Мой путь озарён рассветом (СИ)

Я кивнула. Так или иначе, впереди меня ждало только хорошее.

Ближе к вечеру ко мне заглянула едва стоявшая на ногах от недосыпа Малисана.

— Завтра. В полдень. Готовь прорези для хвоста в одежде! — проговорила она и, не дожидаясь ответа или новых вопросов, унеслась прочь, спать, видимо.

Я растерянно проводила её взглядом. К счастью, о том, куда именно и в каком виде мне надо идти, знала Кора. Хозяйка волновалась, я тоже, и, чтобы не сойти с ума до назначенного времени, я вытащила давно припасённую, но так и не тронутую книгу с подробным описанием природы расков. Ранее книга показалась мне слишком скучной, потому я и отложила её на первых же страницах, но сейчас я жадно впитывала в себя каждое слово, даже то, что я уже знала.

Уши и хвост раска не связаны с его внешностью и родословной. Автор книги называл их сверхфизическими структурами, в первую очередь из-за того, что с их появлением раски всегда обретали особенно острую способность чувствовать мир духов. Кроме того, звериные хвосты и уши вели себя не так, как человеческое тело.

Во-первых, прослеживалась явная связь между характером человека и особенностью поведения того животного, что живёт в нём. По словам автора, через душу маленького раска проходят разные звери, но в конце концов в ней остаётся только тот, кому там уютно. Душа раска и зверя сливается в одно целое, так, что грань между ними исчезает. Только после этого раск начинает слышать зов.

Во-вторых, самим по себе странным является внезапное появление из ниоткуда новых частей тела. После ритуала тело раска перестраивается, но как именно это происходит, автор книги не решался даже предполагать.

В-третьих, существовали аномалии, когда уши и хвост раска появлялись как-то не так. В книге говорилось, что таких аномалий известно четыре. Например, ребёнок может родиться уже с хвостом и ушами, что свидетельствует о его особо тесной связи с его зверем и с миром духов.

Ещё раск может иметь не одно, а несколько звериных воплощения, сменяющих друг друга. Такое случается, когда человек имеет большой внутренний конфликт, по сути, совмещая в себе несовместимые черты. Впрочем, эта аномалия исчезает, когда человек разбирается в себе и окончательно решает для самого себя, кто он.

Случалось, что раск получал уши и хвост от разных животных. Это был совсем уже редкий случай, по сути, являющий собою очень запущенную вторую аномалию. Автору книги такие не встречались, потому рассказать о таких людях он ничего не мог. Зато с четвёртым случаем он был знаком отлично.

Четвёртая аномалия встречалась чаще других. Иногда после глубокого морального потрясения раск менялся внутренне настолько, что более не был совместим со своим зверем, и тогда зверь внутри него сменялся другим, после чего уши и хвост человека менялись тоже. Читая об этом, я задумалась, почему не сменился звериный облик Криса. О Призраке мне говорили многие, и все как один утверждали, что он стал совершенно другим человеком. Говорили, что он стал выглядеть иначе, но у меня создалось чёткое впечатление, что Крис и ранее был горной рысью.

«Интересно, а какой зверь достанется мне? — думала я, листая книгу дальше, в конец, туда, где были описаны животные, часто встречающиеся у расков. — Хорошо бы, чтобы что-то, что подходит ко внешности, а не как у Малисаны».

Из чёрных волос ученицы Слышащей торчали яркие рыжие уши, а за её спиной красовался такой же рыжий хвост. Малисану это явно напрягало, но она умело подбирала одежду тёмных и красных цветов, что сглаживало эффект несовместимости. Мне же с одеждой возиться не нравилось, и я понимала, что заморачиваться с этим, как ученица Финиды, я не смогу.

Задумавшись об этом, я бездумно листала книгу, пытаясь найти, где начинается список животных. Взгляд неожиданно зацепился за фразу, повнимательнее вчитавшись в которую я замерла, не веря своим глазам.

«Полное превращение в животное доступно лишь немногим и считается признаком полной гармонии раска и его зверя». До сих пор мне даже в голову не приходило, что полное превращение возможно! Отругав себя за то, что я не изучила эту книгу раньше, я принялась читать.

Оказалось, некоторые из расков действительно могут принимать звериный облик, который словно бы накладывается поверх человеческого. Полученные зверем раны не затрагивают человека, повреждения человеческого тела не касаются зверя. Лишь уши и хвост являются связующими звеном между двумя воплощениями. Автор книги утверждал, что каждый раск в теории имеет второе тело — звериное — и именно появление такового заставляет во время ритуала исчезать старые болезни, раны и шрамы.

Впрочем, тех, кто умел бы превращаться в животное и обратно, было очень мало, слишком мало, чтобы утверждать что-либо с уверенностью. Иногда в животных превращались аномальные раски с несколькими воплощениями, а многие могущественные Слышащие так и не могли этого сделать.

Мысль о том, что, быть может, я смогу оказаться достаточно избранной, чтобы побегать по миру в звериной шкурке, довела моё нетерпение до предела, и я кинулась листать список животных. Первыми в списке шли три священных зверя Кииры.

Красные волки — степные стайные животные, преданные, сильные и отважные, готовые погибнуть за свою стаю, но до конца сражающиеся за свою жизнь. Белые лисы живут в северных лесах и отличались спокойным нравом. Будучи способными себя защитить, эти животные действительно не боятся ничего и всегда получают своё, из-за чего ниоры боятся их и считают проклятыми. Горные рыси — крупные и сильные животные, обладающие мощной волей. Они живут в горах, перемещаясь маленькими группами или в одиночестве, недолюбливая чужаков и отчаянно защищая то, что считают своим. Горные рыси редко нападают первыми, если речь идёт не об охоте, но отдельный абзац автор посвящал их злопамятности, мстительности и умению терпеть и выжидать.

«Теперь понятно, почему зверь Криса остался прежним, — отметила я. — Получается, что Призрак вовсе не изменился, он всегда был таким, просто у него не было повода это показать. А теперь он не разрешает себе делать то, что заложено в его звериной природе, от того злится ещё больше».

Я вновь прониклась сочувствием к своему мучителю. Я вспомнила, как тогда, на озере, во мне самой вскипела неведомая чёрная и тёплая сила, заставившая меня забыть обо всех страхах и кинуться на ниоров. Что бы я чувствовала, если бы тогда мне не позволили сделать этого, достучавшись до моего разума? Наверняка бы точно так же сидела, оградившись от всего мира, не способная слышать ничего, кроме ярости, выжигающей меня изнутри.

Думать об этом мне определённо понравилось больше, чем читать огромный и невероятно нудный список животных. Я начала засыпать и отложила книгу, решив не гадать более, а дождаться завтрашнего дня, дня, когда я сама увижу себя раской. Если, конечно, что-нибудь не пойдёт не так.

Полночи я ворочалась на кровати, думая о том, что случится, если что-нибудь всё-таки пойдёт не так. Утром от волнения у меня волосы вставали дыбом, а еда не лезла в горло. Я кое-как собралась, прихватив с собой одежду с прорезями для хвоста. Кора суетилась вокруг меня, а я суетилась вокруг Коры, что превращало наш дом в эпицентр небольшого урагана. Я собиралась идти к Главному Дому одна, но хозяюшка отказалась меня отпускать и увязалась следом.

В Главном Доме нас ждали Финида, Малисана и Крис, которому полагалось присутствовать как учителю. Вместе с Корой они расселись на стульях большого светлого и пустого зала, где я ранее не бывала, а меня выгнали в маленькую комнатку сбоку переодеваться в странный грубый серый балахон.

— Сними с себя всё и надень это, так нужно, чтобы не мешать хвосту. И распусти волосы!

— Почему он такой странный? — удивилась Кора, косясь на балахон. — Они же обычно такие чёрные, с вышивкой…

— Обычно они на двенадцатилетних детей, — вздохнула Финида. — А тут у нас девушка высокая…

Швы балахона неприятно тёрлись о кожу, волосы, как назло особенно непослушные сегодня, выбивались из-за ушей и лезли в глаза. Я чувствовала себя крайне неуютно. В таком виде мне пришлось пройти через зал в другую маленькую комнатку без окон, где вдоль стен стояли зажжённые свечи и сильно пахло травами. В центре комнаты в круглой каменной чаше горел небольшой костёр, пламя которого то и дело становилось зелёным. Судя по всему, то, что горело в нём, было отнюдь не обычными дровами.