Создан ради тебя

На землю я упал спиной.

Больно…

Сверху посыпался всякий сор.

Но я не мог поступить иначе.

Под крыльями зашебуршились. Я развел их в стороны, посекундно морщась.

На меня старательно таращилась пара глаз цвета неба.

Наша игра в гляделки продолжалась с минуту, потом я не выдержал:

— Ну что?

Девчонка перевела взгляд на мои крылья. Потрогала перья. И задала гениальный вопрос:

— Ты птица? — и серьезное такое лицо.

Я, не выдержав, хихикнул, и засмеялся в голос.

Она надулась. От этого мне стало еще смешнее.

Я уже не помню, когда смеялся в последний раз. Кажется, что… вообще ни разу?

Да… до этого я не знал, как это — смеяться.

Отсмеявшись, я было открыл рот, чтобы сказать… но вспомнил, как обычно реагируют на нас люди. Монстры… чудовища… демоны.

А я не хочу, чтобы она начала ненавидеть меня или бояться. Не хочу, чтобы она уходила почему-то.

И поэтому я просто кивнул.

— Почти.

Девчонка запрыгала на моем животе, как на батуте.

— Правда? Правда?

Спина отдала резкой болью. Я скривился. Она тут же перестала прыгать.

— Что случилось? У тебя что-то болит? Где? Вот тут? Или тут?? — обеспокоено сыпала она вопросами, попеременно тыкая в разные части моего тела.

— Да все в порядке! — не выдержал я. Сейчас я готов сказать что угодно, лишь бы она перестала тараторить. Голова начинает болеть…

Она внезапно замолчала и опустила голову. Огненно-рыжие волосы закрыли лицо.

— Зачем ты прыгнул… — тихо прошептала она.

На меня накатило странное чувство… кристально чистое, ласковое… а еще оно напоминало лучик солнечного света.

— А разве я мог поступить иначе?

Девчонка подняла голову и требовательно впилась в меня своими глазищами.

— Значит, ты за меня волновался?

Мне стало слишком жарко, особенно лицу. Ее слова несколько сбили меня с толку, я не знал что сказать. Эти глаза цвета неба пробуждали во мне странные и пугающе сильные чувства.

Я отвернулся. Разорвал контакт наших глаз. НО чувства не пропали, они прочно угнездились в моей груди.

День прошел так быстро…

Мне было весело с ней. Я искренне веселился, глядя на эту неугомонную девчонку. Когда сияла ее улыбка — мне тоже хотелось улыбаться. Когда она грустила — грустил и я. Я чувствовал исходящие от нее ласкающее теплые волны, от которых в моей груди поднималось ответное тепло.

Слишком много странного… но мне было так хорошо, что я уже не задумывался об этих странностях.

Закат…

Девчонка с задумчивым видом смотрела на небо.

Алый свет закатных солнц запутался в ее рыжых волосах, превращая их в живое пламя.

Она была как маленькое солнце.

Я подошел.

— Красиво, правда? — тихо сказала она.

— Да, — согласился я.

Но ты не уступаешь закату…

Она развернулась ко мне с грустной улыбкой.

— Ну вот и все. Мне пора.

Я опешил. Что значит — пора?

— Ты уходишь?

Она помотала головой.

— Я бы хотела остаться здесь навсегда, но мне нельзя. Не ухожу — меня забирают.

— Но кто?

Я думал, что она, также как и я, сможет сколько захочет оставаться в этом отражении… получается, что нет…

— Небо…каждый закат оно забирает меня с собой.

— Небо? — переспросил я.

— Оно говорит, что еще слишком рано и поэтому забирает меня.

Она говорит о небе… словно оно живое и мыслящее существо.

Каждый закат?

— Ты была здесь раньше?

— Ага, несколько раз. У меня не всегда получается увидеть именно этот сон. — Она зажмурилась и подставила лицо солнцам. — Уже скоро… Мне грустно уходить.

Солнечный свет охватил ее фигурку.

А на меня накатило отчаяние.

— Постой! Скажи мне свое имя!

Свет слепил.

— Алексин, но лучше просто Алекс… А ты?

— Дмитрий, — выдохнул я.

— Дмитрий… — эхом повторила она. — Очень длинное. Я буду звать тебя Деммом.

Я про себя повторил мое новое имя.

— Мне нравится.

— Хорошо! — радостно возвестила она. — Тогда до встречи, Демм.

Солнца скрылись за горизонтом, унося вместе с своим светом и Алексин.

В моей груди стало как-то слишком пусто.

— Я буду тебя ждать…

Я ждал ее три дня. Искал по всюду от заката до рассвета, летал до тех пор, пока не падал на землю от усталости, но все мои усилия были тщетны. Я не мог найти ее. Из-за этого не мог спать. Не находил покоя ни днем, ни ночью.

Я не понимал своих чувств, своего поведения. Меня охватило какое-то безумие, когда реальность подергивается пеленой, отстраненно воспринимается как сквозь мутное стекло, а непонятные чувства толкают на необъяснимые поступки. Доселе холодный разум отказывался работать, уплывая в самый дальний и темный уголок сознания.

Я превратился в мечущегося зверя. Зверя, что жил внутри меня.

Желудок сводило от голода, у меня была только озерная вода, то которой на второй день уже тошнило.

Наконец, измученный организм смог забыться беспокойным сном, наполненным тревогой и свербящим ощущением пристального взгляда в спину.

Алексин… что ты со мной сделала?..

Легкое прикосновение чего-то прохладного к моему лбу. Я дернулся и резко открыл глаза…

… Чтобы столкнуться с теплым взглядом небесных глаз.

Я так ждал ее… и все же, внезапное появление застало меня врасплох. На мучительно долгий удар сердца все замерло… чтобы сойти с ума.

Она здесь… Рядом.

Я прижался щекой к ее ладони. Убедиться, что она настоящая, что она здесь, рядом со мной.

'Алексин…' — беззвучно шептали мои губы.

Прохлада ее ладони немного остудила полыхающий внутри меня пожар. Этот огонь… хоть он и стал не таким сильным, все равно он продолжал жечь.

Она нежно улыбнулась. Еще никто не улыбался мне так…

— Я вернулась.

Ласковое тепло, нежная улыбка. Я забыл как дышать.

Она прекрасна… Ее глаза, лицо, волосы — все словно светилось своим внутренним светом.

Такая хрупкая… такая нежная…

Хочу, чтобы я был единственным, кто видит эту красоту.

Меня потрясло это желание.

Открытие чего-то важного.

Я перевернулся на бок, спиной к ней.

Тепло ее глаз начало причинять мучительную боль.

Тут я с некоторым опозданием обнаружил, что моя голова покоится на коленях девочки. Лицо залил жар. Я смутился.

По воспитанию моему я должен был как можно скорее отстраниться, но я не стал. Ведь ей не доставляет неудобств такая поза, раз до сих пор не потребовала встать, а я дал себе маленькое послабление и позволил чувствам взять вверх над разумом.

Хотя… разве так не всегда, когда она рядом?

Ее пальцы коснулись моих волос. Я опять дернулся и едва подавил секундное желание отпрыгнуть в сторону. Нет, мне не было не приятно… тут дело в чем-то другом, совершенно непонятном для меня.

— Можно? — ее дрогнувший голос звучал несколько неуверенно.

Получается, также как и я Алексин волнуется?

— Как хочешь, — буркнул я.

Никогда не признаюсь, как сильно я хотел ее прикосновений.

'Мне не позволит гордость'. - хорошее объяснение, но правда ли это? Настоящая правда о моих чувствах?

Я уже сам себе боюсь признаться.

Ее пальцы перебирали пряди моих волос. Я и не подозревал, что это может быть настолько приятно. Наверно потому что никто и никогда так не делал.

Я погрузился в полудрему.

Просто я не допускал к себе так близко ни единого человека, ни сестру. Только Алексин… и я считал это правильным.

Она не воспринималась всем моим существом как посторонний человек, а как нечто родное и очень близкое. Наверно, такие чувства я должен бы был испытывать к собственной настоящей семье…

Значит ли это, что за каких-то четыре дня я настолько привязался и доверился ей, что неосознанно стал опознавать как свою семью?