Тяжело в учении

— Синенькие! — торжествующе прошипела я, после чего меня сцапали за шиворот и поволокли прочь от поверженного учителя.

— Виорика, ты — ненормальная! — рявкнул Рэмион, едва мы оказались на достаточно безопасном расстоянии, а точнее — в холле первого этажа жилого корпуса. Куда уж дальше, в нашем-то положении!

— Зато — богатая! — невозмутимо отозвалась я, протягивая ладонь и нетерпеливо дернув пальцами. — Вы, сударь, позорно проиграли, так что соизвольте раскошелиться…

— Вик… — мигом погрустнел приятель, опуская глаза. — Давай попозже, а? До стипендии две седмицы, а у меня только две серебрушки!

— Еще днем у тебя было целых полтора золотых! — возмутилась я.

Рэмион неопределенно пожал плечами, а я заметила, как ярко полыхают его уши.

— О! — многозначительно сказала я, осознав, что денег у парня и впрямь нет. — И как ее зовут?

— Кого? — жалко пролепетал приятель, по-прежнему отводя виноватый взгляд.

— Наглую девицу, которая нахально увела у меня из-под носа принадлежащее мне по праву! — обиженно пояснила я.

Рэмион поперхнулся, закашлялся и уставился на меня со священным ужасом. Не поняла… Уж не рог ли посреди лба вырос?! Ратибор же обещал, может, сдержал слово? Я поспешно провела ладонью по лбу. Уф, нет, все в порядке… А тогда какого беса Рэм смотрит на меня, как должник на собственноручно убиенного кредитора, вроде бы давно и надежно закопанного, но явившегося к нему глухой полночью под окна?!

— Виорика, — смущенно начал парень, — ты что же это… того…

— Которого? — насторожилась я. Раньше за ним расстройства речи не водилось.

— Ну… про меня, что ли? — родил-таки светлую мысль Рэм.

Настал мой черед изображать нечестивого должника. А потом до меня дошло…

— Мечтать, Рэм, конечно, не вредно, — нервно усмехнулась я, — но вообще-то я имела в виду свой выигрыш! Но, если уж на то пошло, могу в счет него принять от тебя всего-навсего три коротких слова…

— К-какие три слова? — переполошился приятель.

— Самых простых и желанных, милый мой, — злорадно усмехнулась я, любуясь заливающей личико Рэма бледностью, — «ты была права»!

Оставшийся учебный день прошел бурно, суетно и бестолково. Привиденьице оказалось шустрым и шаловливым, а потому пострадал от него не только мастер Добрав. Судя по тому, как надрывался наш старший наставник, мастер Малик тоже не избежал встречи с прозрачным гостем. Эльф орал долго и со вкусом, припомнив и вампира, и скелет, о который однажды утром споткнулся, и сегодняшнее привидение, клянясь, что обязательно узнает, чьих рук это дело, и тогда… Что будет тогда, старший наставник так и не сказал — некультурно плюнул и вышел из нашей аудитории, нервно приглаживая стоявшие чуть ли не дыбом волосы. Интересно, серебристая шевелюра эльфа — дар природы или же результат стараний не в меру инициативных студентов?

А ближе к вечеру я получила вызов к директору, который, естественно, не имела права проигнорировать. Так что даже не пришлось врать Ланке, почему я не могу пойти на ярмарку. Признаваться в неплатежеспособности не хотелось, расстраивать подругу — тоже, и вызов пришелся как нельзя более кстати. Ну, это сначала я так полагала. А потом серьезно задумалась над причинами проявленного ко мне интереса. Директор слыл строгим, но справедливым, и неприятных неожиданностей с его стороны можно не опасаться — при условии, что он не в курсе моих сегодняшних «подвигов». А он не в курсе — в противном случае мастер Малик добрался бы до меня первым. Значит, причин для беспокойства не было. Но я все равно нервничала — до тех пор, пока не зашла в директорский кабинет и не уселась — с разрешения мастера Остромысла конечно же — в удобное мягкое кресло. На столе передо мной появилась чашка ароматного горячего чая и вазочка с печеньем.

— Угощайся, — кивнул директор, и я, окончательно сбитая с толку, не посмела отказаться.

Чай согрел меня и выгнал из души остатки нелепых страхов, а еще разнежил до такой степени, что я оказалась совершенно не готова к началу беседы.

— Как тебе учеба? Легко ли дается? Чувствуешь, что это — твое?

От таких вопросов я едва чаем не поперхнулась. Мысли лихорадочно заметались в поисках правильного ответа и попытках понять, что будет, если ошибусь. Меня отчислят? Отправят домой, на радость батюшкиному советнику? В волнении сжав ручку чашки, я облизнула пересохшие губы и осторожно, подбирая слова, сказала:

— Меня все устраивает. По крайней мере, пока. Я стараюсь…

— Знаю, что твои старания окупаются, — неожиданно тепло улыбнулся Остромысл. — И рад этому. На самом деле невозможно предугадать, как поведет себя студент, оказавшись с головой погруженным в новые для него условия… Распределение выявляет потенциал, но не способно обнаружить душевную склонность к тому или иному виду магии.

— То есть… — окончательно забыв о чае, с жадностью уставилась на директора я, — распределение может быть ошибочным?!

— В этом мире может быть все, — кивнул чародей.

То-то Лион так странно поглядывал на Шейли. Видимо, с самого начала подозревал, что в некроманты она не годится. Хотя… он и меня одаривал чересчур задумчивыми взглядами. Может, я тоже — жертва ошибки?! И мое место — у травников? Ой, нет, это вряд ли. И в боевики мне дорога заказана — заклинания-то я знаю, применять их умею, но вот с физподготовкой и фехтованием у меня явные проблемы, в принципе нерешаемые. Но ведь есть еще целители! Основы целительства нам уже преподают, и с теорией у меня все в порядке, но вот практика… А что практика? Она — дело наживное!

— У тебя в роду были маги?

Вопрос директора вырвал меня из мечтаний о стезе целителя, вернул на грешную землю и заставил собраться и адекватно оценивать реальность.

— Почему были? Они и сейчас есть, — вздохнула я.

Не хотелось бы рассказывать Остромыслу о всех перипетиях семейной истории, эдак он и догадаться сможет, кто я такая на самом деле. Вряд ли батюшка за это будет мне благодарен. А ссориться с родителем еще больше не хотелось — а ну как заберет из Школы, послав к лешему всю эту затею?

Но директор, к моему величайшему облегчению, не стал развивать скользкую тему. Лишь кивнул довольно, словно и ожидал чего-то в этом роде, степенно глотнул чая, отставил чашку в сторону и, покопавшись в бумагах, небрежно сваленных на столе, протянул мне синий конверт, скрепленный магической печатью:

— Собственно, это и есть причина, по которой я тебя вызвал. Вчера пришло, отправитель не указан, чары печати замешены на родственных узах. Потому я и спрашивал о магах в твоей семье. Ты ведь вовсе не сирота, как объявила на вводном занятии?

Я нашла силы кивнуть и встала, прижимая к себе письмо:

— Я могу идти?

— Конечно, ступай, Виорика, — разрешил Остромысл, крутя в руках тонко очиненное перо. — Надеюсь, удача будет сопутствовать тебе и дальше.

Я едва на пороге не споткнулась. Удача? А что это такое? Разумеется, вслух я ничего не сказала, хотя очень хотелось просветить директора, в каких именно отношениях состою с этой коварной дамой.

Добравшись до своей комнаты, я дрожащими руками вскрыла конверт. Ланки не было; устроившись на кровати с ногами, я извлекла плотный лист бумаги и вчиталась в мелкий, четкий почерк, показавшийся смутно знакомым.

Ох, неужели… Славояр?!

Сколько мы не виделись? Четыре года? Целая вечность прошла! Он запомнил меня ребенком, растрепанной девчонкой со сбитыми коленками и неуемной жаждой знаний; в моей же памяти он остался молодым парнем с темными длинными волосами и задорными серо-голубыми глазами, знающим тысячи историй, умеющим показывать занятные фокусы и никогда ни в чем меня не упрекающим.

Яр и был тем самым родственником с магическим даром, о котором спрашивал мастер Остромысл. Младший брат моего батюшки предпочел стезю странствующего чародея службе при дворе и красивой сытой жизни. Как же я его понимала! И завидовала. Однажды, когда он в очередной раз ушел, даже сбежала из дома. Правда, недалеко — темной ненастной ночью на наших дорогах ногу рискует сломать и более везучий человек, чем я. Скандал тогда разразился жуткий. Яру досталось по первое число, хотя он-то как раз виноват и не был. С тех пор я стала мечтать. О том, что когда-нибудь смогу уйти вместе с ним. О подвигах на магической ниве я и не помышляла, считая доставшиеся мне силы весьма посредственными и слабыми. Наверное, Славояр бы помог, если бы не пропал на четыре года неизвестно куда.