Король теней

Эотлир сидел у широкого белого стола, заваленного картами, — их удерживали на месте кубки, тарелки и прочие попавшиеся под руку предметы. Библиотека была небольшой, всего несколько дюжин шагов по периметру, но все стены от пола до потолка занимали полки со свитками и книгами всех возрастов и тематик.

В юности Алит проводил здесь не так уж много времени — не больше, чем требовали от него учителя; его манило открытое небо, а не письменность. Теории он предпочитал практические уроки, и постоянно испытывал терпение учителей своим пренебрежением к поэзии, политике и географии. Теперь он получал больше удовольствия от нахождения дома, а в библиотеке хранилось множество карт и дневников путешественников из колоний. Князь мечтал, как однажды отправится в эти странные земли вместе с Ашниелью.

Эотлир поднял голову, и его лицо озарила добродушная улыбка, но стоило ему заметить суровый взгляд Каентраса, как ее тут же сменило выражение тревоги.

— Боюсь, мне не понравится то, что я сейчас услышу, — сказал он, взял кувшин с водой и протянул главе дома Моранин.

Каентрас взмахом руки отказался от питья.

— Ты прав, — ответил он. — Ты знаешь, что ваш дом я уважаю больше всех остальных, за исключением только князя Малекита.

— Рад это слышать, но мне кажется, что сейчас я увижу доказательство обратного, — произнес Эотлир.

— Да. Прежде всего я верен Нагариту и семье. Поэтому когда передо мной стоит сложный выбор, на мои решения влияет забота о них.

— Хватит, друг мой. Говори то, ради чего приехал.

Каентрас все же замялся. Его взгляд не отрывался от Эотлира; он не удостоил стоящего рядом с отцом Алита ни малейшим вниманием.

— Ашниель пригласили ко двору в Анлеке, и я принял приглашение от ее имени, — наконец сказал он.

— Что? — вырвалось у Алита.

Эотлир покачал в недоумении головой.

— Между Анлеком и восточными областями Нагарита залегло немало обид, и это прекрасная возможность залечить старые раны, — продолжал Каентрас. — Подумай о том, сколько добра мы принесем восточным князьям, если получим голос при дворе Малекита.

— А как же свадьба? — спросил Алит.

Только тогда Каентрас посмотрел на него. Его лицо приняло суровое выражение.

— Ашниель отправится в Анлек до наступления зимы, — сказал князь. — Ты можешь присоединиться к ней по весне, если пожелаешь. Но не раньше, поскольку у нее будет много обязанностей, которым придется уделить внимание, и я боюсь, что ей предстоит еще многое узнать о жизни в столице. Твое присутствие станет отвлекать ее.

— Это совершенно неприемлемо! — отрезал Алит. — Она должна стать моей женой, а ты принимаешь такие решения без совета со мной.

— Она моя дочь, — тихо, но с угрозой проговорил Каентрас. — Даже после свадьбы я продолжу отвечать за ее судьбу. Я не хочу, чтобы Ашниель впустую потратила свою жизнь в горах и лесах, тогда как в Анлеке она сможет достичь гораздо большего.

— Однажды я стану правителем этих гор и лесов, — сказал Эотлир. — А затем мой сын. Ты настолько презираешь нас, что предпочтешь водить компанию с модной элитой Анлека? С теми, кто менее двадцати лет назад с готовностью преклонил колено перед Морати и ее культами?

— Времена изменились, Эотлир, — спокойно ответил Каентрас. — Теперь власть в Нагарите принадлежит Малекиту, и, возможно, когда-нибудь он будет править всем Ултуаном.

— Ты хочешь увидеть его на троне Короля-Феникса? — спросил Эотлир.

— Для меня это станет естественным завершением событий, — ответил Каентрас. — Если ты считаешь его наследником Аэнариона, то должен понимать, как понимают многие, что Малекит имеет право не только на трон Нагарита, но и на власть над всем Ултуаном.

— В твоей логике есть изъяны, Каентрас, — ответил Эотлир. — Меня не заботит, кто носит корону Феникса и плащ из перьев. Я борюсь за стабильность и процветание Нагарита, а не за высокие цели.

— Тогда это ты заблуждаешься. Или твой отец, который задурил тебе голову своими ошибочными суждениями. Может, обвинения в предательстве более обоснованы, чем я думал. Разве верный сын Нагарита не захочет увидеть на Малеките корону Короля-Феникса? Или анарцы считают свой дом наследниками Аэнариона?

Эотлир поднялся.

— Хорошенько подумай, прежде чем продолжать разговор. У дома Анар осталось мало друзей, но мне не хотелось бы добавлять дом Моранин в список наших врагов.

— Выходит, интриги Морати вышли на новый виток, и теперь недоговоренности и угрозы стали твоим оружием, не так ли? — сплюнул Каентрас.

— Морати была права в одном, — прорычал Эотлир. — Пришло время сражаться, и не все битвы еще выиграны. Мы не сможем сохранять нейтралитет. Я заявляю, что дом Анар не имеет никаких дел с культами, и если ты отвернешься от нас, то поможешь раздуть ложь, которая поселилась в Нагарите после возвращения Малекита.

— Я приехал сюда из уважения к твоей семье и к тебе — ведь когда-то я называл тебя другом. — Каентрас с заметным усилием сдержал гнев. — Я думал, что ты окажешь мне равное уважение. Я не буду выступать против тебя, Эотлир, но я не смогу дальше помогать тебе. Надеюсь, что когда-нибудь скоро мы встретимся, забудем этот день и снова станем друзьями. Я не желаю тебе зла, Эотлир, но я не хочу иметь дела с теми, кто противится воле Анлека.

Без дальнейших слов Каентрас развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Лицо Эотлира превратилось в терзаемую гневом и болью маску. Алит уставился на удаляющуюся спину Каентраса со сжатыми до хруста зубами.

— Проследи, чтобы они уехали без происшествий. — Эотлир взмахом отослал сына и сел, обхватив руками голову.

Алит поспешил за Каентрасом — тот вернулся к кортежу и подал сигнал к отъезду. Юный анарец не отрывал глаз от повозки, где сидела Ашниель: он надеялся, что девушка отодвинет занавеску и подаст ему какой-то знак о своих чувствах, но вотще. Повозка с грохотом выехала со двора, а он так и не увидел свою невесту.

Алит про себя проклинал дом Моранин и трусливого Каентраса. С рычанием он направился обратно к особняку; солдаты и слуги разбегались, страшась его гнева, как стадо овец перед волком.

Как в детстве, Алит отправился искать покоя в диких лесах Эланардриса, невзирая на недовольство отца и плохую погоду. Он часто поднимался на выстуженные морозом вершины — порой для охоты, а иногда просто чтобы побыть вдали ото всех.

Однажды он сидел на камне на берегу узкого ручейка и свежевал подстреленного горного зайца. Когда юноша наклонился к ледяной воде, чтобы ополоснуть нож, то заметил отражение черного силуэта ворона в небе.

— Давно не виделись. — Алит выпрямился.

— Да, давненько, — ответил Эльтириор и присел рядом.

Как и раньше, вороний герольд завернулся в плащ из черных перьев, а его лицо скрывал низко опущенный капюшон. Из глубин виднелись лишь зеленые глаза.

— И ты знаешь, что мое появление не несет радостных вестей.

Алит вздохнул, закончил чистить нож и убрал его за пояс. Только потом он повернулся к Эльтириору.

— И что за новая угроза нас ждет? — спросил он. — Может, гномы собрали флот из каменных кораблей и решили пересечь океан, чтобы погубить Ултуан? Или все маги Сафери до единого превратили себя в бешеных козлов?

— Подобное поведение не пристало князю Ултуана, — отрезал Эльтириор. — Позволь благородству своей крови взять верх над дурным настроением.

Алит снова вздохнул.

— Прости, но у меня сейчас многое на уме. Наверное, ты хочешь предостеречь меня от посещения Анлека?

Эльтириор удивленно выпрямился.

— Как ты узнал?

— За последнее время не случалось ничего такого, что могло бы стать причиной твоего возвращения по прошествии двадцати лет, — объяснил Алит. — Ты всегда появляешься накануне важного решения, чтобы отговорить меня от того или иного выбора. Сущность Морай-хег заключается в том, чтобы загонять нас в тупики, а потом смеяться, когда мы пытаемся выбраться из сотканной ею запутанной паутины.