Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной (СИ)

А предрассветный воздух сер. Сер и тяжел, едва входит в легкие. Или это что–то давит на грудь?.. Ринка, кровопийца малолетняя. Спит, устроившись щекой на моей груди, и обнимая меня крепко, словно любимую игрушку.

А ее обнимает Лоу. И вид его руки, обхватившей ее грудь, неподвижной, расслабленной, безвольной, но по–прежнему чуть сжимающей ее сосок между большим и указательным пальцами, почему–то обжигает болью. Даже когда он овладевал ею на моих глазах мне было никак… наверно… Но эта рука, даже во сне не желающая расстаться с ее плотью…

— Лара? — на мой эмоциональный всплеск он реагирует почти мгновенно. Вздрагивает, открывает глаза, поднимается. — Как ты, моя хорошая? Сейчас налью воды.

— Ничего. Нормально. Кажется, — осторожно перекладываю ринкину голову на подушку, приподнимаюсь на локте, беру из его рук стакан и жадно выпиваю до дна. И сразу еще один. И еще, никак не могу напиться.

— Как Рин? — интересуюсь, когда жажда, наконец, отпускает. — Ей лучше?

— Ей? — Лоу несколько раздраженно усмехается. — Ей замечательно. Прох–хиндейка! Единственная получила, что хотела! Дет–точка, — почти шипит.

— Ну и что ты теперь злишься? Сам же…

— «Сам же», — нервно передразнивает он. — А у меня что, был выбор? Ей же больно было, Лар, ты не представляешь, как это больно — застрять вот так, до потери контроля над собственным телом, когда жажда сжигает, а ты даже двинуться не можешь!.. Ты посмотри, — он наклоняется над Рин, — у нее еще даже следы укусов не закрылись, настолько все системы организма сейчас в раздрае. Регенерация — ноль, у тебя уже почти зажило.

Смотрю. Укусов у нее — словно стадо вампиров всю ночь жевало. На шее с одной стороны вижу три… нет, четыре. Другую сторону не видно, а вот бессильно откинутая рука радует следами зубов и в локтевом сгибе, и на запястье…

— Это вы всегда так бурно?.. — в некотором шоке смотрю на это многообразие.

Не отвечает. Перегнувшись через меня, медленно проводит языком по следам своих зубов на ее шее. Она вздрагивает и резко дергается, подставляя вместо шеи губы. Лоу отстраняется. Рин, потянувшись за его ускользающей плотью, открывает глаза.

— С добрым утром, — приветствует ее Лоурэл. — Хорошо спалось?

Она несколько ошалело оглядывается. Лоу у кровати, не обезображенный одеждой. Я, полулежа в постели, со стаканом в руке, одеялком частично еще прикрытая. Она, под тем же одеялком, вплотную рядом со мной…

— Ой… — Ринка даже пугается. — Это что же, я?! Я тебя?! — она тянется дрожащей рукой к моей шее, но, так и не осмелившись коснуться, одергивает.

К шее? Она же вроде, в запястье. Недоуменно осматриваю свою руку. Да, и в запястье тоже… И в локтевой сгиб… И в другую руку… И еще, значит, шея… Славно погуляли!

— Лара… — Рин следом со мной обводит взглядом следы зубов, в испуге прикрывая рот ладошкой. Затем поднимает на меня огромные, переполненные потрясением глаза и шепчет обморочно так, потерянно, — Лара, прости, я не хотела, я… т-ты же не умрешь?!

— Лара не умрет, — Лоу холодно сверлит вампирку глазами. — А вот любой другой человек на ее месте был бы уже мертв.

— Я… — ее распахнутые глаза блестят слезами. — Я…

— Ты, — припечатывает Лоу едва ли не с ненавистью в голосе. — Хотя бы иногда слушай, что тебе старшие говорят, вконец взрослая девочка. И если сказано, что куда–то соваться не надо — значит, не надо, какой бы взрослой ты себя не чувствовала. Ограничения не от скуки берутся! Есть опыт, есть знания, есть статистика. Так нет же, каждая дура малолетняя будет искренне считать, что именно с ней–то все будет не так! Она ж особенная! Не такая!.. А если бы ты угробила Ларису своей выходкой, что тогда? Попросила бы новую тебе привезти? Для последующих тренировок?

Ринка плачет, спрятав лицо в коленках. Беззвучно, только трясутся худенькие плечи.

— Не надо, зачем ты? — пытаюсь вступиться. — Ей же плохо было, она не отошла еще толком…

— А когда надо? Когда она вновь доведет ситуацию до состояния «плохо»?

— Она? — вот эти его переходы от нежности к ненависти просто убивают. — А сам? Мог бы и выгнать ее с вечеринки, раз уж наперед все знаешь. А не просто для вида возмутиться. Но ты же с Лиринисэном ссориться не захотел. С Исандрой спорить. Исандра тоже у нас взрослая. И тоже наперед все знает. Но ей же лишь бы без драки! — в раздражении сую ему в руки пустой стакан. — Прости, но это вы, взрослые и умудренные знанием статистики, понадеялись, что все обойдется, не она. Для нее это первый опыт. И если бы она «угробила» меня «своей выходкой», то кто был бы виноват: обезумевшая от боли девочка, не контролирующая собственные поступки или взрослый хладнокровный ты, со знаниями и опытом, все это ей позволивший? Или, может, виноватой объявили бы меня, ведь я сама ей свою кровь предложила?

Молчит. Очень занят, воду в стакан наливает.

— Ты?! — Рин поднимает изумленные, заплаканные свои глазища. — Ты сама?! Ты сама мне дала свою кровь?!

— Ну а что мне делать было, смотреть, как ты загибаешься? — ответ выходит несколько нервным. Ну, дала и… хватит об этом.

— Но ты же… спасибо! Спасибо, и прости, я… я правда не думала, что все может так кончиться. Прости, — она хватает мою руку, подносит к губам, целует след своего укуса на запястье, тянется к следующему…

— Пусти, — нервно вырываю у нее руку. — Пусти, не надо, оно само пройдет. И вообще! — вскидываю обе ладони в защитном жесте. — Я кровь дала, только кровь, а все остальное — это к Лоу, не надо меня обцеловывать!

Лоу нервно пьет воду. Второй стакан уже, кажется. Ужели крови не хватило?

— Лоур…эл, — впервые на моей памяти она решилась сократить его имя хотя бы так. — Вы… ты действительно пил мою кровь, пока я?.. — она смотрит на него так, словно он совершил нечто невообразимое. Невообразимо прекрасное, потому как у нее даже лицо посветлело, а в глазах зажегся такой огонь…

— Ринхэра, — он старательно подчеркнул каждую букву ее полного имени. — А не пойти бы тебе… в душ? Для начала.

Личный душ в шатре был в лагере большой редкостью, я шатров у трех еще только характерную душевую пристройку видела. В основном все в реке мылись, не заморачиваясь — им же и не стыдно, и не холодно. Ходить, разве что, лениво.

Поэтому Рин указанное направление не обидело, скорее наоборот, прибавило энтузиазма:

— В душ? Да, конечно, здорово! Я так давно уже в душе не мылась!

С места соскакивает, будто собираясь туда лететь. И неловко падает возле самой кровати.

— Ну вот что ты творишь? — руки Лоу обхватывают ее за талию почти мгновенно. И поднимают. — Вставай. И спокойно, ножками, без резких движений. Сама дойдешь?

— Да, — начала было Рин, и тут же сориентировалась, — нет, не уверена, лучше ты… меня проводишь.

— Вот врешь ведь опять, — беззлобно выдыхает Лоу и подхватывает ее на руки. И уносит в душ.

А я… ну, наверное, спать дальше. Все равно… все равно они сейчас всю воду выльют, а пока там слуги новую нальют, пока нагреется она… Душ можно и утром. Все равно… все равно… — твержу я себе, прекрасно слыша, что отнюдь не мытьем они там занялись, а продолжают «лечение», в этот раз обойдясь без донора.

Донор… вот и вся моя жизнь теперь. Просто донор. Третий, но отнюдь не лишний. Еще бы, с такой–то кровью… А, все равно… все равно…

Кажется, даже умудряюсь уснуть, не расплакавшись.

А Анхен не спит. Сидит у камина, не мигая глядя в огонь. Черная обивка кресла сливается с чернотой его распущенных волос и чернотой его глухо запахнутого халата. Отблески огня бессмысленно пляшут на бледном лице, словно пытаясь придать живость неподвижным чертам.

А постель не пустует. Там кто–то спит, и не в единственном числе. Людей среди них нет, вампиры. Утомленные бурной ночью.

А он вот у огня. А я…

Сажусь на пол, прижимаясь спиной к раскрытой пасти камина. В этой реальности мне не сгореть и не обжечься. Прижимаю коленки к груди, обхватываю их руками. Пытаюсь почувствовать хоть что–то, когда искры пролетают меня насквозь.