Этот мир придуман не нами (СИ)

Вылетели утром, чтоб на месте последний раз все проверить. Машину поставили, как всегда, на заднем дворе. Петр затенил стекла, а хозяин не стал из нее выходить. Поэтому никто даже не узнал, что он здесь.

Мой байк подключили к ветродую, а байки Мухтара и Линды — к нагревателям воздуха. Проверили. Длинный широкий коридор, в котором могла разом поместиться половина труппы, стал сушилкой. Я сбегала на второй этаж и убедилась, что огромные бочки для помывки актеров полны воды. Бочки рядом со сценой тоже полны воды — есть, чем смывать "кровь" с пола.

Проверила, у всех ли рыжих в порядке "отрывные" хвосты. Если такой хвост натянуть рукой и ударить в нужное место мечом, он оторвется, а из места обрыва три-четыре вздоха будет бить фонтанчик "крови". Это — для сцены отрубания хвостов рабам. У Хвостиков, кроме отрывных хвостов в комплекте были еще "пояса верности", куда прятался настоящий хвост. Я свой на всякий случай тоже взяла. И три ошейника взяла! Мало ли?

Все в полном порядке, но Линда, труппа, массовка и все остальные очень волнуются. Я держу хвост в ладошках. Его выпустить нельзя, предателя такого! Как тянется время!..

В полдень прибежали непорочные девы, потискали меня, постелили на стол салфетку и высыпали пол корзинки подгорелого рикта. Но на нашу толпу получилось только по два кусочка в руки. А чуть опоздавшим рыжей и серой рабыням ювелира уже не досталось. Хитрый проныра сдал своих рабынь напрокат в массовку за место в третьем ряду. Кто был бы против! Как бы еще девочки увидели спектакль?

Линда хотела еще раз прогнать несколько сцен, но махнула рукой.

— Давайте, споем, что ли. Что-то я волнуюсь. И запела тихонько. А мы подхватили.

В удачу поверьте — и дело с концом!

Да здравствует ветер, который в лицо!

И нет нам покоя! Гори, но живи!

Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови!

Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови!

Хорошо спели, душевно. Потом — еще одну. Которая в спектакль не вошла, но очень зажигающая: "Словно степной пожар ярость ночных атак!" И еще, и еще. И я вдруг поняла, что не боюсь спектакля, а с нетерпением жду. А еще поняла, что в себе запуталась. Спектакль о том, как разбили рыжих. Я — рыжая. А за кого я? Три четверти моих друзей — серые и черные. Я родилась на этой земле. Да, шкурка моя рыжая, но в душе я какая?

Нет, нельзя сейчас думать о таких вещах. Я вышла в круг и воскликнула:

— Госпожа, ритм!

Линда поняла меня, и я начала танец. Не тот, что в спектакле, другой. Но тоже быстрый, дерзкий и возбуждающий. А потом — медленный. А потом Линда попросила Мухтара поставить музыку и начала учить нас танцевать вальс. Прибежала Марта, перемигнулась с Мухтаром, и они показали, как на самом деле танцуют вальс. А затем… Это было незабываемо! Они исполнили танго! Горячее танго с резкими отточенными движениями.

Но Узурпатору танго не понравилось.

— Почему? — удивился Мухтар.

— Танго — это страсть. Она обжигает. Первый танец был любовь. Любовь теплая. Согревает, но не жгется. А страсть сжигает, она скоротечна, после нее ничего не остается. Только боль от ожогов.

— Надо же! Ты мудрый человек, — удивился Мухтар. — Я запомню твои слова. В них есть смысл.

За три стражи до начала спектакля начала собираться публика. В основном, на задних рядах, где билеты самые дешевые, без мест. Чтоб не скучали, Мухтар посадил двух чтецов поочередно читать летописи о войне. Чтецы были старые, читали тихо. Но большие черные ящики Мухтара усиливали звук так, что даже на последних рядах было отчетливо слышно. Каждые четверть стражи бил гонг и громкий голос оповещал: "До начала осталось столько-то".

За полстражи Линда послала нас переодеваться.

За четверть стражи до начала прибыл Владыка со свитой. Хозяин тоже поднялся в свою ложу. Ходил он медленно, осторожно. И правая рука была на широкой перевязи. Марта помогла ему сесть в широкое мягкое кресло, которое Стас изготовил специально под его фигуру. Владыка перешел в ложу хозяина, сел рядом и они начали что-то увлеченно обсуждать. Так любопытно, только из-за кулис не слышно, что говорят.

Зашел Шурртх. Непорочные девы и я бросились его обнимать. Но тут заиграли трубы.

— Слушайте, слушайте, слушайте! Начинается мистерия "День победы"! Слушайте, слушайте, слушайте!

И опять заиграли трубы. Вздрогнул и поплыл в стороны первый занавес, который черный. Перед вторым, темно-красным занавесом стоят два старых воина, серый и рыжий.

— Кто это? — спрашивает рыжий, обводя суровым взглядом Амфитеатр. Черные ящики Мухтара усиливают его голос, разносит по всему Амфитеатру.

— Наши потомки. Наше будущее.

— Наблюдают за нами. Не видели настоящих героев?

— Молчат. Пришли посмотреть на героические деяния. На великих бойцов.

— Какая вежливая тишина. Грядущее поколение. Вот они какие. Это ради них мы проливали кровь?

— Да. С разных сторон фронта, но мы бились за то, чтоб наши потомки жили лучше нас, счастливее.

— Поймут ли они нас? Наши мечты и надежды? Не повторят ли наши ошибки?

— Поймут. Для этого они здесь. Смотрят, внимают…

— Тогда пусть смотрят. Пусть увидят ярость битв и горечь побед. Смотрите, потомки. Смотрите и запоминайте. Вы должны знать, как это было!

Воины разошлись в стороны, раздвигая полотнища красного занавеса, открывая покои дворца Узурпатора. Сам Узурпатор и три короля сидят на подушках за низкими столиками. Серые рабыни наливают вино в их кубки. Под тихую музыку кружусь в танце я — свободная рыжая танцовщица.

Внезапно музыка меняется, набирает силу, и я исполняю танец живота. Зал — в немом восхищении. Я вижу, чувствую это. Но танец кончается, и Узурпатор жестом руки отсылает меня. Летящей походкой танцовщицы убегаю со сцены.

— Хорошее вино, — произносит один из королей.

— Когда твои сарфахи пройдут по улицам их городов, у тебя будет сколько угодно такого вина, — улыбается Узурпатор.

— Ты умеешь находить неотразимые аргументы, — смеется король. — Но к делу. Чтоб моя армия перешла пустыню, нужна вода. Много воды.

— У тебя будет сколько угодно воды на этом краю пустыни. Мои рабы четыре года рыли каналы и насыпали дамбы. Теперь река Таррва течет в пустыню и исчезает в ее песках. До поселений серых всего пять дневных переходов по безводным землям.

Короли и Узурпатор делят будущую добычу и земли, а я спешу в ложу к хозяину. В первом акте моя роль закончена. Меня дружно хвалят.

Закрываются оба занавеса. За ними торопливо меняют декорации. А перед ними через всю сцену под барабанную дробь марширует рыжая армия. Шесть воинов катят небольшую катапульту на толстых колесах. Пехота в новых блестящих доспехах. Идут весело, шутят. Уходят со сцены. Открывается первый занавес. Пограничная застава серых. Спокойная, мирная жизнь. И первая батальная сцена. Заставу вырезают за долю стражи, и армия рыжих идет дальше. Закрывается черный занавес. Опять через сцену шествует колонна захватчиков. А суровый голос диктора называет даты и перечисляет сожженные города и поселки. Вот на пути рыжих стал первый хорошо укрепленный форт. Распахиваются оба занавеса. Гремят барабаны. Та самая батальная сцена взятия крепостной стены, что Линда показывала моему отцу. С правой стороны сцены — стена форта как бы в разрезе, с левой выбегают лучники рыжей армии, осыпают стену стрелами. И сразу — атака группы шестовиков. Тут случается первый нежданчик. Каскадер, держась за шест, взбежал по стене до самого верха, его уже почти втащили на стену серые, но что-то пошло не так. И он с высоты в два полных роста упал вниз. Спиной об землю. Вздох ужаса прокатился по залу. Слава Петру, постелившему у основания стены толстые мягкие маты. Слава Линде, тренировавшей нас на "нежданчики". Защитники стены устроили "бурное ликование", а шестовики подхватили "убитого" и быстро откатились назад. Но на штурм стены идет уже вторая группа шестовиков. Три вздоха — и рыжий воин на стене. Сражается двумя мечами с целой толпой серых защитников.