Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной (СИ)

Где счастье обретешь?

За дальними хребтами

Самых синих на свете гор… — Песня была эльвийская, и на их языке звучала невероятно красиво. Даже жаль, что пересказывать ее приходится на человеческом, половина очарования пропадает. Впрочем, Анхену я напела ее на эльвийском, благо, владела им к тому моменту более чем свободно и, как говорили, практически без акцента.

— И откуда ты знаешь эльвийские песни? — немного лениво интересуется Анхен. — Лоу любит, конечно, рифмованные строчки. Но свои.

— Вампирши пели на берегу Реки, — не спешу вдаваться в подробности. — А я слушала, смотрела на горы вокруг, и понимала, что песня обо мне. Вся моя жизнь за горами, а горы высокие — не перейти…

— Ну, высота гор, насколько я помню, тебя еще никогда не останавливала, — улыбается Анхен. — Помнишь, как в Каэродэ ты полезла с местной девочкой на какие-то скалы, переломала себе там все кости?..

— И не все, а всего одну, не перевирай. Да и я не о том. Просто, понимаешь, сейчас я с тобой на вершине этой башни, преодолев все горы, выше любых гор… Ты просто увез меня оттуда. Вознес. И теперь у меня есть ты. И прекраснейший сад, и личные апартаменты… А жизнь она все равно где-то там. Внизу. Что по ту сторону Бездны, что по эту…

— Нет, Ларис, — не соглашается Анхен. — Жизнь — она везде, где ты согласишься признать ее наличие. А если ты о том, что тебе нечем будет заняться в моем доме — то проблема решаема. И считай, уже решена.

Решение проблемы звали Бхндар'хт'р'свэ. Он был айринкэдэ — врачом человекообразных. Врачи вампиров именовались иначе. Да и чтоб стать им — требовалось родиться эльвином Сольтерэ, без вариантов. А он им, понятно, не был. Он мог бы лечить и Лунных, образование позволяло, но за стада платили дороже. По крайней мере, так он объяснял мне свой выбор специализации. Но подозреваю, это была не вся правда.

Сочувствовать он умел. И чувствовать чужую боль — не только в виде дополнительного компонента питания — тоже. И стремление ее облегчить у него еще не пропало. И потому он лечил людей. Тех из них, кого и людьми-то не именовали.

Анхен познакомил меня с ним на следующий же день после полета через Бездну. Но, как оказалось, встречаться нам уже доводилось. Именно Бхндар лечил меня в стадах Доири. И именно благодаря мне он, вместе с теми стадами, перешел в собственность дома Ставэ. Вернее — под покровительство, но сути это не меняло. Для него — не меняло. Даже работая за деньги, он не считал себя свободным.

И, разумеется, был не вправе отказать, когда светлейший авэнэ пожелал назначить меня его помощницей и ученицей.

Ну а я, понятно, была просто счастлива. Взмахом руки, как мне казалось, Анхен решил самую большую мою проблему: чувство собственной некчемности и неприкаянности, сожаления о неполученном образовании, о несложившейся жизни в профессии отравляли мне душу с того момента, как я пришла в себя по эту сторону вселенной. А теперь оказалось, что я могу — все еще могу быть полезной!

Я смеялась от счастья и целовала Анхена, сочтя второй его подарок ничуть не менее значимым, чем первый.

— Вот только, — спросила я у него тогда где-то между поцелуями, — разве сам ты не можешь меня учить? Ты ведь тоже айринкэдэ, да еще хвастался, что неплохой.

— Самый неплохой из всех неплохих, — смеялся он, подминая меня под себя на широком своем диване, благо Лунный, озадаченный распоряжением светлейшего авэнэ, уже удалился. — И я, разумеется, готов помогать тебе с теорией. Но Ларис, если я, ко всем прочим своим грехам, стану возиться с рабами с утра до вечера, меня окончательно запишут в сумасшедшие и уже никогда не выпишут.

— Но в Стране Людей…

— В Стране Людей можно многое, моя принцесса, на то ее и создали. А здесь я авэнэ Эльвинерэлла, и не могу позволить себе работу Низших.

— Остается только радоваться, что сексуальное наслаждение с теми, кого вы изволите именовать рабами, не входит в число запретных для авэнэ удовольствий, — жар его тела опалял, заставляя вновь забывать обо всех делах и проблемах, заставляя таять и трепетать, и целовать самой, не дожидаясь, когда он одарит очередным поцелуем.

— Ты просто порадуешься за меня, если соберусь испытать подобное наслаждение с ними, или даже присоединишься? — его глаза лукаво блеснули.

— Я имела в виду себя, и ты прекрасно все понял.

— А ты принцесса моей души, Ларис, и никак иначе. Ты принцесса моей души.

И сладость ночей, и даже дней, опаленных страстью, его внимание, его забота, его присутствие окончательно растопили все мои страхи и сомнения, заставили загнать в самые дальние уголки сознания всю ту боль и ужас, через которые мне пришлось пройти. Нет, я ничего не забыла, но ведь теперь все это в прошлом, ведь правда? Я была с ним, я была его — каждой клеточкой своей души и тела, и я не сомневалась, что нашла свое счастье, и радовалась, что мне хватило мудрости принять его — таким, какой он есть, и мир вокруг — таким, какой имелся.

И каждое утро отныне меня ждал Бхндар, дабы отвезти в человеческую больницу далеко за Городом. Маленький домик белого камня, прилепившийся у подножия небольшого холма, в первый день весьма удивил меня своими размерами. Но оказалось, что основные помещения больницы располагались внутри холма, на нескольких подземных этажах. Больницу строили Лунные, и работали в ней тоже Лунные, поэтому все здесь было так, как удобней им.

Сольтерэ здесь был лишь главврач. Работая на Анхена, он считался Младшим вампиром дома Ставэ, был связан с авэнэ клятвой верности и пользовался его покровительством и защитой. Кабинет светлейшего Андородэуса ир ра Ставэ с огромными окнами, распахнутыми навстречу солнцу, занимал большую часть наземного отделения больницы. Значительно меньше места было отведено приемному покою с парой процедурных и небольшой комнаткой младшего персонала.

Ну а поскольку состоял этот персонал исключительно из Низших, работа в приемном покое считалась у них самой непрестижной. Все до единого, они мечтали уйти на повышение. То есть отправиться вниз, хоть на один ярус — но под землю.

Туда, где змеились длинные коридоры, выложенные темным шершавым камнем, где огромными сводчатыми гротами прорезали недра общие палаты, полностью лишенные мебели. И множество голых людей обессиленно лежало на голых камнях.

— Пол подогревается, — поспешил заверить Бхндар, заметив мой ужас при первом визите в больницу, — он здесь даже теплее, чем в их зимних жилищах.

— А есть «зимние жилища»? — удивилась я.

— Ну конечно, под каждым выгоном. Здешние зимы для людей не подходят, замерзают. Приходится держать их в подземных стойбищах. Полгода, даже больше. Но так не хватает солнца. Надо добавлять в еду витамины, иначе болеют. А любая болезнь — плохая кровь, начальство не любит, сильно.

Начинала я с дежурств в приемном покое. Самым младшим регистратором, под началом у всех, кого только можно, а уж властолюбия Лунным эльвийкам было не занимать. Но это было не важно. В те первые дни многое было не важно. Я смогу получить выбранную профессию, работать по специальности. Да, в этой больнице своя специфика, и многое принять тяжело. Но ведь и в обычных больницах о смертях и неудачах знают многое. И врачи привыкают, обзаводятся толстой шкурой и здоровым цинизмом, и работают. Просто работают, без истерик.

Вот и я привыкну. Да, мир такой, и я не могу его изменить, но эти люди, лишенные почти всего человеческого, болели не реже тех, кому в этом мире еще позволено именоваться людьми, и я смогу хотя бы облегчить им боль. А значит, надо учиться, работать, перенимая опыт. И привыкать.

И я заставила себя отключиться от социальной сферы, и сосредоточилась на медицине. Только на медицине. Каждую свободную минуту читала книги, рекомендованные Бхндаром, мучительно продираясь сквозь эльвийскую терминологию. Бхндар помогал при любой возможности, учителем он был терпеливым. Вот только человеческих терминов он не знал, и вместо прямого перевода непонятного мне слова ему приходилось давать развернутые определения понятий, а мне уже самой предстояло соотносить их со знаниями, полученными в Стране Людей. Однако постепенно я перестала привязываться к человеческим терминам и человеческим знаниям, все глубже погружаясь в тонкости медицины в эльвийском ее варианте.