Моя Святая Земля (СИ)

Его кровь высветила лезвие ножа тёмным багровым светом. Ледяной ветер, ударивший ниоткуда, взметнул огоньки свечей, но не погасил - они вспыхнули высоким зеленовато-синим пламенем.

Монахи в ужасе уставились на канделябр, цепляясь за амулеты.

- Гнилая обитель, - бросил Сэдрик. - И молитесь не тем, король прав, а я ещё там, у входа сказал. Пошли, государь, тебе тут делать нечего.

- Спасибо, Сэдрик, - сказал Кирилл. - Прости, что не стал тебя слушать там, в часовне.

Сэдрик ногой распахнул дверь - и монах, стоявший на лестничной площадке, с грохотом, опрометью, кинулся вниз.

- Благое дитя! - слабо воскликнул Хуг. - Ну как же так... ведь видение... Господь...

- Простите, наставник Хуг, - сказал Кирилл. - Ад всем лжёт, ад всё время лжёт. Солгал и вам. А мы уходим. Если в вас - и в вас, настоятель Олеф - есть хоть какие-то капли, остатки света - не говорите, пожалуйста, никому о нас. Хорошо?

Олеф не ответил. Он закрыл лицо руками и что-то бормотал - Кирилл не понял, молился настоятель или тихо бранился. Хуг проводил уходящих страдающим взглядом.

Кирилл и Сэдрик спустились по лестнице и тем же путём вышли сперва в монастырский двор, а потом и за пределы обители. Никто не рискнул их останавливать, хотя Кирилл чувствовал спиной настороженные, недобрые и испуганные взгляды: Сэдрик держал перед собой окровавленный нож, как держат гранату. Кровь на ноже мерцала, будто внутри лезвия горела крохотная красная электрическая лампочка.

Привратник отпер и выскочил из коридора в крепостной стене, как ошпаренный - словно боялся оказаться там один на один с Сэдриком.

За стенами монастыря оказалось ужасно холодно; ветер завывал и скулил, неся по дороге сухую снежную пыль. Луна ныряла в рваные клочья несомых ветром облаков.

Ворота захлопнули с лязгом - и заперли изнутри. Кирилл взглянул на их тяжёлые створы, как на обманувшую надежду.

***

Вечерние сумерки сгустились до ночного мрака, когда Кирилл и Сэдрик шли по той же самой дороге, но прочь от монастыря. Кирилл щёлкал рычажком зарядки фонарика и пытался бороться с досадой.

- Из-за меня придётся ночевать в лесу, - сказал он мрачно, когда монастырские стены окончательно растворились во тьме. - Понесли же меня черти в монастырь... Прости ещё раз. Мне надо было прислушаться к тому, что ты говоришь.

Однако, Сэдрик казался спокойным и даже весёлым.

- Зря огорчаешься, - сказал он. - Хотел убедиться - ну и убедился. Теперь будешь умнее.

- Но про Хуга говорили, что он святой жизни... как же так?

- Вечная беда монахов, - Сэдрик, щурясь, рассматривал погасшее лезвие своего ножа. - Посвети мне фонариком, а? Так вот, монахи думают, что любое видение - от Творца, если они Творцу молились, это раз. И два - что святость, если уж есть, никуда деться не может.

- Когда ты успел себя порезать? Я не заметил, - Кирилл осветил фонарём тёмное вулканическое стекло, на котором уже запеклись полоски крови. Сэдрик облизнул лезвие и принялся оттирать его рукавом.

- Твой нож, оказывается, не так удобно доставать, если влип, - сказал он. - А может, я не привык пока. Со своего старого - в кармане ножны стянул и проколол палец. Царапина крохотная, а крови хватило. Уже давно наловчился. Здорово, да? Проклятая кровь - как улика; в святом месте так не вышло бы.

- Здорово ты их перепугал... А ты был предубеждён или догадался?

- Догадался, - Сэдрик, помогая себе увечной рукой, убрал идеально отчищенное лезвие в ножны и сунул в карман. - По тому, как они на меня рычали. Настоящий благой сперва думает и разговаривает, а уж потом начинает рычать... если начинает.

- Обвинили тебя сходу во всех смертных грехах, до мужеложства вплоть... что за дикость?

Сэдрик хмыкнул.

- Древнее поверье. Говорят, если есть смертный Дар, то обязательно есть и вывих на этой почве. Враньё, как почти все поверья.

- Тебе нравятся девушки? - улыбнулся Кирилл.

- Нет, я сплю и вижу, как тебя в постель затащить! Зачем бы иначе мне с тобой возиться? А ещё я питаюсь грудными детьми, такое поверье тоже есть.

Кирилл рассмеялся. Сэдрик ещё мгновение пытался сохранять мрачный вид - но тоже усмехнулся, не слишком весело.

- Меня всё это сильно беспокоит, благой государь. Как бы божьи люди не настучали на нас городской страже...

- Напрасно беспокоишься. Надо решать задачи по мере их поступления: нам сперва нужно добраться до столицы.

Пятно бледно-лилового света фонарика ползло по дороге чуть впереди, с ним, вроде бы, было немного уютнее, но становилось всё холоднее. Дул ветер порывами, швырял снежную пыль в лицо, очень хотелось куда-нибудь под крышу. К тому же Кириллу мерещилось неживое движение в придорожных зарослях - может, ветер ветви качал, а может, твари, кто знает.

Луна выскользнула из бурых облачных клочьев, сразу посветлело. Кирилл выключил фонарик, огляделся - и увидел на фоне прояснившегося неба крылатый силуэт, скользящий стремительно и бесшумно. Ночная птица летела.

- Смотри, - толкнул он задумавшегося Сэдрика, - кажется, это сова!

Сэдрик поднял глаза - и просиял.

- Точно! Сова! - сказал с неожиданной радостью. - Ну, не всё погано этой ночью.

- Ты любишь сов?

Сэдрик не ответил. Он остановился посреди дороги, глядя вверх - и Кирилл с удивлением увидел, что сова, распластав широкие крылья, планирует вниз, прямо к ним. Её серебристое оперение прямо-таки сияло в скудном лунном свете.

Сэдрик протянул руки - и сова уселась на увечную, цепляясь за рукав мощными когтями, похожими на крючки из чёрной глянцевитой пластмассы.

Сэдрик погладил её здоровой ладонью.

- Ничего себе, - Кирилл тоже протянул руку, и сова, склонив набок умную глазастую голову, дала почесать себе шею в пышном воротнике пуха. - Я-то думал, что твари лесные и полевые именно ко мне сами идут, а, оказывается, к тебе тоже!

- Это не лесная или полевая тварь, - сказал Сэдрик с непривычной нежностью в голосе. - Это кладбищенская тварь, неумершая. Потому ей и нравятся мои руки. Да, малявка?

- Как - неумершая? - только успел спросить Кирилл.

Сова вдруг потекла из рук Сэдрика струёй мерцающего тумана. Это мерцающее марево, напомнившее Кириллу о призраках в лесу, колеблясь и переливаясь, постепенно облеклось в невесомую плоть, в грёзовую девичью фигурку.

Она стояла посреди лесной дороги, ночью, зимой, в белом чепчике и светленьком платьице с высокой талией, кутаясь в шаль, плетённую из лунных лучей и прядей тумана. Личико девушки или девочки, лет четырнадцати по виду, алебастрово-белое, с громадными, тёмными, вишнёвыми глазами и ярким ртом, в окружении серебристо-белых кружев и тёмно-серебряных тяжёлых кудрей, выражало и радость, и тревогу, и ещё немало сложных и сильных чувств.

Хорош этот туманный ангел был невероятно.

- Что, нетопырям сейчас холодно? - спросил Сэдрик со снисходительной ухмылкой.

- Да, совам теплее, и Вечные одеваются в перья, - кивнула девушка и низко присела в церемониальном поклоне. - Как хорошо, что я вас нашла, тёмный мэтр. Вас не было так долго, словно вы навсегда исчезли из мира... это больно. Мы чувствовали себя покинутыми.

- Искал короля, - хмуро сообщил Сэдрик. - Потом был в монастыре. А у них там охранные знаки от Приходящих в Ночи. Ты зря переполошилась, что мне сделается...

Кирилл уже решил, что лунная дева не обратит на него внимания, как монахи - на Сэдрика, но тут она повернулась к нему и чинила политес, как и перед некромантом:

- С возвращением вас, благой государь, счастлива вас видеть. Это вы посещали монастырь, не так ли?

- Да, - смутившись, ответил Кирилл. - Здравствуйте. Я тоже рад.

- Это Нельга, - сообщил ему Сэдрик. - Малявка Нельга, фрейлина Князя, ходит у нас с ним в любимицах.

- Нельга... Нельга, простите, пожалуйста, вы - вампир? - спросил Кирилл, смущаясь ещё больше.