Холодок (СИ)

Антошка был одет попроще – в том плане, что на нём было меньше лишних тряпок, а вместо халатика – что-то вроде приталенной жилетки, да и вуали не было – простолюдинкам таких изысков не полагалось. Поэтому Мит-каль тоже нацепил на него браслеты – на этот раз медные, с вставками из дешёвой бледно-голубой бирюзы. Волосы Антошке пришлось заплести в две косы, а сверху на него напялили остроконечную шапочку с нашитыми на неё медными узорчатыми бляшками. И – последний штрих – к его родным косам Дин-эр привязал ещё две – интенсивно красного цвета. Антошка попробовал возмутиться, но Дин-эр заявил, что порядочные девушки-простолюдинки без таких привязных кос не показываются на люди – без них ходят только девушки… хм-хм… не самого тяжёлого поведения, поэтому, если Анташши хочет, чтобы его приняли не за ту… Антошка помрачнел и позволил изголяться над собой как угодно.

А потом нас ещё заставили подвигаться в этой одежде, походить и даже побегать. В принципе, особо она движений не стесняла, напрягала только её многослойность и отсутствие карманов. Да ещё необходимость никогда не поднимать эту дурацкую вуаль. Но… Назвался груздем – полезай в кузов. К тому же мне был выдан для всяких нужных мелочей мешочек на завязках из изумительно мягкой кожи, который полагалось цеплять к поясу, а у служанки в её жилетке карманы таки были. Затем Мит-каль активировал Антошкины браслеты, нажав на куски бирюзы, и мы снова полюбовались на себя в зеркало – на этот раз вдвоём. Впечатление было удивительное – стройная, нежная молодая госпожа в богатых одеждах и юная, немного нескладная рыжеволосая служанка с загорелым, но всё равно симпатичным личиком. М-да… боюсь, что проблемой будет отогнать от нас нежеланных поклонников.

Переодевшийся и принявший облик Кин-эша Мит-каль только рассмеялся моей наивности – к такой девушке, как Кинайя, ни один юноша не приблизится без разрешения её отца, а возможных кавалеров служанки отпугнёт её немота – недостаток, который считается для Махароджи весьма существенным и неприятным. Антошка тут же стиснул зубы так, что сразу же стало ясно, что заговорить его не заставит ничто. Я только вздохнул. Мит-калю, конечно, виднее, но чует моё сердце, что найдутся личности, которым плевать будет и на отца, и на недостаток. Что-то вроде странного предчувствия кольнуло меня, но я тогда не обратил внимания на это предупреждение. А зря…

Тем не менее, мы всё-таки тронулись в путь. Как объяснил Мит-каль, мы не будем ехать несколько дней до столицы, а найдём ближайшее место, богатое силой, откуда он сможет провесить портал в её окрестности. На мой вопрос, куда он так спешит, Мит-каль нахмурился и ответил, что не хочет, чтобы весть о чудесном спасении Кин-эша дошла до Ордена слишком рано.

Я согласился. Резон в этом безусловно был, но к кому нам стоит обратиться в столице?

- Я знаю, – вмешался Дин-эр. – Целитель называл имя своего старинного знакомого - Рах-мат по прозвищу Хитроумный. Когда-то, в юности, они даже дружили, но потом Кин-эш предпочёл посвятить себя исцелению людей, а куда более сильный магически Рах-мат выбрал для себя стезю боевого мага. За прошедшие годы Рах-мат сумел завоевать доверие Правителя и стал его Советником. Рах-мат ненавидит Орден, кроме того, он более многих заинтересован в исцелении Правителя, ибо всем ему обязан из-за незнатности своего рода. С новым Правителем отношения могут… и не сложиться, тем более, если им станет воспитанный Аш-Асинами Кара-сур. Так что нам стоит связаться с Рах-матом, и он сделает всё, чтобы ввести Кин-эша с дочерью во дворец Правителя.

- А наших настоящих лиц он не разглядит? – взволнованно спросил я.

- Нет, - ответил Мит-каль. – Ваши амулеты старинной работы, они созданы лично мною, а я тогда был куда сильнее любого нынешнего мага. А себе я не стал слишком менять внешность – мы с покойным Кин-эшем имели известное сходство, Кин-эш и Рах-мат не виделись более тридцати лет, а за такой срок люди меняются. Порой до неузнаваемости. Так что я не думаю, что нам грозит разоблачение – желание Рах-мата видеть Правителя здоровым перевесит всё.

М-даа… А Мит-каль авантюрист ещё тот… Ладно, будем надеяться, что он точно знает, что делает.

Повозка наша катилась по пустынной дороге, утро было солнечным, небо безоблачным, постепенно диковатый степной пейзаж сменился возделанными полями и садами, что явно указывало на близость человеческого жилья. Обернувшийся Дин-эр, который правил лошадьми, подтвердил справедливость моей догадки, заявив, что нам не более получаса езды до большого, густонаселенного села, славившегося своими мастерицами, ткавшими прекрасные многоцветные ковры. Ковры эти обладали несравненной сложностью узора, который оставался ярким десятки лет, не выцветая, и стоили дорого. На вопрос Антошки, скоро ли будет подходящее место, богатое силой, Мит-каль словно прислушался к чему-то и объявил, что да, скоро, но село нам придётся проехать. Я не особо расстроился, так как мне было даже интересно посмотреть, как живут Махароджи. И скоро дорога повернула к низкому берегу широкой реки, застроенному сплошь симпатичными белыми домиками с красными крышами, утопавшими в цветущих садах. Красиво было неописуемо, но я почему-то насторожился.

Едва мы въехали в село, как нашу повозку атаковала свора худых рыже-чёрных полосатых вислоухих собак. Они подняли такое тявканье и визгливый лай, что не занятое на сельскохозяйственных работах сельское население тут же повисло на заборах, вовсю разглядывая нашу повозку и обсуждая всё – конские стати, внешность слуг и хозяев, добротность и крепость нашего транспортного средства. При этом дамы – в основном, это были дамы очень даже пенсионного возраста, оставленные при хозяйстве и внуках – тараторили быстро и громко, не особо стесняясь, что мы расслышим сказанное ими. При приближении повозки они замолкали, кланялись в пояс, а потом продолжали тараторить. И детишки, конечно же, детишки, в основном мальчишки возраста от трёх до семи лет, которые тоже повысыпали на улицу, как горох из дырявого мешка. Причём сомнения в их половой принадлежности не было никакой – большая часть малышни бегала голышом, а остальные – в не особо длинных рубашонках. Штаны здесь, вероятно, считались одеждой для более взрослого населения и детишкам не полагались. Но помянутые детишки от этого не слишком расстраивались. Они бежали за повозкой наперегонки, перекрикивались друг с другом и тянули ручонки, выпрашивая что-нибудь. Я, кстати, отметил, что выглядят детишки… не очень. Ножки кривенькие, животики вздутые, сами худенькие… Прямо как из репортажа о голодающей Африке. Да и взрослые представительницы местного населения не выглядели особо благоденствующими. Странно… И это при прекрасно возделанных полях и явно хороших урожаях?

Между тем посреди улицы неожиданно возникло препятствие в виде довольно-таки крепкого пожилого мужчины с окладистой бородой в когда-то бывшем богатом, а теперь потёртом халате поверх штанов и рубашки. Голову его покрывал остроконечный белый колпак, а в руке он сжимал посох с навершием в виде сжатого кулака.

- Спокойно, - сказал Мит-каль, - это здешний жрец. Ох, чую я, какая-то гадость здесь творится. Но не бойтесь – жрец здесь один и он вполне дружелюбен. Может быть, он хочет попросить помощи? Останови повозку, Дин-эр.

Дин-эр подчинился, и мужчина тут же подошёл к нам.

- Светлого дня вам, путники. Меня зовут Аш-тах, я здешний жрец Солнечных Богинь. Не показалось мне, что есть среди вас те, кто владеет силой?

- Не показалось, - ответил Мит-каль, вежливо наклонив голову. – Я – целитель, направляющийся по срочным делам в столицу, моё имя Кин-эш, а это моя дочь – госпожа Кинайя, которую Солнечные Богини щедро одарили целительским даром. Нас сопровождают наши слуги. Но что случилось, почтенный Аш-тах? Неужели кто-то из ваших близких тяжко занемог?