Мир для тусклой ведьмы

Слева смутно нарисовалось трехэтажное здание школы и заснеженные елки, наклоненные под порывами ветра за железным заборчиком, о существовании которого Сашка просто знал. Еще десяток шагов, и можно свернуть, пересечь улицу — у водил должно было хватить ума остановиться, съехав к обочинам, — через двор ввалиться в дом бабы Степы и спросить, кто повинен в таком погодном выверте. В его естественную природу Сашка никак не верил. А баба Степа всегда была в курсе городских неприятностей.

Он в очередной раз поскользнулся, взмахнул руками, проехался и, споткнувшись о препятствие, приземлился, как кот, на четыре лапы. Попытался разобрать, что послужило причиной. На заледеневшем асфальте навзничь лежал человек. Видно, тоже поскользнулся, но, не удержавшись, грохнулся и, видимо, здорово приложился копчиком и головой. Потому что лежал совсем неподвижно, и снегом мело по джинсам, темной широкой куртке и запрокинутому лицу.

Сашка похлопал его по узким щекам. Разобрал, что девушка — уж слишком миниатюрным был лежащий, несмотря на просторную одежду. Ледяная крупка успела прихватить и вморозить русые волосы.

Сашкины хлопки не помогли, и парень попытался взять пострадавшую на руки. Но, похоже, примерзли не только волосы. Дивясь внутри странности, дознаватель направил магический поток, чтобы разъединить тело и корку льда. Но тут все пошло не так, как он мог бы рассчитывать. Сила точно ухнула в пустоту, потекла все стремительней и стремительней, так что молодой инквизитор едва удержал сознание и остатки волшебства. И просто дернул девушку на себя. Скользнул по крутому склону со стеклянистой травой на дорогу. Пересек наискось и побежал, склоняясь под тяжестью, во двор. В арке Сашку продрало ветром и холодом насквозь, и куртка не спасала. Каким чудом удалось открыть двери в подъезд, он и сам не помнил, и очнулся, стуча ботинком в двери бабы Степиной квартиры. Понимая уже, что едва не погиб, пытаясь использовать магию, едва сам не стал опустошенным, потому что в руках у него тусклая — лишенный магической субстанции человек. От рождения или где — это еще предстояло выяснить. И к бабе Степе ее нести было нельзя. А куда?

Но старуха уже растворила двери, обильная телом, в старом халате и расшарканных шлепанцах, и тощая полуседая косица венцом вокруг головы. А руки в венах теребят, поправляют на покатых плечах теплую шерстяную шаль.

— Заходи, — резким голосом сказала Стефания. Сашка успел разглядеть ее зрачки — две желтые иголки, нацеленные на его ношу. Знает. — Неси ее в свою комнату и ступай за Ирочкой.

И на немой вопрос Сашки сердито качнула головой — не до тебя сейчас. А он вспомнил все кликушество и доморощенных пророков, и в прессе, возвещающее близкое пришествие тусклой ведьмы и все ужасы, что ему воспоследуют. Но это же не может быть она… Дознаватель не имеет права бояться и верить глупым слухам и сплетням.

Сашка, удивляясь, что навстречу не выбежал кот Тимофей, толкнул плечом дверь с облупившейся краской по правую сторону коридора, если смотреть от входа. Тут давно и прочно была его комната, пусть обшарпанная и слегка убогая, но родная, своя. И он не променял бы ни на что другое ни низкий теплый абажур, ни пыльные, с шариками портьеры, ни застеленную плюшевым покрывалом старинную кровать с шишечками на спинках. Ни столик с настольной лампой, на которую был наброшен старый клетчатый платок — чтобы свет не мешал, когда он засиживается до ночи сперва над книгами и конспектами, а теперь над деловыми бумагами и компьютерными игрушками… подсел…

Он уложил девушку на покрывало.

— Иди, — велела баба Степа сурово. — Приведи Ирочку и выпей чаю погорячее. Ты мне понадобишься в любой момент.

Сашка кивнул и вышел. Все равно с железной старухой было спорить бесполезно.

— Завари душицу и таволгу. И варенье из сосновых побегов с верхней полки достань, — нагнал его приказ в спину. Сашка снова кивнул.

Ирочка жила в том же доме, на третьем этаже, и приходила делать уколы, когда у бабы Степы поднималось давление. Знал о ней Сашка немного: что девушка добра, глуповата и безотказна. Что учится в медтехникуме и прирабатывает по выходным и вечерами, не гнушаясь любой работы по будущей профессии. Что влюблена в программиста Мишку из квартиры напротив. Но все равно любого мужчину в возрасте от восемнадцати до тридцати воспринимает, как потенциального жениха. А еще у нее есть карманная драконша Маруся, тоже добрая и бестолковая. Он брел по лестнице, припоминая все это, чувствуя себя столетним стариком. Кололо за грудиной, и каждая обшарпанная ступенька старинной лестницы казалась непреодолимой.

Наконец, он позвонил в высокие, обитые клеенкой двери. Ирочка открыла и покраснела за свой домашний вид. И тут же потянулась к Сашкиной щеке:

— Что с тобой? Надо кремом!

Только теперь он понял, что щеки и ладони горят, отходя от лютого холода. Обморожение первой степени, так, что ли? А ладони еще и разбиты.

Сашка мужественно махнул рукой и передал распоряжение бабы Степы. Ирочка кивнула:

— Опять давление? Я сейчас, минуточку. Ты меня не жди.

Она и правда не задержалась, с медицинской сумкой слетела по лестнице и едва не сбила Сашку, входящего в прихожую, с ног. Он схватился за стену, кот Тимофей отпрыгнул в сторону выходящей из спальни Стефании. Старуха дернула ртом, сунула Ирочке в руки ампулу без маркировок и увела за собой, приказав Сашке еще раз выпить чаю и ожидать.

На кухне он принюхался к резкому запаху уксуса, извлек с верхней полки под потолком варенье и поставил завариваться травы. Сел, откинул голову к стене и закрыл глаза. Магия тусклой пленкой переливалась в нем на самом донышке, и дознавателю сделалось по-настоящему страшно. До него вдруг дошло, отчего в свое время тусклых истребляли так яростно, да и сейчас — пусть неосознанно — продолжают бояться. По спине пробежали мурашки, он дернулся и открыл глаза. Баба Степа, прошаркав в кухню, положила на табурет охапку одежды:

— Разберись. Документы, метки, что-нибудь. Возможно, ее ищут уже. Волшебства не применяй.

Он кивнул. Проглотил упоминание о неэтичности обыска без согласия хозяйки. Следуя инструкции Дома, пересмотрел одежду: ботинки на толстой подошве, джинсы, пушистый свитер, куртку, треснувшую на спине — это когда оторвал девчонку со льда. Прощупал швы. Одежда была самая обыкновенная, без каких-то особенных примет. Слабо пахла талым снегом и незнакомыми духами. Никаких удостоверений личности не нашлось — ни в карманах, ни зашитых за подкладку. В заднем кармашке джинсов лежали золотые часики на узком браслетике, без метки производителя. Возможно, их изучение что-то даст специалистам. Как и одежды. Сам Сашка в этом спасовал.

Он аккуратно сложил вещи, выпил остывший чай и тяжело задумался, глядя за окно. Там опять светило солнце.

Пришел Тимофей, тяжело вспрыгнул на колени, стал тереться башкой о подбородок. Сашка рассеянно почесал полосатому баки и наложил рыбы в блюдечко.

Темнело. Несколько раз заходила Степанида, опять заваривала травы, кипятила, томила на медленном огне, советовалась с котом, исчезала, легко неся тяжелое тело, двигаясь на удивление беззвучно. Улучив время, дознаватель сообщил ей о результатах обыска. Наконец, ведьма окликнула Сашку:

— Идем.

В его комнате горела лампа, накрытая платком, тени залегли по углам, Сашке показалось, они шуршат и возятся, недовольные резкой лекарственной вонью. Девушка лежала на кровати, укрытая одеялом до подбородка: то ли в беспамятстве, то ли спала — беспокойно металась, вздрагивала и стонала.

— Раздевайся, — резко приказала баба Степа.

Сашка послушно стянул одежду, переступил босыми ногами на вытертом ковре, сгорбился, чувствуя себя со своим жилистым телом некрасивым и неловким.

— Полезай к ней под одеяло, обними. Только не вздумай колдовать.

— Что?

— Лекарства не сильно помогли. Мы пару раз растерли ее уксусом, но жар не спадает. И на затылке гуля. Возможно, сотрясение.

— А я…

— А здоровое тело способно задать ритм больному, чтобы то начало выздоравливать. Это старое средство и, возможно, действенное.