Волчья ночь (СИ)

Я молчу, мне нечего ей ответить, а слезы жалости возобновляют свой бег. Дверь в библиотеку открывается и входит тот, о ком мы говорим. Эдуард скользит взглядом по своей бывшей женщине, отдавшей ему свои лучшие годы, в прямом смысле этого слова. Потом переводит взгляд на меня, видит слезы и хмурится.

— Что здесь происходит? — спрашивает он. — Натали, почему Эля плачет?

— А я, Эдик, я ведь тоже плачу! — она вскакивает из-за стола и выбегает из библиотеки.

Мой волк подходит ко мне и присаживается на корточки. Я отворачиваюсь, но он берет меня за подбородок и разворачивает лицом к себе.

— Что случилось, родная? — спрашивает он. — Она тебя обидела?

Я смотрю на него и не понимаю, как можно быть таким?! Наталья все бросила ради него, поехала в неизвестность, отдала ему свою душу, свою жизнь, а его даже не интересуе т, что с ней происходит!

— Отпусти, Наталью, — прошу я. — Отвези ее домой, ей здесь плохо.

— Это не должно тебя волновать, — говорит Эдуард, говорит мягко, но я понимаю, что нужно закрывать тему.

— Эденька, ей плохо здесь, — я понимаю, но не могу смолчать. — Пожалуйста… — и смотрю ему в глаза.

— Эля, не лезь не в свое дело, — уже более жестко отвечает мой волк.

— Но… — делаю я еще попытку.

— Хватит, — рычит он, и я вжимаю голову в плечи.

Эдуард начинает злиться, я вижу огонек в его глазах, вижу, как ходят желваки. Набираю в легкие побольше воздуха и, словно прыгаю в воду, впиваюсь ему в губы. Мой волк рычит, но уже не от ярости, и усаживает на стол… Через несколько дней большой автомобиль Эдуарда увозит Наталью…

… Слез нет, совсем нет. Я знала, что так однажды случится, что зверь победит все его благие намерения. Собрав остатки одежды, я молча покинула библиотеку и пошла в свою бывшую комнату. Эдуард остался внизу. Когда я уходила, он не смотрел на меня, я не смотрела на него. Было ли мне противно, больно, обидно? Нет, мне было все равно, и он это понял.

В своей комнате я залезла под душ и долго стояла под теплыми струями, ни о чем не думая. Когда открылась дверь, я не слышала. Эдуард вошел очень тихо и какое-то время стоял, молча наблюдая за мной. Я даже не сразу его заметила. Когда я выключила воду, он накинул на меня полотенце и понес в свою спальню. Назвать ее нашей у меня не поворачивался язык, хоть я там и прожила четыре с лишним года. Эдуард аккуратно вытер меня, я взяла ночную сорочку, молча одела ее и так же молча легла. Он лег рядом, не трогая меня. Я слышала его дыхание, знала, что он не спит, как и мой волк знал, что не сплю я.

— Эля, — позвал он, я промолчала. — Эля, не молчи.

— Спокойной ночи, — отозвалась я и отвернулась от него.

Эдуард придвинулся ближе и обнял меня. Я не шевельнулась.

— Девочка моя… — снова попробовал начать разговор мой бывший хозяин.

— Что у тебя случилось? — спросила я. — Что привело тебя в такое состояние?

Мой волк еще крепче обнял меня, попытался поцеловать, но я отодвинула голову, он не настаивал.

— То, что я почувствовал сегодня, — сказал Эдуард. — Границу пересекли, я такое не могу не заметить. Стражи никого не почувствовали. Я обежал стаи, там тоже никого нового не появилось. Но я все время чувствую чье-то присутствие. И этот кто-то будто издевается надо мной. Только мне казалось, что я иду за ним, как понимал, что бегу по собственным следам! И еще чувство опасности, не могу от него отделаться. Но я разберусь, я найду.

— Ты сказал, что это не чужак, — почти равнодушно отозвалась я.

— Это и смущает. Он прошел границу, не разрыв, именно прошел границу территорий. Мне это не нравится. Я был на взводе. — и добавил уже тише. — Прости меня, родная. Я не хотел срываться на тебя.

Я промолчала, пытаясь найти тему для разговора, потому что понимала, что мой волк хочется выговориться, а говорить о произошедшем я совсем не желала. Я вспомнила, что в семьях волков обычно всего по одному волчонку, не смотря на долгий срок жизни.

— Эдик, — теперь я его позвала.

— Что, родная? — с готовностью отозвался он.

— Почему у оборотней всего один ребенок? — спросила я.

— Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — удивился мой волк, но все же ответил. — Это из-за двойственности нашей сущности. Слишком многое должно совпасть у родителей, потому чаще всего бывают выкидыши или у волчицы совсем не получается забеременеть. Потомство мы бережем, как никто. С человеком беременность таких проблем нет, но очень редко передается и зверь. Были случаи, когда оборотень в ипостаси зверя сходился с волчицей, обычной волчицей, живым такое потомство не рождается.

— Гадость какая, — фыркнула я.

— Гадость, — усмехнулся Эдуард. — Поэтому в моем лесу не водятся иные волки, кроме нас. При моем отце еще были, при мне нет. Не хочу, чтобы мои оборотни шли на запах течки.

— Прекрати, меня сейчас стошнит, — скривилась я, и он негромко рассмеялся.

— Это звериная натура, Эля, природа иногда жестоко шутит, — сказал мой волк и развернул меня к себе. — Что еще ты хочешь узнать?

Я задумалась. Был еще вопрос, который меня интересовал.

— Ты говорил, что ведьма прокляла ту деревню, сказав, что они только по ночам будут волками. Почему вы можете менять личину в любое время суток, и почему луна на вас не действует, как принято считать.

— Луна действует, но не на смену личины, — ответил Эдуард, нежно целуя мое лицо. — При полнолунии мы становимся агрессивней.

— А что по поводу смены облика? — напомнила я основную часть вопроса.

— Проклятье ведьмы распространялось только на деревню, а потомство Кнуда было от волчицы-оборотня из стаи на большой земле. Для смены личины не нужны особые условия, таковы все оборотни. Это одинаково развитые сущности одной личности. В нашем роду смена облика происходит практически моментально.

— Да, помню, вы рождаетесь вожаками, — усмехнулась я. — Давай спать, Эдик, я устала.

— Эля, — начал он, но я отвернулась, и Эдуард замолчал.

Мы долго лежали без сна, но когда веки начали смыкаться, раздался волчий вой. И, если бы Эдуард не лежал рядом, я бы подумала, что это он. Хотя, нет, тональность чуть отличалась. Но столь незначительно, что этого можно было вовсе не заметить. Мой волк вскочил с постели, обернулся зверем и убежал. Я мысленно сказала неведомому волку спасибо и уснула совершенно спокойно.

Глава 20

… Ночь наполняет огромный особняк тишиной. Эдуард крепко спит, привычно положив на меня руку. Я осторожно выбираюсь из-под его тяжелой длани и отползаю на край кровати. Он спит крепко, но всегда чутко, потому сразу открывает глаза, как только я покидаю пределы широкого ложа.

— Ты куда? — спрашивает он.

— Мне надо, — отвечаю и, уже не скрываясь, направляюсь на выход из спальни.

Мой волк следит за мной, но не успеваю я коснуться ручки двери, как его темные глаза уже снова закрыты. Я иду в его кабинет, осторожно захожу туда, оглядываясь и затаив дыхание, и направляюсь к сейфу. Некоторое время стою, рассматривая его, но не решаюсь трогать сейчас и возвращаюсь в спальню. Стоит мне лечь, как широкая сильная ладонь ложится мне на бедро. Он не просыпается, просто чувствует, что я вернулась, даже во сне.

Мне не спится до рассвета, я думаю. Думаю много, думаю об одном и том же. О том, что он рассказал мне, расслабленный моими ласками. А я старалась, я очень старалась, потому что мне нужно было знать секрет волчьего мира, на который мне намекнул Эдуард после последней попытки сбежать.

Наверное, волки уже делали на меня ставки, настолько я была постоянна в своем стремлении сбежать от них. Каждый год, раз в два-три месяца, я стабильно искала лазейку и бежала. Меня уже даже сильно не отлавливали, давали добежать до границы владений черного волка, а там ждала стража, которая спокойно сопровождала до особняка. Эдуард теперь не всегда участвовал в моей поимке и спокойно ждал, он даже перестал меня истязать за это, отнесясь к побегам, как к моему основному развлечению. А я рыдала, бесилась, злилась, кричала в пустоту, когда руки Эдуарда принимали меня у волков. Это было уже не отчаяние, это стало делом принципа. И вот после такой истерики, мой волк усадил меня на стол в своем кабинете и насмешливо сказал, то, что довело меня почти до обморока: