Нервы ни к чёрту (СИ)

Аль-Саади прибавил шагу, почти побежал, а когда уже стали явственно различимы две тёмные фигуры, сидящие у костра, он нырнул в высокую мокрую траву и стал на карачках пробираться к желанному теплу.

Тот, который сидел к Аль-Саади спиной, был укутан в какую-то обширную серую хламиду. Чёрное одеяние его собеседника, сидящего на противоположной от костра стороне, почти сливалось с окружающей его темнотой. Аль-Саади видел только нижнюю часть лица (остальное было скрыто клобуком) и узкие белые кисти подвижных рук. Над огнём висел закопчённый походный котелок, в котором кипело умопомрачительно пахнущее варево.

"Должно быть такие же бродяги, как и я, - с надеждой подумал Аль-Саади. - Если и не накормят, то может хоть у костра посидеть разрешат".

Его ноги ниже колен онемели и потеряли чувствительность; рукам, засунутым в широкие рукава плаща было немного полегче. Но он всё ещё не решался выйти к костру: в прошлый раз в подобной ситуации ему изрядно намяли бока за оскорбление своим обликом приличного общества, которое с виду мало чем отличалось от него самого.

Аль-Саади подкрался уже так близко, что начал различать голоса.

Сидящий спиной к нему тихо сипел что-то неразборчивое, на что "чёрный клобук" отвечал весёлым молодым голосом:

- Вы законченный пессимист, сир Тибальд, но я всё же надеюсь, что когда-нибудь вы заслужите своё прощение.

Он потянулся к котелку, чтобы помешать варево.

У Аль-Саади от запаха закружилась голова, а желудок скрутило так, что он чуть не завыл.

"Чёрный клобук" продолжал мешать варево, постукивая деревянной ложкой о стенки котелка. Неожиданно тот, который сидел спиной, встрепенулся и что-то тихо произнёс.

- Нет, я ничего не слышал, - произнёс весёлый молодой голос. - Может быть какой-нибудь зверь?

"Чёрный клобук" поднялся на ноги и принялся всматриваться в темноту за спиной своего спутника. Аль-Саади вжался в землю и старался не дышать.

- Да нет там никого, сир Тибальд.

Он уселся на своё место и сиплый снова что-то негромко сказал ему.

- Ну хотите я пойду и проверю? - раздражённо спросил молодой.

Сиплый что-то тихо ответил и медленно поднялся на ноги зябко кутаясь в свою серую хламиду. Он повернулся и посмотрел прямо туда, где лежал в траве дрожащий как заяц Аль-Саади. Его длинные волосы развивались на ветру, а лица было не разглядеть, поскольку он стоял спиной к костру. Аль-Саади видел только, как влажно блестят белки его глаз.

Он начал говорить, почти так же тихо и сипло, но на этот раз Аль-Саади расслышал его:

- Выйди к нашему костру, путник, если ты не задумал худого. Обогрейся и поешь. Меня зовут сир Тибальд, а моего эсквайра [3] - Сименс. Мы не причиним тебе вреда...

__________________________________________________

3. Эсквайр - оруженосец, щитоносец. Нетитулованный мелкопоместный дворянин, обладающий собственным гербом, но не являющийся пэром или рыцарем.

3. ГИЛЬЕРМО. КОНТРАБАНДИСТ

Пиво было скверное, как и весь этот заплесневелый, пропахший тухлой рыбой городишко, состоявший, казалось, из одних только борделей, притонов и полуразвалившихся халуп городской бедноты. Дома более зажиточных граждан, приличные трактирчики и лавчонки теснились только в районе городского Университета, да ещё у северной оконечности Королевской Верфи, где размещался Инженерный Квартал.

Если бы не Университет, снабжавший клиентурой половину портовых шлюх и хозяев питейных заведений, да не Королевская Верфь, дающая работу двум третям городских голодранцев - город давно бы зачах и истаял, как выброшенная на берег медуза под раскалённым полуденным солнцем.

Местный Университет (хотя и не мог тягаться по величине и комфорту со столичным) был старейшим в Империи учебным заведении и до сих пор считался очень престижным. Состоятельные родители почитали за честь отдать сыновей-недорослей в суровые стены этого храма науки. А развязные юнцы только и делали, что просаживали на паршивое вино и женщин не самого тяжёлого поведения деньги своих толстосумов-отцов, уверенных в том, что их отпрыски сейчас наполняют свои лохматые головы сокровенными знаниями.

Гильермо не стал заказывать ничего кроме пива: не хватало ещё отравиться здешней снедью и попасть в лапы местного эскулапа.

Он ни за что бы не переступил порог подобного заведения, если бы в объявлении о работе не значилось именно это место. Дело было не в бандитского вида сброде, наполнявшем его: Гильермо умел обращаться с подобными людишками и они его не беспокоили. Но к своему желудку он с некоторых пор относился крайне щепетильно: неожиданно приключившийся понос мог испортить все планы и похерить выполнение ответственного задания.

Почему клиент выбрал именно это место было не понятно: может он просто не хотел тратиться на выпивку, которую, по негласной традиции, должен был оплатить наёмнику в случае положительного решения о принятии заказа.

"Жмот, - мысленно попенял потенциальному заказчику Гильермо, с отвращением прихлёбывая дрянную бурду, которая здесь называлась пивом. - Если ты начнёшь экономить и на оплате заказа, то боюсь, что мы с тобой не сработаемся".

Гильермо приехал в Солёную Гавань со своей обычной целью - наняться на судно, перевозящее контрабанду из Песчаных Княжеств в Империю и предложить свои услуги в случае возникновения таможенных конфликтов. Когда-то он занимал не последнюю должность в местной городской страже и у него ещё остались старые связи.

Обычно удавалось решать все проблемы полюбовно, но иногда случались размолвки, и тогда Гильермо отрабатывал свой хлеб в качестве опытного вояки, поскольку до службы в городской страже он успешно занимался каперством [4] в здешних мутных водах.

Его последние несколько рейсов через Жемчужное море оказались настолько удачными, что он смог почти год безбедно существовать в районах Империи более приспособленных для комфортного времяпрепровождения. Там он провернул ещё несколько коммерческих операций сомнительного свойства, и уже даже решил завязать со своим незаконным бизнесом, открыв небольшую антикварную лавочку в Столице, но попался и вынужден был удариться в бега, бросив нажитое, спасая свою свободу и шкуру.

Теперь всё снова приходилось начинать сначала, и когда в корчме на Державном Тракте Гильермо прочитал объявление о работе, то ему увиделся в этом знак судьбы. Объявление звучало таинственно и многообещающе, а он всё равно ничего не терял, так как в любое время мог вернуться к перевозке контрабанды.

Он явился в назначенное место заранее, чтобы присмотреться к своим конкурентам и возможным напарникам (заказчик собирал команду из семи-восьми человек).

Ждать пришлось недолго.

Когда высокая смуглая женщина, обёрнутая в лохматую пятнистую шкуру перешагнула порог, чиркнув лезвием закинутой за спину глефы по покосившейся притолоке, Гильермо сделал мысленную пометку: вот и второй кандидат в охотники за сокровищем.

Дикарка бесцеремонно вышвырнула подвыпивших доходяг из-за ближайшего к двери столика, уселась в одиночку на длинной скамье и сразу же принялась править точилом широкое лезвие своей смертоносной игрушки. При этом она не забывала бросать в залу свирепые взгляды из-под белёсых бровей.

Её лицо пересекал тонкий розовый шрам; он бежал через левую бровь и глаз до середины щеки и отчётливо выделялся на дочерна загорелой коже. Виски были выбриты; выгоревшие на солнце длинные светлые волосы, собранные в пышный конский хвост, спадали за спину.

Девочка-служанка попыталась было принять у дикарки заказ, но она так зыркнула на бедняжку, что та в страхе убежала за стойку и больше у её столика не появлялась. Громила-бармен поглядывал на новую посетительницу с явным неудовольствием, но пока ничего не предпринимал.

Когда взгляд дикарки скользнул по Гильермо, ему показалось, что узкие щёлочки тёмных глаз стали ещё уже, а губы скривились ещё сильнее, обнажив кончики крепких белых зубов. Он понял, что разоблачён.