Темные Волшебники. Часть вторая. Сила (СИ)

Отец облился Огденским, поплевал через плечо и нырнул в песок, как в воду.

На высокой ноте оборвался голос матери.

— Пора возвращаться, Гарри, — твердо сказал Дамблдор.

Песком накрыло и их.

* * *

Никакого тоннеля со слепяще-белым светом в конце, никаких голосов, никакого загробного мира. Может, Гарри просто и не успел этого всего дождаться. А, может, ничего нет и на самом деле.

Впрочем, кое-что все же было. Огромное, прекрасное «кое-что» — он себя все еще чувствовал. Живым. Цельным. Лежащим. Вслушивающимся в полудреме, как Лили Поттер хорошо поставленным командным голосом раздает указания.

Под вопли матери он вроде как отошел в мир иной, под них же возвращался обратно.

Символично.

Потолок Больничного крыла вызвал неконтролируемый приступ ностальгии — болезненно-острой, слезливой, как у отца с его друзьями по работе в процессе очередной праздничной попойки.

В прошлом году Гарри тут валялся, герой из героев, раненый в честном бою с Сивым.

В позапрошлом все как-то более или менее обошлось без активного вмешательства Поппи Помфри.

В позапозапрошлом году первый опыт масштабных приключений был еще не так велик, но погеройствовали тоже как следует. Даже камушек достали. Философский. Мерлинову тучу времени валяющийся и пылящийся — или гоблины таки проводят полную уборку раз в неделю? — без дела в банковской ячейке.

В году нынешнем Гарри Поттер себя не героем чувствовал, а главным козлом отпущения.

— …Что значит «какого черта»? Уоттерсмит, мою кандидатуру выдвинули Кингсли и Уоткинс. И я согласилась. Потому что ваш дорогой Робертс обнимается с бутылкой Огденского виски и ни черта не делает, а кто-то должен разгребать оставшийся после Грюма бардак! А теперь еще раз: сколько у нас боеспособных и, что самое главное, лояльных боевых единиц?

Лили Поттер наводит порядок среди авроров. Как временный глава Аврориата.

Умереть со смеху.

Гарри завозился на кровати, но вставать не торопился. Идти к старшим магам, чтобы окунуться в бардак, панику и судорожные подсчеты выживших не хотелось. Пускай без него разбираются. Сами-сами-сами.

Он уже успел с лихвой отхватить за то, что лез везде первым.

Там, за ширмой, которой милостиво огородили от него весь внешний мир, наверняка творится непрекращающийся раздрай…

Поттер очень смутно представлял себе, сколько сейчас времени — за окнами светло, значит, день, уже что-то — и сколько суток он проспал. Или не проспал, а просто провалялся в отключке.

А провалялся он потому, что…

Стоп.

Нет, вот это лучше было не вспоминать, хотя бы до поры до времени. Раз он все еще жив, в сознании и тело свое более-менее чувствует, вопрос жизни и смерти пока что решен.

— Сейчас обед, без сознания ты пробыл шесть часов, — сообщил примостившийся на подоконнике Гербиус Малфой. — Не дергайся, Флер склепала искусственную оболочку из того, что осталось от прежней. Так что пока можешь расслабиться — жить будешь. Недолго, правда, если не зашевелишься сам в этом направлении.

— А где Флер?

— Пришлось срочно отбыть домой, — Малфой развел руками, — сам понимаешь, почему.

В памяти тут же всплыла белозубая улыбка скелета в пышном подвенечном платье. Нареченная Смерти, что уж там, официальный титул.

Видимо, Флер отправили в клан — наращивать мясо на кости. И все прочее тоже. Воображение услужливо подкинуло картинку процесса наращивания, и к горлу подкатила тошнота.

— Как себя чувствуешь? — Гербиус, поболтав ногами в воздухе, спрыгнул с подоконника и перебрался к севшему в кровати Поттеру.

— Вроде нормально, — осторожно ответил тот, прислушиваясь к внутренним ощущениям. — Погоди-ка, ты сказал, я шесть часов здесь провалялся?

— Да. И «разборки на пепелище» сейчас в самом разгаре, — Малфой легко уловил главную причину беспокойства. — Тяжелораненых только-только переправили в Святого Мунго, тех, кого можно вытянуть своими силами, оставили тут у вас. Трупы все еще опознают — в том бардаке много народу потоптали до неузнаваемости, — помолчав некоторое время из жалости к тем, кто сейчас возился с опознанием, он продолжил: — Ваши авроры, ну те, оставшиеся, выставляют охрану по периметру школы.

— Как будто это сильно поможет, — поморщился Гарольд, ощупывая себя. Он же вроде как рассыпался, а очень сильно «до» всего этого его еще и «Авадой Кедаврой» накрыло. Двум смертям не бывать, значит? Главное, что одной не миновать в итоге, а хочется. — Все равно сейчас никто не нападет — нет ни желания, ни сил. Хотя, конечно, если бы у Темного Лорда оказались скрытые резервы…

— Но нет их, резервов-то, иначе бы мы тут не сидели. А с охраной всем спокойнее, — пожал плечами Гербиус. — Заодно эти ваши, которые прозевали всю битву, будут себя причастными ощущать — тоже, мол, что-то делают. Психологический эффект, вот. Так что ты лучше пока наружу не выходи, — заговорщицки понизив голос, посоветовал он. — Там сейчас все нервные. Бегают, орут друг на друга, вызвали родителей учеников, международный скандал и общегосударственные судороги… Хаос и разруха, короче говоря.

— А в Больничном крыле-то почему так тихо? — больше всего Гарри сейчас беспокоила собственная правая рука — донимавший его весь последний год шрам от когтей Сивого пропал. И что, эффект чисто внешний или обострению чувств и припадками в полнолуние придет конец?

Еще одно сомнительное чудо вдобавок к самому факту того, что он жив-здоров и готов на новые свершения.

…Готов-то готов, но червячок сомнения грызет. Сильно.

Не хочется больше.

— Большинство в отключке. Или спят под зельями. Из самых здоровых и относительно кантуемых здесь только ты остался. Еще, правда, Крам есть, но это разговор отдельный.

— А он как, очнулся?

— Да где там! — отмахнулся Малфой. Скрипнули двери в Больничное крыло, кто-то коротко переговорил со стоявшими на страже аврорами. — О, кажется, Младшая ветвь своих прислала его забрать.

Гербиус бесшумно поднялся с кровати и, подойдя к ширме, чуть отодвинул створку — чтобы было видно столпившихся у кровати Крама магов в темных мантиях, целиком расписанных непонятной вязью.

Вязь, кстати, у кого-то и на коже лица и шеи виднелась.

— Сильно сомневаюсь, что ему смогут помочь, — пробормотал Гербиус.

— Что? Так и не определили до сих пор наложенные чары?

— Ага. И кто наложил — тоже.

— Так я вам сам сразу могу сказать, — пожал плечами Гарри. — Или лично Грюм или кто-то из Пожирателей. Кажется, Антонин Долохов Древней магией всерьез увлекался. Может и в ваши умертванские штучки влез.

— Значит, точно не помогут Краму — магию такого уровня снимать лучше тому, кто ее и наложил. Так меньше негативных последствий будет, а то ведь и шарахнуть потом может — по остаточному принципу нерастраченной энергией. Эх, вот и толку-то с того, что Младшая ветвь так суетилась с поисками виновного!

— И что, Крам теперь вообще не очнется? — больше из вежливости, чем действительно из интереса, спросил Поттер.

Гербиус, продолжая втихаря наблюдать за дискутирующими над кроватью Крама магами, почесал в затылке.

— Наверное.

— Слушай, ну смешно же! Если Флер сумела даже меня вытащить… — Гарри неожиданно встрепенулся, приободренный идеей.

— Поттер, на секунду, сообрази-ка сам, — оборвал его Малфой. — Во-первых, Флер находилась на пике своей силы и срок твоего «ухода» был достаточно невелик. Ты даже не отошел еще толком. А Крам в таком состоянии валяется уже давно. Проведи аналогию с комой у магглов: если она не искусственная, то один Саркофис знает, чем дело кончится и сможет ли человек очнуться. Причем, в каком виде он еще очнется — тоже важный вопрос. А тут, считай, в нагрузку еще какая-то магия навешена была.

Гербиус неодобрительно покачал головой, отражая этим свое отношение к вопросу. И Гарри, в целом, был с ним согласен: рисковать, пытаясь обхитрить такую сильную магию, стоит только, если это имеет смысл. А так — ну поднимут они «овощ», в котором сознания еще меньше, чем в зомби.