Цена всех вещей

Я села у дороги и уставилась на дом. Несчастные, суетливые люди входили и выходили, но Эхо не было. Когда дверь открылась, я заметила гекамистку.

Так вот как Эхо пронюхала о моем заклинании. Возможно, они вместе организовали эту аферу, придумали схему мать-дочь. Гекамистка творила для людей заклинания, а дочка потом требовала деньги за то, чтобы их секреты не выплыли наружу.

В какой-то момент Эхо снова вышла из дома. Однако гекамистка осталась внутри, чтобы продолжать прием посетителей. Возможно, даже предлагать им чашечку чая.

Когда начало темнеть, гекамистка открыла дверь и, глядя прямо на меня, вышла на крыльцо.

Спустя тридцать секунд она направилась через улицу. Гекамистка шла медленно, осторожно, не отрывая от меня глаз. Я попыталась встать, но координация была полностью нарушена, ноги горели как в огне. Я покачнулась и упала в грязь.

— Я догадывалась, что это ты, — сказала она.

— Это я.

— Балерина. Ты снова танцуешь в балете?

— Нет. Я все еще не могу.

— Значит, обмен. Что-то теряешь, что-то получаешь. Надо платить по счетам. — Она говорила медленно, стараясь подражать интонациям обычного диалога. И все же выходило странно.

Я сделала глубокий вдох.

— Я знаю, что происходит с тобой и с Эхо.

— Эхо? — На лице гекамистки отразилось искреннее удивление, она словно внезапно очнулась ото сна. — Вы знакомы?

— Да ладно. Хватит меня разыгрывать.

— Разве это смешно?

— Ничего смешного. Эхо шантажирует меня. Она хочет пять тысяч долларов или грозится рассказать всем о том, что я забыла Уина.

Глаза гекамистки округлились. Она испугалась: это хорошо.

Я продолжила нажимать:

— Я ведь уже заплатила вам пять тысяч долларов. Мне придется обратиться в полицию.

— В полицию? — Черты ее лица словно заострились, четче прорисовывая каждую морщинку, каждое пятно. — Что ты собираешься рассказать им про Эхо?

Я нахмурилась.

— Что она меня шантажирует конечно же. Что вы обе меня шантажируете. Что еще я могу им сказать?

— Ох, — выдохнула мать Эхо, и лицо ее расслабилось. — О… Эхо, моя Эхо… Секреты — могущественная сила.

— Я знаю.

— Потому что, если бы ты не держала заклинание в секрете, Эхо не смогла бы шантажировать тебя деньгами.

— Да, понимаю. — Я начинала чувствовать, что разговор выходит из-под контроля. — Но денег у меня нет, так что, либо вы обе оставите меня в покое, либо я позвоню копам.

— Да, конечно. — Она смотрела сквозь меня и улыбалась.

Похоже, говорить нам было больше не о чем. Я сжала запястье и покачнулась на гудящих ногах.

— Что ж, хорошо.

— Ари Мадригал, — позвала гекамистка, когда я уже собралась уходить. — Ты не отдашь Эхо никаких денег? — Ее голос звучал почти умоляюще. Но это уже не имело никакого значения.

— Именно, — на ходу бросила я.

Умом я понимала, что должна торжествовать, поскольку победила врага и выиграла битву. Но мать Эхо была на врага совершенно не похожа, а если она не была моим врагом, то, возможно, и Эхо тоже. Поэтому меня преследовало странное, непонятное ощущение того, что я была единственной, кто играл в эту игру.

26

Кей

— Кей! Ты не спишь?

— Кэл? Который час?

— Два тридцать восемь. Чем занимаешься?

— Я спала.

— Ах да. — Он рассмеялся. — Прости. Я думал о тебе.

— Да ну?

— Точно говорю.

— И о чем же ты думал?

На другом конце трубки повисла пауза. Я задержала дыхание.

— На самом деле я не уверен. Я просто подумал: Кей Чарпал. А потом позвонил.

— То есть… ты хотел сказать мне что-то конкретное?

— Думаю, нет. Хотя обычно люди не звонят просто так, не правда ли?

— Не в половине третьего утра, это уж точно.

Кэл снова рассмеялся. Для двух тридцати он казался необычайно бодрым.

— Я разрешаю тебе отправляться спать. Спокойной ночи, Кей.

Я нажала на кнопку «завершить разговор» и в темноте откинулась на кровать. Из-за того, что родители умудрялись вымораживать дом даже летом, мне приходилось спать под теплым одеялом. Мина бунтовала: затыкала вентиляцию полотенцами и открывала окна настежь. А я любила ощущение мягкого теплого одеяла вокруг. Я зарылась в одеяло поглубже, но внутри, где-то между сердцем и желудком, поселился странный холод.

Звонок был делом заклинания, подталкивающего Кэла ко мне. Теперь мы общались регулярно и вскоре даже начали встречаться. Ари с Дианой могли убедиться, что для Кэла я не просто разовая девушка. Он думал обо мне посреди ночи. Хотел поговорить со мной. Именно этого я и хотела.

Правильно?

Раскрюченность.

Кажется, именно это слово гекамистка использовала для описания побочных эффектов моего заклинания. Она говорила, что часть меня будет потеряна. Сорвется с крючка. Раскрючится. Я не понимала, что это значит. Возможно, она и сама не знала. А может, просто не могла толком объяснить.

Именно раскрюченность, а не раскочегаренная система кондиционирования была причиной моего внутреннего холода. Все, что я любила больше всего на свете — Ари, Диана, даже Мина имели более близких и понимающих друзей, да и остальные важные для меня вещи, — все это я могла сорвать, точно плащ, и повесить на гвоздик. А под плащом не было ничего. Люди и вещи, которые прежде были мне дороги, становились далекими и непонятными, а прекрасный внешний покров казался странным. Я могла вновь накинуть этот плащ, но теперь он перестал быть частью меня и превратился во внешнюю оболочку.

Раскрюченность. Должно быть, это она. Я не была счастлива, и дело ведь не в побочных эффектах?

Кэл продолжал названивать посреди ночи. Мне вообще казалось, что он никогда не спит.

— Может, лучше поговорим завтра, Кэл?

— Но тогда следующие пять часов мне придется бодрствовать в одиночестве.

— Ты можешь поспать.

— Нет. Я не сплю много.

— Что значит твое «не сплю много»?

— Я не спал всю ночь напролет с двенадцати лет.

Я накрылась с головой и поглубже зарылась в одеяло.

— Почему?

Он вздохнул:

— Не знаю. Я закрываю глаза, как и все. Чувствую усталость или, по крайней мере, мне так кажется. И ничего не происходит. Я продолжаю бодрствовать даже с закрытыми глазами. У тебя так было?

— Нет. Я сплю как убитая.

— Счастливая.

— За исключением тех моментов, когда ты звонишь, конечно.

— Прости. Я не хотел тебя напрягать.

— Ты не напрягаешь, — сказала я. По крайней мере, я не ощущала никакого напряга. Порой бывает трудно найти разницу между ощущением восторга и ощущением ужаса. А может, виной тому раскрюченность? — Как насчет того, чтобы встретиться днем?

В трубке повисла пауза.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Приходи завтра к магазину. Прикинемся туристами и сходим на ярмарку.

Великолепно. Мы с Кэлом и…

— Можно, я приглашу Ари и Диану пойти с нами?

— Ари Мадригал? О господи, кругом опять начнут болтать об Уине. Ну конечно, она может прийти.

Итак, теперь у нас были планы. Свидание.

Ари и Диана ждали нас возле магазина Уотерсов. Они стояли внутри, недалеко от входа, возле стенда с чистящими средствами. На их лицах застыло выражение дискомфорта.

Мне хотелось, чтобы подруги присоединились к нам уже на регистрации, однако я понимала, что девочкам не слишком-то хочется идти, поэтому отправилась к ним сама. Кэл перемахнул через прилавок, чтобы поздороваться со мной. И ему это почти удалось. Однако в момент прыжка он вдруг потерял равновесие и приземлился прямо на колени перед Дианой и Ари. Все инстинктивно бросились вперед, стараясь предотвратить падение — слишком поздно — или хотя бы помочь.

— Ау, — улыбнувшись, сказал он и тут же поднялся без чьей-либо помощи.

Диана улыбнулась в ответ, зато Ари посмотрела так, словно падение Кэла было для нее личным оскорблением, убрала вытянутую для приветствия руку и скрестила руки на груди.

— Мы можем идти? — спросила она.