Бастард (СИ)

— Как вы смеете прерывать заседание суда? — всё–таки нашёл в себе силы пискнуть судья.

— Как смею? Как я смею?! — такое чувство, что Лорайн начнёт испепелять молниями из глаз всех вокруг. — Как вы смеете судить человека, обвиняя его в том, чего он не совершал?! Этот человек говорит, что они с женой долго были около склепа Архимага, но это не так! Вот его жена! И она говорит, что они ушли сразу же! И что муж её никуда не уходил сам, его утащили гильдийцы!

— Вы могли убедить эту несчастную в чём угодно своей магией!

— Не хотите слушать меня? Хорошо! Но вам придётся выслушать его! — старик махнул рукой в сторону эльфа, который до этого стоял за его спиной, но после слов Лорайна вышел вперёд и прокашлялся. Он был как всегда спокоен. Словно мраморное изваяние, сошедшее со своего пьедестала и пришедшее сюда, чтобы, как и много лет назад, защитить справедливость.

— Нартаниэль, лорд одного из двенадцати эльфийских Залов, — коротко представил сам себя эльф, заставив всех замолчать, его голос, несомненно, благодаря магии, громко взлетел под самый купол Главного Суда Ланда, — и я прибыл сюда из далёких Восточных Лесов, чтобы почтить память Архимага, но я не думал, что застану здесь вместо траура по ушедшему в Дебри Эдалы, такие интриги. Я всегда замечал за людьми странную страсть к самоуничтожению, но не настолько явную. Неужели вы забыли, сколько сделали Архимаг и ваш король, чтобы снова поднять королевство Ланд на ноги, неужели вы не понимаете, что после их смерти снова начнётся чёрная полоса в истории? Неужели вы хотите этого? Неужели недостаточно ваши деды и отцы настрадались? Тогда одумайтесь, сохраните жизнь принцу, и пусть он взойдёт на престол и продолжит дело отца, — теперь Нартаниэль говорил без помощи магии, спокойно, размеренно, как делал это всегда, но в повисшей тишине каждое его слова звучало, словно раскат грома.

Эльф обернулся, желая увидеть реакцию людей, но их взгляды уже давно были прикованы к высокому человеку в одеждах Гильдии Сейрам. Он был хорошо сложён, но это не тот тип громил, которых мы привыкли представлять после таких слов. Стройный, с гордой осанкой, в его движениях была грациозность, в которой я уже почти без труда признал движения человека, привыкшего убивать быстро, точными ударами, прямо в сердце, по самому дорогому. Он не был лишён физической красоты, многие молодые люди могли ему позавидовать, это была та самая, величественная, эльфийская, каменная красота, которую в веках запечатлели в своих произведениях великие скульпторы. Ни одной живой нотки не было в его лице. Такое я уже видел, на портрете Адриана, но если на нём во взгляде юноши читалась боль, то в жёлтых глазах этого человека были только жестокость и холод.

Было что–то пленительное во всём его, словно застывшем во времени, облике. Хотелось подойти и поздороваться с этим человеком. Просто так, без всякой причины. Но это влечение было подобно тому, как хищный цветок, увиденный мной однажды в лавке редких товаров, привлекает к себе насекомых, но желание сблизиться с ним тут же пропадает, если посмотришь в его глаза. Ты окунаешься в них, но ощущение вовсе не такое, когда тонешь в глазах своей любимой. Совсем наоборот. Словно пару секунд назад ты ступал по замёрзшему озеру, но вот ещё тонкий неокрепший лёд проламывается под твоими ногами, и ты падаешь в холодную, замораживающую бездну жёлтых глаз. Вряд ли тебе когда–то удастся вынырнуть из этого омута.

Именно такой человек приковал к себе взгляды всех без исключения. «Вот и явился, наконец–то я увидел тебя, не старше ты меня, мы с тобой одного возраста, а не так, как думал Клохариус», — промелькнуло у меня в голове.

— Никто не забыт, ничто не забыто, господин эльф, — и голос у него подходящий, любой бард бы продал свою душу кому угодно за такой, однако сталь беспощадно резала его, — но разве мы можем позволить, что бы незаконнорожденный сын, убивший своего отца, брата, его жену и королеву взошёл на престол?

Я устремил взгляд на Адриана. Он сжал кулаки в бессильном гневе. Значит бастард, да? Теперь я понимаю, что вряд ли принцу удастся избежать приговора. Теперь даже самый недалёкий может представить себе предполагаемую картину и мотивы. Незаконнорожденный, да ещё и младший сын понимает, что ему вряд ли в этой жизни светит престол и решает забрать его силой. Теперь ему никто не сможет помешать, ведь Клохариус мёртв, а новый Архимаг ещё не избран. Лучшего времени и придумать нельзя. Умело подтасованные профессиональным шулером карты, каждая из которых брошена в самый подходящий момент — вот действительно страшное оружие тех, кто знает, как нужно играть в тенях. По залу после слов прокатилась целая волна шёпота, которая постепенно перерастала в крик, подобно лавине, но Глава (в том, что это он, я уже не сомневался) остановил это зарождавшееся безумие одним взмахом руки.

— Всё верно. Принц Адриан, которого все считали покорным сыном своего отца, который так много раз подвергал себя опасности в путешествиях ради Ланда, оказался лицемерным убийцей, возжелавшим власти. Мне очень больно это говорить, ведь я сам считал его честным, добрым малым, но принц–бастард заслуживает справедливого наказания за свои деяния, — он закончил, и никто ничего не сказал ему в ответ, ни эльф, ни Лорайн, ни сам Адриан.

Их всех будто парализовало неведомой магией. Слова заставляли тут же покориться его воле, а взгляд убивал в тебе личность, делая безвольной куклой. Он просто гипнотизировал всех своей речью, в которую вкладывал ровно столько фальшивых, но при этом почти не отличимых от оригинала, эмоций, сколько это было нужно, в глазах горел умело подделанный огонь жажды справедливости. Он умел убеждать людей, это была его работа.

— Вы согласны со мной, судья?

— Конечно, господин, — пролепетал в ответ он и прокашлялся, собираясь объявить приговор. Эльфа и Лорайна уже усадили на пустые места в зале, где они сидели, бездумно смотря перед собой.

— Незаконнорождённый сын ныне покойного короля Борма за совершённые им преступления приговаривается к смертной казни через отрубание головы. Казнь состоится сегодня же на закате. До этого же приказывается заключить его под стражу, и если он того захочет, исполнить его предсмертное желание, — он стукнул молоточком и быстро удалился под радостные крики толпы.

Я снова начал искать Адриана взглядом на скамье подсудимых, но его уже там не было. Гильдия Сейрам работает быстро. После я отыскал глазами эльфа, который о чём–то разговаривал со старым магом, но решил пока не подходить к ним. Нартаниэль наверняка заметил меня, когда шёл по залу. Он потом найдёт меня, а сейчас мне надо, во что бы то ни стало повидаться с одним человеком. Если уж он не поможет мне в сложившейся ситуации, то никто не поможет. Всё–таки я должен был исполнить последнюю волю покойного Архимага, которая сейчас покоилась у меня на груди в качестве письма. Он просил меня оберегать принца, но при получении этого письма я не думал, что мне действительно придётся это делать. Проклятье! Тучи неожиданно собрались над столицей Ланда. Похоже, казнь будет проходить под проливным дождём.

Дождь так и не пошёл, но пасмурное, нависшее над головой толпы, небо ещё больше угнетало обстановку. На специально сооружённой для сегодняшнего «мероприятия» «сцене», уже стоял палач в красном колпаке. Он не точил топор, не сверкал глазами из прорезей, не опирался небрежно на рукоять топора. Он просто смотрел на раздвигающуюся толпу. Конвоиры вели Адриана, закованного в кандалы. В его глазах не видно ни страха, ни раскаяния. В нём вообще ничего теперь не видно, но при этом взгляд его не был пустым. Всё тот же яркий свет до сих пор был, но, как и прежде не был живым. Сотни людей провожали его к плахе. Молча. Так же, как и сегодня утром, все они молчали. Нельзя было назвать это молчание скорбным. Нет. Они молчали просто по тому, что уважали человека, которому сейчас предстояло встретить смерть. Все деревянные ступеньки уже преодолены. За спиной Адриана стоит Главный Жрец. Он строго смотрит в глаза принца и спрашивает: