Девушка, видящая призраков (ЛП)

— Думаю, с таким ты и твой отец должны справляться, даону Сян.

— Отец ранен, — сказала я. — Вор душ посчитал отца угрозой и наслал на него монстра. Цяньшеня.

— И все же, — сказал тигр, — ты чуть не сбила меня ударом по плечу, и с веревкой той ты опасна. Не могу представить, что тебе нужна помощь в бою с одним человеком.

— Он не один, Шуай Ху. С ним злые духи. Одна из его рук — какой-то демон. За ним сила Аншень-тонга, до сорока вооруженных людей.

— Люди? — спросил он.

— Да, люди. Не знаю, сколько.

Тигр и голубой призрак многозначительно переглянулись.

— Что ты от меня хочешь, даону Сян?

— Сразиться с ними, — сказала я. — На моей стороне. Ты это сделаешь?

— Нет, — слово было с нажимом, решительным. Я невольно отпрянула.

— Но ты должен, — сказала я, глядя на его лицо. Его глаза были глубокими и нечитаемыми.

— Нет, — повторил он. — Я монстр, даону Сян. И я хочу быть лучше себя. Я не буду забирать чужую жизнь.

— Можно сражаться, не убивая, если тебе это нужно, — сказала я.

Он пожал большими плечами и отвернулся.

— Каждая минута — борьба за контроль. Воры душ и яоугаи — твои враги, но страсть, агрессия и неведение — мои. Мне слишком просто вернуться к своей природе. Я выбрал не быть зверем. Я не помогу в бою, если буду биться как человек. Ты просишь меня биться как зверь. Я не стану.

Я недовольно топнула ногой.

— Бейся как человек! Я не смогу одна.

— А если я убью хоть одного по ошибке?

— То он умрет по ошибке. Твоя клятва важнее жизней сотен людей?

— Нет, — сказал он, — это больше, чем клятва. Даону Сян, ты знаешь, что я родился тигром. Тигры растут до девяти футов в длину. Мы весим шестьсот пудов. Мы среди самых опасных зверей. И мы редко живем дольше двадцати лет, — его глаза были древними и ясными. — На пятнадцатый день рождения я получил второй хвост, силы стало больше. На сотый год я получил третий хвост, и силы снова стало больше. За годы в лесах Китая я не видел тигров с больше, чем двумя хвостами. Моя сила уже ужасна. Как только я получу четвертый хвост, я не буду знать, на что способен.

— Тебе почти двести лет, — выдохнула я.

Он кивнул.

— Когда тигр убивает человека, его призрак остается с тигром. Последняя жертва в плену, пока ее кто-то не заменит.

— Пока ты не убьешь кого-то еще, — сказала я.

— Да. Я не знаю, скольких убил. Я убивал мужчин и женщин. Убивал детей, даону Сян. Каждый висел как груз. Взывал к моей агрессии.

— Они хотели, чтобы ты убил кого-то еще.

— Чтобы они могли уйти, да, они хотели, чтобы я убил снова. Пока я не убил Лан Гэ.

Голубой призрак повернулся ко мне и зевнул.

— Я поклялся, — сказал человечек. — Я поклялся, что доведу всех до просвещения.

— Ты понимаешь, даону Сян? Понимаешь?

Я смотрела на него. Я видела это за его большими счастливыми щеками и плечами воинов. Я видела печаль и вину, страх. Он не боялся себя. Он боялся того, что сделает с другими людьми.

— Думаю, я понимаю, — сказала я решительным тоном. — Ты — одно из самых опасных созданий мира. Скоро ты станешь еще сильнее. Если ты убьешь кого-то даже случайно, он займет место Лан Гэ. Ты думаешь, что без призрака буддиста собьешься с пути.

Монах опустил взгляд.

— Я снова стану убийцей, даону. Бездумным зверем-убийцей, которого ведут жестокие призраки людей, что я убью.

Я отвела взгляд, ощущая усталость. Голос стал слабым:

— И когда ты получишь четвертый хвост, оружие людей и магия тебя не остановят.

Он кивнул.

— Спасибо, Шуай Ху, — сказала я. Было жаль этого человека, этого монстра. Я поклонилась и развернулась.

— Погоди, даону, — сказал он. — Что ты собираешься сделать?

Я повернулась к нему.

— Сражусь с ними, — сказала я, — конечно. Но сначала спрошу совета у отца.

19

Ранним вечером я добралась до угла Тихой и Дюпон. Я увидела дверь лазарета и охнула. Жуткие духи столпились у двери. На лапах паука торчали маленькие черные шишки жуткого вида. У каждой шишки было лицо ребенка. Мои плечи напряглись. Я глубоко вдохнула.

— Айя, — сказала я.

Яоджиджу, пауки-гоблины, ползали по улицам, словно сошли со страниц легенд и кошмаров.

Они столпились у двери лазарета, их крики были жуткими и человеческими. Талисманы отца удерживали их.

Я увидела три корчащиеся тени в стороне от двери. Они напоминали котов, которых мальчишки ловили в мешки, чтобы играть и пытать, но то были души людей. Три человека потеряли части душ и застряли в серо-белой паутине. Пауки-гоблины высосут со временем их сущность. Это была ужасная судьба.

Я подошла ближе, чтобы рассмотреть. Яоджиджу сплели большую духовную паутину. Она покрывала вход нитями, загрязняла воздух. Наверное, такую сплели и у задней двери. Никто не войдет и не выйдет, не попав в липкую паутину.

Я посмотрела на лица детей, кожу покалывало. Яоджиджу были гадкими существами. Насмехались над людьми. Глядя на них, я хотела другую жизнь. Быть той, кто не видит таких чудовищ.

Пауки хихикали, их было ужасно много. Слюна и сопли стекали с их детских лиц.

Один из попавшихся духов людей забился в ловушке. С людьми не должны так обходиться. Духов хватит на несколько часов или дней, и детские лица пауков выпьют их как молоко.

— Уходи, Ли-лин! — доктор Вэй высунул голову из окна на втором этаже. — Лазарет на карантине. Уходи!

Они знали о пауках. Они считали это эпидемией.

— Отец внутри? — крикнула я в окно.

— Ты ничему ему не поможешь. Уходи!

— Он в порядке? — крикнула я.

Доктор Вэй поправил очки и устало посмотрел на меня.

— Лазарет на карантине, Ли-лин! Понимаешь? Тебе нужно уходить.

— Отец в порядке?

Доктор замешкался.

— Если скажу, ты уйдешь?

— Конечно, доктор Вэй, — соврала я.

— Стало хуже, — крикнул он. — Он слег с болезнью.

Ужас нахлынул на меня.

— Он пытался уйти? — спросила я у доктора Вэя.

— Сделал два шага за дверь и рухнул, — ответил он.

Я смотрела на него, раскрыв рот. Отец был одной из жертв пауков, духом, который собирались съесть. Без куска духа он ослабнет, заболеет и умрет, но перед этим его сломают.

От вида пауков мне было плохо. Их точно послал Лю Цянь, чтобы навредить моему отцу или придержать его, пока не будет закончен ритуал по призыву Кулу-Янлин.

И снова Лю Цянь видел в отце препятствие, а меня не замечал. Пауки были посланы не за мной. Мне не нужно было сталкиваться с ними.

Я смотрела на жутких монстров и понимала, что могу развернуться и убежать. Я могла найти способ остановить ритуал Лю Цяня, не сталкиваясь с пауками. Мне не нужно было сражаться с ними.

Пауки поймали часть духа моего отца, но там была едва треть. Он проснется, оставшись на две трети прежним. Ему хватит сил лично убить яоджиджу. Как только отец поймет, с чем имеет дело, он сожжет пауков огненными буквами и жестами рук. Он вернет часть духа и без меня. Даже без трети отцу хватит сил и опыта, я на такое и надеяться не могла.

Я стояла в углу и думала. Я могла уйти. Эта мысль была ветерком в жаркий день. Была свободой. Пусть кто-то справится с этим. Мне не нужно было калечить разум столкновением с яоджиджу.

Я не двигалась, смотрела на пауков и слушала детские крики. За ними трепетала в паутине часть духа моего отца.

Когда мой дух был в ловушке, отец пожертвовал глазом, чтобы спасти меня.

Я вытащила персиковый меч и бросилась на пауков. Ближайший посмотрел на меня глазками младенца с фальшивой невинностью, умер на острие моего персикового меча. Я пронзила второго и третьего, толпа повернулась ко мне. Сотни детских глаз, тысячи волосатых лап, на меня наступала орда яоджиджу.

Я отступала, взмахивала мечом, стряхивая с него останки пауков. Остальные наступали. Их было слишком много. Одна девушка с мечом никогда не пробьет эту отвратительную толпу. Моя рука устанет раньше, чем они закончатся.