Пророк

Мудрец оборвал фразу, помолчал и вдруг сказал не без угрозы в голосе:

— Я знаю, знаю, чего сам себя лишаю, отдавая малознакомому отроку сокровенные мысли…

И замолчал. Фразу не закончил, — понимай как хочешь. И стыдись собственной недогадливости.

Никогда прежде Лориану не доводилось слышать та много умных и на редкость красивых слов. Он страшно боялся упустить хоть что-нибудь из услышанного. Фаддий ощупывал себе подбородок: не выросла ли щетина. Страсть Фаддия к бритью — одна из многочисленных странностей. По утрам он брился острым лезвием слег» изогнутого железного ножа. Лориан впервые видел бреющегося мужчину. Как-то утром, когда Фаддий спал, а люди ушли за водой, Лориан провел лезвием по щеками покрытым юношеским пушком. Забавно, должно быть, выглядел он со стороны. Надолго сохранилось в памяти удовольствие — водить лезвием по чистому подбородку. Но высказывания Фаддия доставляли подростку куда большее удовольствие. Тревога по поводу: «А будет ли у меня растительность на подбородке?» сменилась мыслью: «Стану ли я таким же умным, как Фаддий? Почему у мужчин речного племени и у Тенихана волосы на лице не росли, а Фаддию нужно бриться каждое утро? Почему у некоторых племен не ценятся ум и работящие руки? Непонятно».

Фаддий часто наблюдал за тем, как быстро и ловко умеет бегать юный собеседник. Иногда Лориану приходилось, прерывая беседу, взбегать на холм для осмотра местности или просто искать родник. В таких случаях Фаддий со вздохом говорил вернувшемуся и запыхавшемуся подростку:

— Ах, ноги! Ах, мускулы! А ты попробуй догони слово. Попробуй обогнать мысль.

Для подростка Фаддий как попутчик — не обуза. В ходьбе они равны. И всегда готовы отдать должное другому. Но как собеседник Фаддий был жестокосерден. Мысль и слово мудрец ставил выше живого конкретного человека. Жесткость, с которой он учил подростка лаконизму и ясности языка, порой не находила никаких оправданий, хотя Фаддий никогда не произносил грубых слов и никого не поносил за глаза. Однако он часто пользовался запрещенным приемом, когда давал собеседнику понять разницу в их умственном развитии.

За время общения с взрослеющим подростком Фаддий лцшь один раз совершил непростительно жестокий поступок. Когда Лориан не разобрался в сложном и запутанном вопросе о взаимосвязанности языка и племенной мифологи западных народностей, Фаддий зло посмотрел на собеседника и беззвучно прошептал грубое ругательство. Научившийся понимать попутчика даже по движению тонких губ, Лориан вспыхнул от стыда. Ведь Фаддий несомненно пробормотал нечто вроде: «Тебе бы в немом племени родиться». После всех рассуждений о красоте и силе человеческого языка услышать от Фаддия подобное оскорбление было невыносимо больно. Как можно отнимать у человека речь?

Фаддий то и дело напоминал Лориану о его малообразованности в самый напряженный момент спора. Узкий кругозор мальчика был отдушиной для мужчины, капризно переносившего тяготы долгого путешествия. Правда, и себя Фаддий любил отстегать саркастическими замечаниями.

Когда они поднимались по крутому склону оврага, нависшего над узким руслом речушки, пересохшей между сезонами дождей, Фаддий вдруг спросил:

— Что такое «племя»?

— Много людей. Племя — люди, живущие вместе, — с обреченностью в голосе промямлил Лориан.

— Неправильно.

— Люди, которые находятся вместе вблизи от покровительствующих им богов, — неловко сползая по отвесному откосу, пытался Лориан найти ответ.

— Снова неправильно, — презрительно констатировал Фаддий.

Лориан промолчал. Трудно угодить Фаддию. Но еще труднее всякий раз признавать свое бессилие перед сложностью языка и справедливым требованием точности в определении предмета и понятий разговора. Серьезный разговор и не начинался.

— Племя — несколько родов, которые объединяются вокруг общего занятия или общей цели. Я бы уточнил, вокруг племенного божества. Божество всегда требует некоей работы и всегда дает хотя бы самую примитивную Цель. Если я не прав, опровергай меня.

Лориан молчал. Фаддий, конечно, любил унизить мальчишку, но не забывал и вознаградить.

— Ты как-то рассказывал об отце. Он мечтал обработать каменный остров, превратить его в фигуру рыбы. Работа для настоящего мужчины. Предлагая сородичам идею нового божества, твоя бабушка и отец просто: возвращали людям общую цель. Цепляясь за красивое-понятие «Большая Рыба», старухи давно утратили эту, цель. Что я могу сказать о твоем племени? Слабовата на Ойкумене молодежь. Что мне требовать от тебя объяснения понятия «народ»? Народ — это несколько племен, объединенных языком и территорией. В народе племена как роды в племени. Племена матери Ойкумены когда-нибудь станут одним народом. Чего для этого не хватает?

Разминка закончилась.

— Что такое «язык»? — задал Фаддий действительно трудный вопрос.

— Язык состоит из слов. Слова в языке — как члены одного рода в племени. Язык — племя слов. — Лориан с энтузиазмом принял вызов мудреца.

Фаддий добродушно щурился на солнце. А мальчишка-то умеет подстроиться под собеседника. И отрицательно покачал головой.

— Язык — средство общения для представителей одного племени?

— Юноша, я бы начал с тобой разговор о языке как; об исходной точке в создании и развитии веры в племенных богов. Что-то в языке Ойкумены есть такое, что подталкивает племена на обожествление животных. Если каждое племя будет верить в маленького божка и не признавать покровителей других племен, что может произойти?

— Тогда язык перестанет быть понятным всем, — предположил Лориан.

Фаддий доволен. У мальчишки есть проблески ума.

— Верно. Сегодняшнее положение меня пугает. Не будет общей веры для племен Ойкумены — и мы забудем общий язык. Если каждое племя начнет верить в своего, непохожего на других бога, пропадет единый язык. Вожди начнут толкать племена к войне за богов своей религии! Что будет тогда? Кошмар!

— Что же делать? Человек из речного племени не сможет сказать человеку из племени перумов: «Уходи!» Кочевник с севера не сможет поговорить с восточным кочевником, — огорчался Лориан.

— Без создания межплеменного союза, объединенного общей для всех религией, человечество не сможет выжить. Не помогут ни единый язык, ни общая территория, — соглашается Фаддий.

Порой Лориану кажется, что Фаддий путешествует исключительно с благородной целью сохранить на всей огромной Ойкумене единый межплеменной язык. День за днем попирали они зеленый травяной ковер, сплошь покрывший холмы, продолжая бесконечную беседу. Бившее в глаза солнце было их бессменным попутчиком.

— А что такое «устная речь»?

— Устная речь — произнесенные вслух слова.

— Нет. Речь — набор звуков, необходимых для общения и выражения мыслей.

— А-а, — протянул Лориан, активно выражая понимание и интерес к разговору.

— Вот, — поспешил отметить Фаддий, — наглядный пример. Мальчик, произносящий «а-а», не произнес ни одного слова, но я его понял. Поэтому и возможна речь без слов, нужны только звуки.

Ступая по следам, оставленным носильщиками, они отклонились от привычного направления и повернули на север в поисках удобного обходного пути через урочище, которое вело к огромной котловине, обрамленной густым кустарником. За котловиной в сизой дымке виднелись далекие горы.

— Юноша, вы, несомненно, позабудете умные слова случайно встреченного вами мудреца Фаддия, но запомните хотя бы одно его высказывание: «Язык — главная собственность племени или народа». Этого будет вполне достаточно, чтобы вас назвали «умным отроком».

— Что значит «свобода ума»?

Собеседники стояли на самом краю котловины, вглядываясь в сумрачные тени на дне. Начинало смеркаться.

— Стихийность языка — основная надежда народа и отдельной личности на право быть свободным. Язык и речь — единственное оружие умного человека. Слова умного человека острее каменного ножа, а мысль умного человека увесистее самого тяжелого речного валуна. Не владеющий языком в совершенстве не умеет плавать по реке мысли. — Фаддий засмеялся.