Срази и спаси!

В принце Шарме не было и капли злонамеренности, но в это утро он входил в категорию тех, кому все на свете обрыдло. Его сапоги стучали по натертому дубовому паркету отцовского дворца, а кожаный ягдташ хлопал его по боку. Он готовился к спору с отцом и в уме уже слагал язвительные тирады и филиппики, которыми ответит на отказ короля исполнить его просьбу. Ну а пока он прилагал доблестные, как ему казалось, усилия поддерживать приятный и шутливый разговор:

— Ты видел молочные железы этой девочки, Венделл? Они безупречны. И то, как они сохранили форму, когда она поднялась со стола? Бьюсь об заклад, они потверже моих бицепсов. И Боже мой, как торчали ее соски! Почти продырявили плащ.

— Государь, — сказал Венделл, — могу я говорить откровенно?

— Естественно, Венделл. Валяй.

— Заткнитесь, а? Все четыре дня обратного пути вы ни о чем, кроме грудей принцессы Глории, слова не сказали.

— Это великолепные груди, Венделл. Когда станешь постарше, так научишься ценить такие груди.

— Еще чего! — буркнул Венделл. — Ненавижу девчонок.

— Это у тебя скоро пройдет.

— Так и норовят запустить пальцы мне в волосы. Терпеть этого не могу.

— Потом полюбишь.

— Ха! И вообще, давайте поговорим о чем-нибудь поинтереснее. Про ужение. Или про жратву. Сейчас персики поспевают. На спор, к ужину испекут персиковый пирог. Как по-вашему?

— Кстати, о спелых персиках, — сказал принц с самым лучшим своим невозмутимым видом, — а ты видел ее…

— Господи! — сказал Венделл. — Заткните пасть, а?

Они достигли конца величественной галереи и оказались перед массивной дверью из резного дуба, в которой сбоку имелась дверь из резного дуба поменьше и поновее. Большую дверь украшал горельеф, изображавший охотничьи сцены. Всадники, своры, лучники, олень, вепрь и медведь. Малая дверь радовала взор не то пушкой и пирамидой ядер, не то русалкой, вкушающей морскую черепаху, — понять, что именно было трудно. Такого рода шедевры попадались во дворце на каждом шагу. Шарм как-то выразил свое мнение о них придворному декоратору и был вознагражден сорокаминутной лекцией о «беспредметном искусстве». Это научило его никогда больше не говорить об искусстве.

Теперь он повернул ручку малой двери и вошел, не постучав.

Такого приема он не ожидал. Шестеро мужчин — почти половина Совета вельмож — встали при его появлении.

— Принц Шарм! — произнесли они с почтительным благоговением.

Король остался сидеть, но просиял на Шарма улыбкой, полной отцовской любви.

— Добро пожаловать домой, сын. Здорово, Венделл!

— Привет, папаня. Доброе утро, господа. У меня для вас всех есть небольшой подарок. — И Шарм небрежно бросил на стол свой ягдташ.

Светлейший Исаак Штерн, самый могущественный из вассалов его отца, вытряхнул содержимое сумки на середину стола. Крупная дохлая птица заскользила по полированному дереву. Шестеро вельмож внимательно ее осмотрели.

— Магеллан! — объявили они радостно. — Наконец-то мы избавились от этой язвы.

— Старина Магги! — сказал король, тыча толстым указательным пальцем в птицу. — Ворон, э? Видимо, пытался упорхнуть?

— Совершенно верно.

— Удивляюсь, что он не превратился в марабу. Магги Марабу. Звучит, а?

— Видимо, у него не было чувства юмора. Собственно говоря, его как будто что-то расстроило. Он даже не предложил мне выпить.

Вельможи обменялись взглядами и многозначительными улыбками, по достоинству оценив эту попытку подшутить над собой. Она, по их мнению, доказывала, что принц был даже еще более доблестным и благородным, чем обычно.

— Ты спас принцессу?

— А как же иначе? Она немного потрясена случившимся, но нисколько не пострадала и теперь пребывает, целая и невредимая, в объятиях любящей семьи. Вот почему мы так замешкались. Они устроили пир в мою честь.

— Целого быка зажарили, — мечтательно произнес Венделл. — И подали под соусом из меда с изюмом. Потрясно! А вот потом… — его голос посуровел, — все наперебой начали приглашать принца на чай, и мы не пропустили ни единого. И все время должны были одеваться, как на парад.

— Благодарю тебя за исчерпывающий доклад, Венделл, — торжественно сказал король. — А теперь отправляйся резвиться и играть.

Венделл умчался как стрела. Принц пожал плечами:

— В целом, удачная поездка, папаня. Дипломатических очков вы, бесспорно, набрали там порядочно.

— Принц Шарм, — сказал светлейший Штерн, — я знаю, что говорю от имени всех благородных фамилий и, разумеется, от лица всего иллирийского народа, принося вам благодарность за ваши услуги королевству. Ваша доблесть, ваша неподкупность, ваша преданность делу справедливости и милосердия слагаются в идеал, не имеющий равного в истории нашей любимой родины.

— Э… благодарю вас, сеньор Исаак. Но я лишь исполняю свой долг.

— И исполняете его неподражаемо, ваше высочество. Однако я более не стану говорить об этом, ибо вижу, что смущаю вас. К тому же одни слова не могут выразить благодарность, нас переполняющую. — Остальные вельможи согласно закивали. — Вот почему мы пришли сюда сегодня с преподношением для вас. Все благородные фамилии сложились для его изготовления. Надеюсь, вы сделаете нам честь, приняв его.

— Да ну, ребята… не стоило затрудняться. А какое преподношение?

— Сеньор Тайрон! — сказал светлейший Штерн.

Сеньор Тайрон Мечнаголо выступил вперед, бережно прижимая к груди покрытый изящной резьбой продолговатый ящик орехового дерева. Остальные вельможи расступились, пропуская его к столу, на который он и опустил свою ношу. Затем аккуратно открыл золотые замочки. Изящно откинул крышку. В комнате воцарилась благоговейная тишина, и Шарм заглянул в ящик.

— Иех! — сказал принц. — Меч…

Это и вправду был меч. Он покоился в ящике — тридцать шесть дюймов сверкающего клинка мягким изгибом сочленялись с рукоятью, богато инкрустированной драгоценными камнями. Была она выточена из мореного дуба и в месте захвата обернута промасленной кожей агнца. Гарду покрывала красивая гравировка по накладному золоту, а лезвие затачивалось целый месяц и рассекало подброшенный в воздух волос.

— Ему присвоено имя, — сказал светлейший Штерн, — «Разящий». Лучшие мастера двадцати королевств год трудились над его изготовлением. Он был специально подогнан под ваш рост, ваш вес, правую кисть и размах. Нигде в мире не найти меча, ему равного.

— Недурен, — сказал принц и взял меч. — Есть за что подержаться. Мне нравятся мечи, в которых чувствуется вес.

Он оглядел круг вельмож и заметил разочарование на их лицах. Совершенно очевидно, они ждали чего-то большего, чем «недурен». Принц набрал в грудь побольше воздуха.

— Господа, столь великолепного меча я еще никогда не держал в руке. И даже не видел никогда. Отныне другого у меня не будет.

Вельможи заулыбались, а принц эффектным жестом сорвал с пояса свой старый меч и со звоном бросил на каменный пол. Затем высоко поднял новый меч и повернул к окну, чтобы на лезвие упали лучи восходящего солнца.

— Разящий, — сказал он мечу, — отныне ты мой неразлучный спутник. Отныне мы будем вместе сражаться, защищая слабых, обороняя невинных, поражая зло, где бы оно ни пряталось, и отстаивая дело справедливости и чести. — Он опустил меч и вложил его в ножны, а вельможи разразились рукоплесканиями.

— Отлично сказано, сын, — объявил король. — И я знаю, что говорю от имени всех здесь, когда скажу, что наши сердца и наши молитвы всегда с тобой на всех и на каждом твоем пути к славным подвигам.

Вельможи вновь разразились рукоплесканиями.

— Спасибо, папаня. И благодарю вас, господа. Папаня, можно мне поговорить с тобой с глазу на глаз? Ну, понимаешь, как мужчина с мужчиной.

— Разумеется. Ваши милости извинят нас?

Вельможи гуськом двинулись к двери, и каждый останавливался, чтобы пожать руку принцу, а Штерн схватил его за плечи:

— Бог да пребудет с тобой, юный Шарм.

— И с вами, сеньор Исаак.

Последним удалился Мечнаголо, сказав: