Эромагия

— Деньги… — Ведьма задумалась. В Адигене, судя по всему, без денег будет не очень-то весело… — Ладно, бери. Но чтоб мне на глаза твои бусики не попадались! Противно.

— Вот хорошо, вот хорошо, — засуетился метаморф, — давайте денежки из тайника возьмем, да и в путь. А то неровен час опять гоблины заявятся.

Превращенец снова начал меняться, отращивая длинные ноги и втягивая лишние руки. Бусы он послушно держал позади себя, так, чтобы не попадались на глаза Аните.

— А ты разве не в друзьях у гоблинов? Разбойничал-то с ними вместе, а?

— Как же, вместе. — Метаморф тяжело вздохнул. — Заставляли они меня. Грозились, что самого съедят… Я бы и сбежал от них, да куда мне? Чуть что, сразу: «Оборотень! Его бей!.. Хей-хей!» Вы меня не выдавайте, ладно? Не любят нашего брата…

— А за что же вас любить? Вы ж постоянно врете. Вот люди или, к примеру, гномы — те врут, только когда говорят. А ваш брат и слова не произнесет, а уж соврал!

— Такими мы созданы… — снова вздохнул метаморф. — От собственной природы — куда денешься? Ладно, денежки-то… Тайник под половицей, сдвиньте стол у окна, под ним… Да и пойдем отсюда скорее. Правда, уже рассвет, а при свете гоблины не очень-то по земле шляются, но все же…

— Ну в самом деле, — подхватила Аназия, — он же таким создан, как ему не изменяться?

— Ладно, ладно, сговорились… успели уже… — проворчала Анита.

Она глянула в окно — в самом деле светает. Надо же, как быстро время пролетело. Общими усилиями сдвинули тяжелый стол. Под половицей, которая была придавлена ножкой, обнаружилась выемка, в которой покоился кожаный мешочек, завязанный тесемками. Денег в нем было довольно много, но больше мелочь самой различной чеканки. Оно и понятно — небогатый народ ездил лесной дорогой… Еще прихватили остроконечную шляпу Беринды, которую нашли в комнате, откуда старуху похитили гоблины.

Когда путешественники наконец собрались покинуть зловещий постоялый двор, Анита, как и было решено, посадила метаморфа в мешок. Он покорно уменьшился в размерах.

Мешок ведьма подвесила к ручке метлы:

— Обещала за ним приглядывать, вот и тащи. Можешь по дороге экспериментировать со своим сокровищем.

Аназия не возражала, но, пролетев с ношей едва ли шагов тридцать, принялась жаловаться, как ей тяжело. Метаморф подхватил ее нытье, протестуя против тряского и душного мешка. Анита махнула рукой и развязала тесемки. Оборотень проворно вытянул длинные тонкие ноги, обернул чресла мешковиной и зашагал вперевалку, держась подальше от молодой ведьмы и поближе к лаборантке, с которой у него наметилась взаимная симпатия. Вскоре между метлой и оборотнем завязался разговор. Болтали о природе изменений внешности, обсуждали тонкости различных обликов, причем голосами такими высокими и пронзительными, что у Аниты зазвенело в ушах, и она потребовала замолчать или хотя бы говорить потише. Ее окрика хватило ровно на минуту — едва дело дошло до спора о форме носа (какой предпочтительней, вздернутый и озорной или утонченно вытянутый), как снова перешли на крик и не унимались, как ни приказывала им ведьма заткнуться. Вдруг Аниту осенило.

— Эй, оборотень, как тебя зовут? — крикнула она.

Болтовня тут же оборвалась. Вопрос подействовал чудесным образом — метаморф умолк и понуро побрел, не произнося более ни слова.

Молчание продлилось недолго, превращенец с Аназией вновь затарахтели, и ведьма, уже знавшая рецепт восстановления тишины, сердито бросила:

— Эй, оборотень, как тебя зовут?

— Феминистки!

Вместо метаморфа отозвалась метла. Анита сперва не сообразила, о чем она, но тут и сама приметила на горизонте над холмами россыпь черных точек, медленно увеличивающихся в размерах. Это, разумеется, были они — воинственные ведьмы на помелах.

— Эх, как неудачно, — простонала Анита. — Я с ними в последний раз так разругалась…

Аназия призналась:

— Меня они тоже не любят. Я же блондинка… Как бы спрятаться?..

— Поздно, они нас заметили, — встрял безымянный оборотень. — Вот что, давай мне старухину шляпу!

— А? Шляпу… Зачем?

— Некогда, давай скорей!

Оборотень снова принялся изменяться, мешок, в который он закутался в пути, пополз по текучему, неестественно гнущемуся телу, как живой, обволакивая вновь образованные формы. Превращенец нахлобучил на стремительно отрастающие седые волосы ведьмину шляпу — не очень похоже, но издалека его вполне можно было спутать с Бериндой.

— Аназия, принимай пассажира! — Метаморф, как заправский наездник в седло, взлетел на метлу-блондинку, та пискнула и едва не свалилась на землю. — Полетели! А ты соври им что-нибудь про старуху!

Лаборантка, к удивлению Аниты, безропотно полетела к рощице — единственному месту поблизости, где можно было отыскать убежище. Летела она не очень скоро, феминистки приближались куда быстрее. Вскоре они на бреющем полете, визжа и завывая, окружили растерянную Аниту.

— Ну, вот и встретились, красотка, — злорадно объявила Лавандия.

Усеянный бородавками большой нос грозно нацелился на Аниту, словно таран на крепостные ворота.

— Ага, — согласилась та, — встретились…

Потом вдруг брякнула:

— А матушка Беринда сейчас вернется!

— Так это была она? То-то я гляжу, похоже, что… И куда же она наладилась?..

Устрашающий таранообразный нос отвернулся от Аниты и уставился вслед беглецам.

— Говорит, заметила гномов, которые Сердце Мира тащат, — пояснила молодая ведьма. — Только, по-моему, никаких гномов не было.

— Верно, красотка, не было! Мы бы сверху засекли! — не оборачиваясь, объявила Лавандия. — Это она нас увидела и струхнула. А ну девочки, за мной! Догоним величайшую… Сердце Мира будет нашим!..

Ведьмы, разгоняя метлы, перестроились клином, на острие которого оказалась сестрица Лавандия. Уже набирая скорость, предводительница феминисток велела:

— А ты жди здесь! Не то хуже будет!

— Ну конечно… — Анита заметила, как метаморф с Аназией канули между деревьев. Феминистки закружились над рощей, высматривая беглецов… — Обязательно дождусь вас, не сомневайтесь!

Она торопливо зашагала по дороге, поминутно озираясь через плечо. Конечно, скорость у пешехода не та, чтобы скрыться от летучего отряда, но, может, по дороге встретится какое-нибудь укрытие. Феминистки кружились над рощицей, которая оставалась все дальше, Анита уже собралась вздохнуть с облегчением, но нет — одна из порхающих над деревьями точек устремилась за ней. Когда преследовательница подлетела ближе, ведьма узнала Лавандию… Или не ее? Разве стала бы главфеминистка красить прутья своего помела в золотистый цвет?

Подземелье тянулось и тянулось, однообразное и унылое. Шон удивился, как может существовать под твердью такая пустота, скажи ему кто прежде о подобном чуде — не поверил бы… а вот оно — подземное царство. Голубоватый свет фонарика Беринды по-прежнему выхватывал из темноты небольшой участок пещеры, слизь, сдвинутые и расколотые камни под ногами, иногда — скалу или сталактит в стороне от колеи, проложенной неведомым подземным разрушителем, по следу которого шли сейчас ведьма и рыцарь. Рыцарь подумал о том, что если встретятся гоблины, то предстоит драка, а у него нет подходящего снаряжения…

Он принялся глядеть под ноги, высматривая какое-нибудь оружие. Ну, хотя бы палку… нет, ничего. Конечно, можно драться и камнями, благо их здесь в избытке, — но все же…

На глаза попались следы слизи — такой же, какую оставлял неведомый разрушитель, но старой, ссохшейся комьями. Присмотревшись, рыцарь определил по расположению царапин в старом следе, что эта колея идет поперек той, что привела их сюда.

— Величайшая, поглядите! — позвал он. — Вот еще один след!

— Да их тут полно, — буркнула Беринда. — Ползает, ползает, а что толку?

— Кто ползает?

— Ну, этот, который гномьи стены развалил.

Выдав такой ответ, старушка снова неутомимо зашагала в темноту. Шон пожал плечами и двинул следом. Если ведьма чего-то не знает — все равно виду не подаст. Тем более — верховная ведьма. Ей по должности полагается знать все на свете, вот она и старается соответствовать. Работа такая.