Отражение (СИ)

Пульсирующее безумие захлестнуло разум Атту, инстинкты следопыта и охотника направили его, но он не осознавал, не понимал и не помнил потом, как долго он метался по площадкам второго пика, что ещё находил, сколько петлял. Лёгкие жгло, будто его душили невидимой удавкой, он запомнил следующим кадром расходящиеся ветви кустов и небольшой котлован в земле, в который он чуть не упал, подвернув ногу, а там, там. Изуродованное тело Ирсы оставалось пугающе узнаваемым, всё переломанное, искорёженное, изувеченное, словно побывавшее в руках палачей. Кусками содранная кожа, засохшая бурая корка, торчащие из ран обломки костей, чёрные бездонные провалы глазниц на покрывале распущенных персиковых волос, слипшихся от крови.

Атту страшно закричал.

Ройро лишь удручённо покачал головой. Кажется, парень полностью помешался из-за пропажи своей сестры. В ту ночь он разбудил всех, крича о страшном убийстве и завывая от горя. Все быстро проснулись, собрался отряд умелых охотников, вооружились и отправились следом за Атту на второй пик. Бывало, что хищники нападали на эльфов. Редко, но такое случалось. Ирса всегда была странной, с неё бы сталось отправиться танцевать одной ночью в лес, даже забраться на скальный пик, а там… в конце концов она могла просто упасть, лазая в ночи по шаткой лестнице, сломать себе шею. Атту начал искать её спустя два дня, за это время до тела могли добраться поедатели падали. Молодой охотник так любил свою сестру, вряд ли он смог спокойно изучить обстоятельства гибели.

Ройро сомневался в убийстве уже тогда. Когда же они обыскали всю проклятую скалу и не нашли ни трупа, ни серьги, о которой бредил Атту, ни следов борьбы, ни улик в виде порванных одежд, но тем более страшного убийцу, стало ясно, что юноша не отличает сна от яви. Хотя натоптал он, конечно, здесь знатно… О кошмарных снах и криках Атту много твердил потом, когда его пытались успокоить и отпаивали настоями трав уже дома.

- Ты же был там сам сейчас, ты же видел, там никого нет и не было. Тихо-тихо, успокойся, - женщины твердили одно и то же на разные лады, пытаясь утешить его. Мужчины печально переглядывались. Есть ли надежда, что временное помрачение рассудка уйдёт? Атту бился как пойманный зверь и рыдал.

- Ирса наверняка жива, может она вернётся завтра с утра. Подумай, каково ей будет видеть своего брата таким?

Ройро тяжело вздохнул. Больно было видеть сородича в таком состоянии. Сошёл с ума от горя – нечасто, но такое случалось. Может, ещё очухается? Завтра надо рассказать обо всём господину. Ночью его тревожить не решились. Может быть, он знает, куда делась Ирса, может сам отправил её с поручением в столицу или ещё куда. И может быть, он поможет больному? Вхархелисы славились не только как боевые маги, но и как неплохие целители.

- …ничего не нашли, никаких следов. И не знаем, куда она делась.

Сидя в кресле, Илло задумчиво покачал ногой. Это был его первый жест за весь доклад Ройро, которого он выслушал замерев, с выражением глубокой скорби на красивом лице. Вхархелис печально вздохнул и наконец тихо проговорил:

- Я не знаю, где Ирса. Думал, она дома, со своей семьёй, хочет немного отдохнуть от меня. К сожалению, мы не были так глубоко связаны, чтобы я мог отыскать её с помощью магии.

Ого, значит, она сбежала. Что ж, бывало и такое. Слуги иногда тайком покидали дом своих господ, особенно если оказывались в щепетильном положении с участием тех, кому служили. Слуги, но не рабы. Силой никого не возвращали, обычно даже не искали. Не в традициях эльфов было бросать тех, кому их предки служили тысячелетиями, добровольно выбрав соответствующие семейства по магической силе или прочим исключительным талантам ещё на заре времён. Эльфы всегда чтили традиции своего рода. Положение слуги знатных чародеев вовсе не считалось сколько-нибудь зазорным. Но…

Возможно, она вовсе не желала быть любовницей Вхархелиса, но не посмела отказать. И решила разрубить узел так, как могла. Для Ройро всё было предельно ясно. Она же женщина. Их вообще до конца не понять, способы решения конфликтов у них свои, да и не выносят они никаких конфликтов, борьбы и противостояний. Нерешительные хрупкие создания, да ещё и робкие к тому же.

Только братца её непутёвого жаль.

- Вы можете помочь Атту?

Илло опять глубоко вздохнул.

- Попробую.

- Да что же ты орёшь, попустись, окаянный! Он же тебе помочь хочет! Держите его крепче!!!

На помощь Ройро и ухаживавшему за Атту эльфу подоспели ещё несколько мужчин. Вместе они скрутили взбесившегося от горя молодого охотника, который не оставлял попыток вновь добраться до Илло.

- Ты! Это ты её убил, скотина! Что она тебе сделала, тварь! Чудовище! Я убью тебя!

Илло внимательно смотрел на беснующегося, не утирая текущей по лицу крови. Хороший целитель или нет, продемонстрировать свои способности он не успел: Атту бросился на него, как только открыл глаза и увидел, кто стоит рядом с его постелью. На лице мага застыло странное выражение: он не выглядел разозлённым или обескураженным, казалось, ещё чуть, и его губы сложатся в полуулыбку, а Атту всё кричал.

- Я нашёл там рубиновую серёжку с твоим поганым гербом! Она вырвала её прямо из твоего уха, когда боролась с тобой! Всю в крови…

Атту ослаб в руках держащих его эльфов и зарыдал.

Ройро машинально взглянул на уши Вхархелиса, вся длина которых виднелась под убранными аккуратно назад волосами: по три и четыре разных серьги в каждом и ни следа ран. Илло молча развернулся и вышел прочь. Ройро выругался, не стесняясь в выражениях: несчастный безумец наговорил уже достаточно оскорблений высокому роду и его главе, чтобы его можно было спокойно оставить на свободе.

За Атту по-прежнему ухаживали женщины и все, кто хоть немного понимал во врачевании ран как физических, так и душевных. Ирса не возвращалась и не присылала вестей. Злосчастный скальный пик прочесали ещё несколько раз при свете дня, но так ничего и не обнаружили. Никаких убийств или несчастных случаев больше не происходило.

Теперь Атту держали в отдельном домике, с решётками на окнах и крепкими дверями. Они всегда были заперты, и выходить ему не дозволялось. В своём уме или нет, он нанёс глубокое оскорбление Илло и всему его роду, став преступником. В данном случае решать его судьбу должен был глава рода сюзеренов его семьи.

Впрочем, выходить Атту и не порывался. Моменты буйства всё реже и реже посещали безумца, всё чаще он впадал в полную апатию и безразличие, безучастно лежал или сидел, глядя в стену отсутствующим взглядом. Спал тревожно и всегда просыпался крича, иногда в слезах. От еды не отказывался, но ел мало и без аппетита. Прервать свою жизнь или нанести себе увечий не пытался.

Никто не верил ему. Все считали его больным, обжигали своей жалостью. Доказать правдивость своих слов он не мог, ту злополучную серёжку он, видимо, выронил по дороге. Да и как ему могло прийти в голову, что тело, ужасно изуродованное тело его бедной сестры, исчезнет так быстро? В некоторые моменты он почти начинал поддаваться внушению окружающих и всё чаще думал: а может и правда ничего не было? Может это лишь дурной сон, отравивший его жизнь? Ему становилось страшно от той бездны, что разверзалась внутри. Когда он оставался один, он начинал сомневаться, что сестра вообще когда-то жила. Что он не придумал её. Что она умела танцевать и танцевала так, как никто во всём мире. Когда приходил целитель или сиделка, он колол их своими вопросами «Ты помнишь Ирсу?», «Она действительно была?». Окружающие рассказывали ему раз за разом одно и то же. Однажды даже Ройро не выдержал и, стараясь как мог щадить безумца, изложил ему свою циничную версию побега Ирсы. Атту молчал и слушал, широко раскрыв глаза, словно ребёнок сказку.

И в конце концов он пришёл снова. Снял плащ, отороченный мехом, - Атту мучительно вздрогнул, не сдержался, увидев волну распущенных волос до самых пят, укутывавших Илло словно второй плащ. Стряхнул снег с сапог и жестом попросил всех удалиться.