навстречу ему из-за камня выступил человек. Первым делом Грэм заметил его огненно-рыжую шевелюру, а потом только разглядел, что это юноша лет двадцати, круглолицый, кареглазый и веснушчатый, в неприметной дорожной одежде. В руке он так же, как и Грэм, держал меч — но держал так неумело, что становилось ясно как день: воин из него некудышный.

— Да прибудут с тобой боги, — сказал Грэм на всеобщем. — Позволь погреться у твоего огня.

— Мы вообще-то гостям не рады, — ответил юноша так же на всеобщем, но с весьма отчетливым медейским произношением. — Проезжай себе мимо.

— В таком случае, позволь дать совет, — Грэм перешел на медейский; слова он подбирал с трудом, но говорил все-таки на этом языке сносно. — Если ты… и твои друзья… не рады гостям, то погасите костер. Иначе дождетесь не одного гостя, а целый отряд… и, возможно, касотский.

Юноша озадаченно почесал затылок.

— А что, дым так заметно?

— Очень, — ответил Грэм, дивясь, откуда взялось сие наивное создание. — Вас видно за несколько миль.

— Странно. Я думал, его сдувает ветром, — доверительно сообщил юноша и вдруг спросил: — А ты, собственно, кто такой будешь?

— Путник.

— Просто путник? Здесь? А дозволь спросить, что делает просто путник в таком месте, в такое время?

— Едет по своим делам.

— А знаешь что, путник… — задумчиво сказал юноша. — Пойдем-ка лучше со мной. Очень ты подозрительный. Вот и меч у тебя…

— У тебя тоже, — заметил Грэм.

Медеец взглянул на меч у себя в руке так, будто только сей момент вспомнил об его существовании.

— Хм, — сказал он смущенно. — Ну, у меня… пойдем, путник, пойдем. Сейчас наши вернутся, пусть они с тобой разбираются.

— Вы, вроде, гостям не рады?

— А ты, вроде, хотел у огня погреться? Вот и погреешься, — юноша, сделав грозное лицо, довольно бестолково взмахнул мечом, видимо, давая понять серьезность своих намерений.

Вот шут гороховый, подумал Грэм и, пожав плечами, пошел за медейцем. Через несколько шагов тот вдруг обернулся:

— Знаешь что, раз уж ты мой пленник, отдай-ка мне меч.

— Еще чего.

— Но…

— Если тебе нужен мой меч — попробуй его забрать, — предложил Грэм.

Юноша окинул его взглядом, сообразил что-то и сказал:

— Ну и Безымянный с тобой.

За каменной грядой обнаружился небольшой лагерь: на кругом пятачке, поросшем редкой жесткой травой, были разбиты два шатра (чему Грэм несказанно удивился), между ними горел костер, над которым побулькивал котелок. В стороне паслись две стреноженные лошади. Интересно, подумал Грэм, сколько еще здесь медейцев, и где они все?

Он отпустил свою лошадь пастись и присел у костра, протянул к огню озябшие руки. Как приятно было ощутить его обжигающее тепло!

— Ты здесь один? — спросил медейца, который устроился рядом и уже помешивал черпачком варево в котелке.

— Нет. Кстати, путник, тебя как зовут?

— Грэм.

— Имя медейское. Но ты ведь не медеец? — рыжий беззастенчиво глазел на его косу, перевитую черной тесьмой и свисавшую до лопаток.

— Нет, — ответил Грэм, не видя смысла скрывать очевидное. Внешность, а паче того — характерное для северянина растягивание слов и удвоение гласных, — однозначно указывали на его происхождение.

— А ты неразговорчив, путник, — заметил юноша.

Грэм пожал плечами и вдруг приподнял голову, прислушиваясь.

— Твои друзья едут. Если, конечно, это не касотцы.

— Где, где? — засуетился рыжий. — Что ты слышишь?

— Всадники. Двое или трое… Вон там.

— Да ну, — недоверчиво сказал медеец. — Ничего не слышу… все ты выдумываешь.

Однако, через полминуты лицо его просветлело, а спустя еще минуту из-за камней показались двое всадников. Впереди, на породистом черном жеребце, ехал молодой человек лет двадцати трех, с красивым, гордым и яростным лицом. У него была смуглая кожа, черные брови вразлет, черные жаркие глаза и горбатый нос. Очень густые волосы цвета воронова крыла, завязанные в хвост, спадали на спину. На плечах брюнета лежал плащ, явно военный, но без всяких нашивок. Из-под плаща поблескивала кольчуга, на поясе в ножнах хорошей работы висел меч с драгоценной рукоятью.

Следом на гнедой кобыле ехала девушка, совсем юная, лет шестнадцати, не больше. Она была не красавица: на выпуклый высокий лоб в полном беспорядке спадали рыжие кудрявые пряди волос, не убранных в прическу; слишком уж вздернутый нос и капризные детские губы; но, встретившись взглядом с ее огромными серыми глазами, Грэм вдруг понял, что пропал. Пропал и все тут. Нахлынувшее вдруг чувство обреченности было таким сильным, что на мгновение он испугался…

Горбоносый брюнет первым заметил гостя. Рука его потянулась к мечу; он направил жеребца прямо на Грэма, тесня его мощной лошадиной грудью и заставляя отступать. Оскаленная морда жеребца, с глазами такими же бешеными, как у его хозяина, нависла прямо над Грэмом.

— Потише, ты! — вынужденный попятиться, процедил он сквозь зубы.

— Ты кто такой и откуда тут взялся? — яростно спросил брюнет. — Оге! Кто этот тип?

— Путник, — с готовностью ответил рыжий медеец по имени Оге.

— Какой еще, к Безымянному путник?!

— Ив! Прекрати, — сердито сказала девушка. — Ты с ума сошел? А ну, назад! Затопчешь человека…

— Он ничего плохого не сделал, — сообщил Оге.

— Если не считать того, что явился сюда незваным, и с оружием! — возразил Ив, разворачивая своего бешеного жеребца боком.

Грэм кивнул на костер.

— Вы сами напрашиваетесь на незваных гостей…

Ив понял его мгновенно.

— Костер! Оге, какого лешего?! Я же сказал — никакого огня!

— И опять жевать солонину? Раз уж у нас есть возможность поесть горячего…

— У нас нет такой возможности! — рявкнул Ив и лихо спрыгнул с седла. — Немедленно все загаси! Слышишь меня?!

Душераздирающе вздохнув, Оге отправился выполнять приказание, а Ив, взяв под уздцы гнедую кобылку, протянул девушке руку, предварительно стянув с нее перчатку (на пальце тускло блеснуло драгоценное кольцо). Всадница, однако, проигнорировала его и спешилась сама. Повернулась к Грэму, окидывая его любопытным взглядом. Ив, с угрюмым видом, тут же пристроился у нее за плечом, как заправский телохранитель.

— Так кто ты, в самом деле, такой? — спросила девушка. — И что делаешь здесь?

Грэм слегка поклонился.

— Мое имя Грэм, сударыня. Я просто бродяга. Проезжал неподалеку, увидел дым и решил посмотреть… Сейчас редко увидишь мирный дым на этой земле…