Осколки чужой жизни (СИ)

Утро для меня выдалось ранним. Но это не беда, я привыкла вставать с рассветом, даже окон не закрывала лет с пяти, чтобы получить благословение первых солнечных лучей. У нас же есть поверье, что если тебя коснётся первый луч Солнца, то целый день будет сопутствовать удача, а эта госпожа никогда лишней не бывает, где бы ты не жил, чем бы не занимался.

Но сегодня я проснулась даже раньше, не задерживаясь в постели, встала и подошла к зеркалу. В мутном стекле отразилось худое, с заострёнными чертами лицо, на котором выделялись глаза.

Мне часто говорили, что я выгляжу даже младше своих 14 лет, но только до тех пор, пока не смотрели в глаза, слишком старые, слишком серьёзные для моего лица. Но это пустяки, я отвернулась и пошла мыться. Холодная вода бодрила, обостряла чувства — и это именно то, что мне сейчас нужно…

Закончив с утренними процедурами, облачилась в белую свежую рубаху(Чай, к дорогому существу в гости иду) и темные портки, натянула высокие, до колен сапоги. Не очень прилично, но по болоту ходить так значительно удобнее. Опять вернулась к старому зеркалу в раме из темного орешника. Спокойно причесалась, заплела обычную, крестьянскую косу. Последний раз осмотрела себя в холодной глади стекла. Внезапно стекла коснулся яркий пучок света. Коснулся, переломился и осветил моё лицо. Что ж… «Может сегодня повезёт?» — грустно усмехнулась: за удачей я точно гоняюсь с пяти лет. От нас тогда ушла вторая жена отца, моя мама. Нет, не умерла, просто бросила. Виню ли я её? Нет. Она была легким, весёлым созданием, как золотистые мотыльки, что водятся на наших опушках. Ни она до конца не приняла Лес, ни он её. Такая жизнь её медленно убивала, высасывала соки, поэтому она ушла легко и просто, как всё, что она делала в этой жизни. Она ушла, а маленькая Ялина училась спать с незанавешенными окнами, желая поймать первый луч Солнца, ведь тогда удача придёт сама — и мама вернётся, обязательно вернётся…

Малышка ждала целый год, но мама не вернулась. Вера, надежда пропали, а привычка спать с открытыми окнами осталась. И это потом выясниться, что жутко удобно.

Собралась, тихо вышла, бесшумно перешла в оружейную. С привычного места взяла веревку, пару метательных кинжалов, лук, да колчан со стрелами… Лес любит учить, испытывать. Нет, зла невинному не причинит, но напугать, ранить, зло пошутить может, чтобы знали, с кем дело имеют, да сноровку с чутьём не теряли! И именно поэтому владеть оружием детей у нас учат раньше, чем говорить, писать или читать.

Дальше пошла на конюшню, вывела старую гнедую кобылку Бурёну. Лошадка она смирная, умная. Раньше гордостью нашей была, да давно это было… Сейчас она у нас на покое: других лошадей я крестьянам на посевные отдала, а её себе оставила. Езжу не очень часто, но езжу, так что лошадь и не скучает, и не устаёт.

Потрепала немного Бурёну по холке, вскочила в седло — и мы тронулись.

По поселению ехали медленно: я всё по сторонам посматривала, пытаясь на глаз определить, кто как живёт, где кому помощь нужна… Затем пошли наши просеки, давно ставшие полями.

Любо-дорого смотреть! Рядки стройные, ровные, там где только что посадили, а, где озимые — приятно зеленеют.

Надо бы людям, по концу работы небольшой праздник устроить, в благодарность за хорошую работу! А то сколько можно?! Траур и траур…

Я отвлеклась, а дорога сужается: лес приближается. Останавливаю Бурёну у отмеченного знака: дальше на лошади нельзя. Лес не доволен будет, ещё в наказание волков напустит. Спешиваюсь, хлопаю по шее свою старушку. Она у меня умная, дальше не пойдет, останется ждать на опушке. И никто её не тронет, никто из диких зверей даже близко не подойдёт, ведь у нас договорённость…

Отпускаю Бурёну, а сама иду в глубь. Иду, иду, а Лес молчит. Кричу, его зову, но только ветер шумит в верхушках, направляя:

— К сердцу, к сердцу! В центр!

Эх, не зря сапоги одела, как знала, что на болото отправит, в наказание за долгое отсутствие. И будет прав! Я действительно замоталась в последний месяц и дальше поселения не выглядывала, а Лес хоть и своенравный, гордый, но всё же во внимание княжны Аларской нуждается. Вдруг популяция хищных зверей разрослась, отстрелить нужно? Или молодые деревца ни с того, ни сего хиреть стали? Буря беды натворила? Или иная помощь нужна? А может планы пересмотрел и лекарственных трав, мяса, других ресурсов больше или меньше даст?

Эх, мог же заговорить, сразу как я черту перешла, так нет… Обижается, дуется и испытание же какое-нибудь придумал, помимо болота!

Так не рассуждай! Под ноги лучше смотри! — приказала сама себе и правильно сделала, так прямо у меня на глазах низверглась земля — и появился глубокий овраг, что не перепрыгнуть. Ладно. Хочешь поиграть? Поиграем!

Беру веревку и стрелу из колчана, соединяю, потом выбираю два древа. Одно на моей стороне, другое на соседней. Рассчитываю расстояние — веревки должно хватить…

Свободным концом обвязываю дерево, крепко-накрепко вяжу, а тот конец, что со стрелой пускаю, стреляю… Стрела хорошо входит, пробивая древесину крепкой на вид сосны на другой стороне оврага. Что ж, так и перебраться можно…

Перебралась, пошла дальше, а на встречу мне чёрная волчица… Тут же замерла, вытащила новую стрелу и нацелилась, ожидая, кинется или нет. Не кинулась, наоборот, на живот легла…

— Он за мной послал? — спрашиваю. Она встаёт и кивает головой, отворачивается и хвостом машет, предлагая следовать за собой. И я иду, иду — и как-то неожиданно оказываюсь на болоте. Неожиданно, потому что путь как-то вдвое сократился.

— Спасибо. — отпускаю животное и иду к деревянным мосткам, сколоченными нашими, чтобы болотную руду, коренья, травы, да клюкву сподручнее добывать было. Мостки ведут с кочки на кочку, практически на середину болота, где притаился небольшой островок с кристально чистым родником, прозванный нами «Сердцем лесным».

И к нему я иду, медленно… Доски скользкие, кое-где проваливаются — ноги давно уже промокли в грязной, мутной жиже. Ещё чуть-чуть…

Всё дошла. Я на островке, ещё пару шагов — и я у родника.

— Я здесь! — кричу. И Лес эхом отзывается:

— Знаю. Знаю. Знаю.

— Что случилось?

— Дело! Дело! Дело!

— А ради него обязательно нужно мне было сюда идти?

— Надо! Надо! Верховный просил.

— Кто?

— Я! — раздаётся громоподобный глас, и рядом, прямо у моих ног ударяет молния.

— Создатель! — доходит до меня, и я падаю на колени.

— Встань. — не доволен он. — Не люблю.

Голос изменился. Теперь это не гром, это… Словно кто-то говорит у меня за спиной.

Я оборачиваюсь, передо мной мужчина средних лет, абсолютно ничем не примечательный.

— Ялина, не ты ли о помощи меня просила?

— Я. — слегка испуганно говорю. — Просила подсказать, кого выбрать…

— Подскажу. — усмехнулся Верховный. — Но только если ты возложишь на себя всё, что будет потом. Честью, кровью, душой и телом служить будешь будущему королю, королевству. Присягу дашь. И ты, и твои потомки будут служить до последнего вздоха новой династии.

— А мои предки не служили? — усмехнулась я. Усмехнулась, потому что если бы было иначе, Лес давно бы поглотил нас, таков договор заключенный двести лет назад. Особое условие Лесного Царя, заставившее смириться короля Александра с выбором сына. А так, на территорию полей, поселения ни дикий зверь, ни чудища, коих здесь тьма тьмущая, ни лихой человек не заходит: лес не пускает.

— Слово даёшь? — улыбнулся Бог. — А-то знаю вас смертных. Сейчас одно, а как пара рассчитываться придёт, так будет: «Это ж предки, а я молчала!»

Я рассмеялась, уж больно Создатель был похож на покойную княгиню Аларскую. Она тоже всегда говорила, что-то похожее…

— Даю. — торжественно пообещала я. Не могла не пообещать. Во-первых, предложения Бога не противоречило моим планам, наоборот, очень даже им удовлетворяло, а, во-вторых, не мог он быть плохим, раз так на бабушку похож!