Дружина сестрицы Алёнушки (СИ)

- Да сам и сними! Что тут сложного?

- Я?!! - всполошился старичок. – Да они же морские, а я-то лесной! Стихия, туды ей в дупло. Мне и прикасаться-то к ним грех. Уж и без того я нонеча измочился весь! Как же я еще и русалок-то... А? - от возмущения он мотал во все стороны сучковатыми руками и шевелил рыжей с проседью, моховой бородой.

- Подожди, но ведь богатыри русалок как-то в лес привели. И ничего с ними не случилось. Почему бы и тебе...

Леший не дал Алене договорить.

- Богатыри - им что. Силушка их дурная, богатырская. Им любая беда, как с гуся вода, вот и творят что хотят. А я что ж - сегодня русалку за хвост потрогаю, а завтра у меня вместо вьюнка водросля какая вокруг деревьев расти начнет?.. Тьфу! Неподобно мне даже подходить к ним близко. Их и птички, и все зверушки лесные бояться. Ведь может она, русалка, и добрая, а может акула какая. Сожрет - по имени не спросит. Только издали подходим все, слушаем, как поют они - жа-алистно. Аж слеза наворачивается, - и леший утер навернувшуюся на глаз слезу.

- Да что ж это такое?! Жалко тебе их?

- Ой, жалко, милая. Жалко...

- А помочь не можешь?

- Ой, не можу... Как им, болезным помочь-то?

- Да хоть лестницу какую-нибудь им к дереву приставь, или там бревно, чтоб они спуститься смогли.

- И верно! - обрадовался леший. - Так им бы только с дерев слезть безбоязненно. А там уж сами до моря доберутся как-нибудь.

Он наморщил лоб.

- Бревнышки… По пологому... Так ить бревнышков-то этих богатыри наломали несчитанно. Мы ж это мигом, с ведмедями. Мы ж... - и леший, спохватившись, земно поклонился. - Спасибо тебе за науку, красна девица. Ох, как сами-то мы не дотумкали. По бревнышкам, да по пологому... Одно бревнышко подставим, чтоб скатилась не расшибимшись, а другим-то и спихнем ее, болезную, чтоб не противилась... Как звать-то тебя, красна девица, дорогая наша советчица?

Алена даже растерялась от столь вольной трактовки ее совета, но спорить с дедушкой было неудобно. Она только вздохнула.

- Аленой звать.

- Попомню, Аленушка, я твою доброту, - и леший резво развернулся, собираясь уже бежать, очищать лес от "страмотищи". - Коли что надо будет тебе, так только кликни...

- А как звать-то тебя, дедушка? Кого мне кликать?

Леший остановился, как вкопанный.

- Ох, а разве я не говорил тебе?.. Буба меня зовут.

- Буба? - удивилась Алена.

- А что тут странного? - обиделся леший.

- Да ничего... Не пойму только, откуда такое... интересное имя?

Леший самодовольно хмыкнул.

- А вот, послушай, - он встал неподвижно, словно опять превратился в корягу. Только руки заходили ходуном. Одна рука хлопнет по макушке коряги, и разнесется по лесу глухой звук - "бу". А другая ударит по древесному животу, и разнесется по лесу звонкое - "ба". Так он и перебирал, с отрешенной улыбкой эти звуки, похожие то ли на уханье филина ночью, то ли на скрип качаемой ветром сосны. Потом замолк. Алена кусала пальцы, чтобы не рассмеяться и не обидеть это милейшее существо.

- Ну как? Нравится?

Алена широко улыбнулась.

- Ничего подобного раньше не слышала.

- Это потому, что никто другой, ни в каком лесу больше так не умеет. Я один могу это "бу" и "ба". Потому и имя тако... - он вдруг прервался на полуслове и весь сжался в комочек - Едут! Ой, беги, красна девица. Беги-прячься скорее в лесу. Они ж дикие. Как увидят кого, сразу хвать, и в мешок. А то еще из лука стрельнут...

Послышался стук копыт, и Буба замер, совершенно преобразившись в корягу. Бежать Алене не хотелось. Ей не верилось, что русские сказочные богатыри такие уж страшные, какими их расписывал бедный леший. Но, на всякий случай, она спряталась за ближайшим деревом. А коряга, в которую превратился Буба, уже куда-то исчезла. Видно леший не рискнул предстать перед богатырями даже в таком неприметном виде.

Глава 2

Три огромных, косматых коня с седоками появились из леса и замерли как вкопанные перед воротами. Медленно оседала дорожная пыль. На солнце сверкали начищенные шеломы, кольчужные брони и прочие блестящие части богатырской справы. Кони настороженно фыркали, а богатыри внимательно поглядывали вокруг.

- А что, Алешенька, - сочным басом спросил седобородый, самый грузный и широкоплечий из богатырей, поведя по сторонам косматыми бровями. - Не говорил ли ты какой из своих пав, как добраться до нашей заставы?

- Да что ты, Ильюшенька. Я ж себе не враг, - ухмыльнулся безусый еще, стройный молодец.

- Али ты, Добрынюшка, опять жениться вдруг надумал?

- Чур меня! Разве пьян сильно был, так и то бы не стал, - повел плечами черноглазый красавец в самом расцвете лет.

- От убейте меня, братцы, а чую здесь женский дух, - проворчал Илья, приглаживая широкую бороду.

Тщательно прокашлявшись и подбоченясь, он еще раз огляделся вокруг и заговорил нараспев:

- Коль ты старый человек - дядей будешь нам навек, коли парень ты румяный, братец будешь нам названый. Коль старушка - будь нам мать, так и станем величать. А коль красная девица... так того, этого, - сбился Илья. - Короче, выходи по хорошему, а там поглядим.

Заканчивая свою тираду, он уже глядел прямо на дерево, за которым пряталась Алена. Как ей показалось, вид у богатырей был вовсе не дикий, а очень даже приветливый. Девушка поправила одежду и вышла из-за дерева. Богатыри соскочили с коней и уставились на нее во все глаза.

- Не из местных, - вполголоса заметил Добрыня.

- Угу, - кивнул Алеша, - И обувка у нее чудная какая-то. И сарафан-то крою не русского... Эх, да кабы наши девки так одевались! - и он мечтательно причмокнул.

Алена невольно посмотрела на свои неприкрытые коротким сарафаном исцарапанные коленки и покраснела.

- Как звать-величать тебя, красна девица? - спросил Илья, отвешивая земной поклон.

- Аленушкой звать, - она поклонилась в ответ.

Илья просто расплылся в улыбке, широкой, как у Деда Мороза. Да и весь он был похож на Деда Мороза, обряженного по ошибке в кольчугу и шлем. Только борода поменьше. И в глазах чудилась какая-то неуловимая разница. Словно и рад бы он все время одаривать, да прощать, а приходится все как-то иначе...

- Я, старый козак Илья Муромец. Это Добрыня Никитич, - повел рукой Илья.

Добрыня отвесил поклон, не спуская с Алены внимательного, изучающего взгляда.

- А это вот, - старый казак повернулся в другую сторону, - Алеша Попович.

Алеша, склоняясь в поклоне, лукаво подмигнул. Такая небывалая отчаянность переливалась в синих глазах этого русоволосого парня, что захватывало дух.

- Просим в наш дом погостить, красна девица, - пригласил Добрыня. И, оглядев внимательно калитку, продолжил. - Ведь ты, я вижу, и так уж туда пробиралась?

- Полно тебе девицу в краску вгонять, - одернул его Илья.

Алеша, дернув за неприметный рычажок, приоткрыл калитку, изнутри распахнул ворота, и богатыри ввели во двор коней. К седлу Ильи Муромца был приторочен довольно внушительный, шевелящийся и похрюкивающий тюк.

- А что это у вас в мешке? - поспешила спросить Алена, незаметно подбирая свое лукошко. Появившийся из конуры пес опасливо оглядывал ее, словно размышляя, рычать или нет.

- Не тронь ее, Полкан, - похлопал пса по холке Алеша. - Вон, стереги лучше добычу Ильи.

- Да, пусть отдохнет пускай Соловушка. А потом мы ему зуб выбивать будем. Свистящий. Чтоб грабежом больше на дорогах не баловал, - и Илья грустно вздохнул, то ли огорчаясь, что придется выбивать Соловью зуб, то ли досадуя, что такое важное и полезное дело приходится откладывать на потом.

- А сейчас дорогую нашу гостью надо накормить, напоить. Да и самим с дороги не мешало бы...

Алеша остался во дворе расседлывать коней. Добрыня учтиво пропустил Алену вперед, и они вошли в дом. Богатыри тут же сняли свое снаряжение и любовно разложили в красном углу. Алена огляделась. В горнице было, мягко говоря, не прибрано. И дух стоял... богатырский. Пахло плесенью, перегаром и кислой капустой.